В общем, еды они взяли с собой на три дня, не больше. Или они собираются разбить его за три дня и поживиться в Эшбахте, или им придется грабить всех вокруг.
Волков поднял голову и в первый раз за день улыбнулся:
– Друг мой и сосед, снова буду я вас просить об одолжении.
– Да, кавалер, говорите, – кивнул Гренер.
– Надобно мне точно знать, что все ушли в Фезенклевер. Прошу вас ехать к вам в землю и убедиться.
– Сейчас? – удивился Иоахим Гренер.
– Умоляю вас отправляться немедля.
– Что ж, раз для дела надо… – сказал Гренер, вставая. Он был человек, конечно, немолодой, но еще крепкий. Может, и тяжело ему было, ночь просидев в седле, снова туда садиться. Но отказаться он не мог. – Я поеду и все узнаю.
– Прекрасно! – Волков обратился к офицерам: – А вы, господа, поднимайте солдат. Лагерь снимать не будем, обоз трогать не будем, идем через час, пусть все приготовятся. А пока помолимся, чтобы господин Гренер все удачно разведал и все обстояло именно так, как он говорит.
Пока они собирались, в лагерь приехал Гаэтан Бертье. Он сказал кавалеру:
– Пруффу я больше не нужен, он уже близко, сам свои пушки дотащит. Вечером тут будет. Я лучше с вами, кавалер, поеду, Рене говорит, что дело намечается веселое.
Он улыбался. Он всегда улыбался, этот веселый человек. Надо было ему, конечно, высказать за то, что дело не довел до конца, что оставил Пруффа. Но разве этому храброму и веселому человеку можно высказывать что-то?
– Я буду рад, что вы идете со мной, Гаэтан, – отвечал Волков.
Он оставил в лагере почти пятьдесят человек под руководством сержанта Жанзуана со строгим наказом – быть настороже. Половине людей – находиться за стенами заставы и следить за рекой, а второй половине – выставить караулы и секреты и делать обходы. Главное – сторожить лагерь и обозных лошадей с телегами.
Сам же скорым шагом отправился на восток, в землю Гренеров.
То с юга, с гор, то с запада дул ветер, принося то холодный дождь, то снег, земля раскисла совсем. Хорошо, что обоз не взяли с собой. Одежда и башмаки солдат промокли, но никому холодно не было. Наоборот, командир гнал всех так быстро, что всем стало жарко. Не гнать было нельзя. Волков очень, очень надеялся успеть. Он не верил, что горцы с запасом еды на три дня отважатся пойти на Эшбахт. Чересчур это самоуверенно. Поэтому они, скорее всего, вернутся. А до того, как они вернутся, нужно сделать то, что дало бы Волкову хоть какой-то шанс на победу в этой кампании. Поэтому кавалер и гнал солдат едва не бегом.
Иоахим Гренер встретил их в назначенном месте. Волкова в это тихое местечко привел сын Гренера Карл. Они тихо выехали из зарослей.
– Нет их, ушли, я проехал чуть по дороге на север, они так и направлялись по ней, – говорил Иоахим Гренер, показывая в сторону севера плетью.
– А там ваше поместье? – спросил кавалер, указывая на запад, где виднелись строения.
– Точно, оно. Сволочи как раз мимо него прошли. Греха на душу брать не стану, ничего моего не тронули. Управляющему сказали, что ко мне у них злобы нет, – продолжал сосед.
– А лагерь их где? – спросил Волков. Он сильно волновался, хотя этого никто бы не заметил. Разве что наблюдательная госпожа Ланге, но ее тут сейчас не было. Не волноваться он не мог, это был очень важный момент. – Там?
Он тоже поднял плеть. Указал на запад, на реку.
– Точно, прямо за теми ивами, миля отсюда. Стоит на холмике, а под ним лодки и баржи, – ответил Гренер.
– И вы считаете, что в лагере пятьдесят человек?
– Точно не скажу, но думаю, что так.
Все было ясно, Волков тянуть не стал, каждая минута была важна.
– Максимилиан, просите господ офицеров ко мне.
Долго ждать не пришлось, офицеры находились невдалеке, за кустами. Выехали и встали рядом.
– Господин фон Финк и господин Роха, там, – Волков указал на север, – вдоль имения господина Гренера идет дорога, я остался бы вам обязан, если бы вы перекрыли ее.
– Там удобное есть место, – заметил хозяин поместья. – Как раз промеж холмов.
– Господа, велите рубить рогатки, – продолжил кавалер, – перегородите дорогу, выставьте пикет на пятьсот шагов на север и секрет еще на пятьсот дальше.
Фон Финк и Роха внимательно слушали, фон Финк еще и кивал в знак понимания. Волков продолжал:
– Коли появится враг, так задержите его, но не упорствуйте сильно, коли начнет наседать, так отойдите. Только предупредите меня, что враг на дороге. Главным в отряде будет капитан фон Финк. Максимилиан, просите молодого господина Гренера находиться рядом с фон Финком, капитану не помешает человек, знающий эти места.
– Все выполним, кавалер, – отвечал с поклоном фон Финк.
Роха поклонился молча.
Их люди стали быстро выходить из зарослей и колоннами скорым шагом направились на север, к поместью.
– Барон! – окликнул Волков фон Деница.
– Да, кавалер.
– Прошу отправить полдюжины из молодых господ, из тех, что рассудительны, вдоль берега на запад. Мы идем на лагерь горцев, я не хочу, чтобы где-то на пути нас неожиданно встретил неприятель. Пусть проверят наш путь.
– Я распоряжусь немедля, – пообещал барон.
– Господа офицеры, – теперь Волков обращался к остальным, – велите людям своим скорости шага не понижать. Идем на их лагерь. Очень нужно нам его взять. Сеньор Джентиле, пусть арбалетчики ваши отправятся первыми. И не колонной, а рассыпным строем, пусть болты и арбалеты держат наготове.
Волков отъехал чуть в сторону, чтобы не мешать выходящим на берег колоннам. Стоял под знаменем, пропуская солдат вперед.
Он был немного удивлен, что Брюнхвальд, Рене и Бертье вдруг, отстав от своих частей, подъехали к нему, и Брюнхвальд, видимо на правах старшего, заговорил:
– Кавалер, мы подумали и решились вас просить… – Он замолчал, видимо, не находя нужного слова.
– О чем, господа? – спросил Волков.
– Мы хотели вас просить о том, чтобы вы вперед сами не шли, – за Брюнхвальда договорил Бертье. – Нет нужды вам биться самому.
– Да-да, – подхватил Брюнхвальд. – В том нет нужды. Храбрость ваша и так всем известна, солдаты вас уважают и чтут. А коли лично нужно будет солдат увлечь, так мы сами увлечем. Вы при знамени оставайтесь.
– Именно. Лучше вам быть под штандартом. Так нам всем спокойнее, – закончил Рене.
Это было немного обидно: получается, что его офицеры считали предводителя сумасбродом или даже искателем показной славы. Но он обиды не показал и отвечал милостиво:
– Что ж, возможно, и правы вы, господа, пусть по-вашему будет. Встану у штандарта своего.
А еще Волков не показал своего волнения, хорошо, что перчатки латные надел: в них не видно, как пальцы дрожат.
Фон Дениц по незнанию своему отправил в дозор шестерых самых молодых господ. Среди них старшим поставил такого же молодого. И умных в числе дозорных не оказалось. Господа, что посланы были дозором вперед, первыми добрались до лагеря врага и решили из глупой отваги своей захватить вход в лагерь. Не дожидаясь остальных, эти храбрецы кинулись с копьями на стражу, что поначалу их не заметила.
Одного из стражников им сразу удалось убить, но тут один из дозорных налетел на рогатку, сам упал наземь, ударившись крепко, а конь его тут же на рогатке и умер. Стражники сразу подняли тревогу и звали подмогу, а тому господину, что остался без коня, пришлось нелегко. Хорошо, что другие не ускакали и помогли ему отбиться от наседавших горцев. Когда арбалетчики Джентиле подоспели на помощь, так трое из искателей быстрой славы были ранены, и все они потеряли коней.
После такой глупости по-хорошему нужно было сделать выговор их командиру. Как только фон Дениц додумался ни одного взрослого с дозором не послать? Но кто будет выговаривать барону? Волков, конечно, не стал, а вот Гренеру сказал:
– Вы, сосед, приглядывайте за ним, сдается мне, что это… – он едва не сказал «турнирный воин», – не самый опытный командир в графстве.
Гренер покосился, все поняв, но только кивнул.
А в проходе, у частокола, уже началась давка. Волков думал, что Гренер ошибается, – так и оказалось. Вовсе не пятьдесят горцев осталось в лагере, а сто как минимум. Другие побежали бы сразу к лодкам и уплыли прочь, а эти нет. Решили упереться, видно, среди них офицер нашелся. Крепко встали, сержанты у них всегда хороши были, построили солдат быстро. Сразу перестраиваясь из походной колонны, на них навалился Рене, у которого людей насчитывалось вдвое больше. Но горцы и на шаг не отошли. Джентиле велел своим арбалетчикам стрелять с десяти шагов. Горцы падали, но все равно стояли. Они бы так полчаса продержались, да Брюнхвальд со своими людьми уже обошел частокол по воде и хозяйничал в лагере, а именно убивал всех, кто попадался ему под руку.
Видя, что делу конец, офицер горцев велел отступать к лодкам, ну а как враги из прохода отошли, так арбалетчики и люди Рене стали заходить к ним во фланги и бить их без всякой пощады. До лодок едва добралось человек шестьдесят, а там еще и офицер убит был, сделал это Бертье. Пробился одним из первых к лодкам и топором разбил врагу шлем и голову. Горцы прыгали в лодки и отплывали, да и то лишь те, кого не успевали схватить, а и уплывшие еще свое получали от арбалетчиков. Так и убегали, утыканные болтами. Пленных не было, пощады никто не просил, ну, кроме лодочников. Их не убивали, многие из них оказались вообще не из кантона, а из Фринланда. Шли по найму, зачем таких убивать. У них только лодки отбирали, чтобы впредь неповадно было врагу служить. А вот из горцев милости никто не просил, на милость никто из них не рассчитывал. Плохая война.
На берегу и в воде осталось лежать пятьдесят три человека. И это из солдат, а сколько других было, так никто того не считал. Тут же на берегу нашлись три баржи и восемь лодок. А еще мешки с овсом, просом, горохом, мукой, масло в бочках, пиво, вино, солонина и сухое мясо, сухофрукты с изюмом и сыры. И палатки, котлы, телеги запасные. Даже дров и тех собрали возов пять. Всего было в достатке. Нет, не в Эшбахт отправились горцы.