– Гораздо.
– Не подскажете, на чем я остановилась?
– Вы рассказывали про очередную охоту на оборотней, – помогла сиделка. – На этот раз вы оставили дома любимый меч и отправились душить их голыми руками.
– У нас, вампиров, есть некоторые сверх способности, – скромно заметила девушка. – Итак, звезды в ужасе попрятались за облака, когда я вступила под полог зачарованного леса…
Медсестра вновь взялась за увесистый фолиант. Еще два журнала, уже исписанные, лежали под табуретом. Неудивительно, ведь она строчила 7 часов подряд, да еще столько же вчерашней ночью. Доктор Ратманн велел ей завести «Историю Болезни Пациентки К»., а после собирался отправить сей ценный документ какому-то коллеге, молодому врачу… Как его там… Кажется, фамилия на «Ф» начинается.
Пока Кармилла живописала свои приключения, сиделка монотонно кивала, продолжая записывать. Хотя голос у пациентки был тонкий, чтобы не сказать визгливый, он удивительным образом убаюкивал. Фройляйн Лайд чувствовала, как мысли ее уносятся прочь, далеко отсюда, и на пустой еще странице проступало знакомое лицо. Сиделка прикусила губу. Сколько раз давала себе зарок не думать об этом, хотя бы на службе не думать, но нет! И ведь никакие вампиры не сравнятся по коварству с ее собственным воображением, которое раз за разом выкидывает такие фортели. А потом и рука задвигалась не в такт словам пациентки, и карандаш вывел:
«Знаешь, мне никогда не удавались любовные письма. Хотя откуда тебе знать, если я так ни одного и не отправила? Что, в общем-то, и следовало доказать.
Сказать ли, что я люблю тебя? Но это чересчур банально, а в подобных обстоятельствах еще и лицемерно. Разве что я расскажу тебе про мой сон? Он посещает меня так часто, что в пору назвать его вещим. Только я не верю в вещие сны. Должны же быть хоть какие-то суеверия, в которые я не верю. Передо мною стоишь ты, я протягиваю руку и глажу твою грудь, чтобы почувствовать как – словно мотылек зажатый в ладони – бьется твое сердце. Но мои пальцы тщетно вслушиваются в тишину. В груди у тебя пусто и холодно. Человек, превратившийся в статую. И тогда мне хочется сложиться вдвое и закричать, потому что это моя вина, я не смогла защитить тебя от них. Хотя какая из меня защитница, когда я за себя-то постоять не умею? Да и примешь ли ты мое заступничество? Сомневаюсь.
Как-то раз я поклялась, что без тебя мне не жить. Я ведь не соврала, правда? Теперь я без тебя и я не живу».
– Фройляйн Лайд? Вы меня вообще слушаете?
Сиделка вымарала каждую строку, и как ни в чем не бывало, посмотрела на Кармиллу.
– И что это вы там зачеркиваете? – девочка вытянула шею, силясь заглянуть в журнал, но фройляйн Лайд вовремя его захлопнула.
– Так, отсебятина. Мои комментарии, довольно неудачные. Думаю, пора закончить наше интервью и начать лечение. Что скажете, сударыня? Приступим? – она недобро усмехнулась, и больная сникла под ее колючим взглядом.
Фройляйн Лайд уже пришла к выводу, что с Кармиллой нужно обращаться посредством кнута и пряника. В буквальном смысле. Ну, первый-то способ никуда не денется. Наверняка здесь найдется парочка крепких кнутов, применяемых в терапевтических целях. Так что фройляйн Лайд решила начать со второго.
– Хочу задать вам задачку. Представьте, будто вы обыкновенная современная барышня.
– Даже представлять такой кошмар не хочу!
– Понимаю, это сложно. Ведь вы королева проклятых, и в ваше окно регулярно залетают мужчины с ювелирными глазами. Хорошо. Но напрягите воображение и представьте себя на месте обычной барышни. Что бы вам хотелось съесть на ужин?
Кармилла захлопала глазами.
– Как – хотелось? Ела бы то, что в тарелку положат.
– Ну а любимая еда у вас была… бы?
– Нет. Еду нельзя любить. Настоящая леди не должна много есть, это против всех принципов.
Настоящая леди. Как же, черта с два. Губы Кармиллы шевелились, но фройляйн Лайд слышала чужой голос: «О какой добавке может быть речь? Ты и так съела слишком много! И не смотри на бифштекс, дорогуша, это не для тебя. От мяса зарождаются плотские желания, а отсюда недалеко и до сладострастных содроганий!». Что там доктор говорил про нормальный вес? Чушь какая. На девчонку дунешь, и с ног свалится.
– А как же сладости?
– Сладости? Ну… однажды кухарка посыпала немножко сахара на хлеб с маслом, но вышел скандал, и хлеб отослали на кухню… Точнее, это произошло бы, будь я обычной барышней. Хорошо, что я вампир.
Сиделка нахмурилась, словно боксер, который собирается ударить противника ниже пояса, да еще и перчатку свинцом утяжелил. Нечестно пользоваться тем, что Кармиллу лечили отдыхом, по методике американского доктора Митчелла, а значит, из еды она могла рассчитывать только на жирное молоко. Вздохнув, фройлян Лайд вытащила из кармана что-то квадратное, завернутое в вощеную бумагу. Медленно, наслаждаясь драматическим эффектом, она развернула обертку, и в комнате запахло корицей, мускатом и медом.
– Что это? – Кармилла воззрилась на подношение.
– Печенье, – проговорила сиделка с улыбкой Сатаны, предлагающего Господу нашему превратить камень в хлеб.
– Я не стану это есть! Я питаюсь одной кровью!
– Может, стоит разнообразить диету?
– Я выброшу его в окно.
– Зная, что я потратила на него свое – прошу заметить – более чем скромное жалование? Вы действительно сделаете это?
– Да! – кивнула Кармилла. – Потому что дети ночи – жестокие существа, и нам дела нет до чужих страданий. Мы над ними смеемся.
– Ваша взяла, – согласилась сиделка. – Но не могу же я смотреть, как вы будете выбрасывать ни в чем не повинное печенье! Давайте так – я совершу обход палат, а вы в это время от него избавитесь. Договорились?
Не дожидаясь ответа, она положила печенье на кровать и вышла за дверь, не забыв запереть ее на ключ. Прошлась коридору, для проформы заглянув в несколько палат, где большинство безумиц уже мирно посапывали. Когда минуло достаточно времени, чтобы Кармилла и донесла печенье до окна, и просунула его через решетку, и пронаблюдала, как оно падает, фройляйн Лайд вернулась. Девочка уже забралась в постель, ее светлые волосы разметались по подушке. Сиделка заметила, что она быстро провела языком по зубам и вытерла руки об одеяло. Но несколько крошек все же прилипли к ее щеке. Значит, ликвидация печенья прошла благополучно.
Тут бы ей и уличить негодницу во лжи, но сиделка заколебалась.
– Фройляйн Лайд?
– Да, Кармилла? – она подоткнула одеяло и присела на край койки.
– А ведь вы мне поверили! Я о том, что вы могли остаться до утра и поднять штору, чтобы посмотреть, вспыхну я или нет. Или принести святой воды. Но вы ничего такого не сделали. Значит, все-таки поверили?
В груди у нее вдруг сделалось как-то гнетуще-противно, точно желчи хлебнула. Она не сомневалась, что стоит ей переступить порог церкви, как вода вскипит в купели, а орган сам собой заиграет Dies Irae. Ну и что ответить этой дурехе?
– У меня на вампиров глаз наметан. Сразу опознаю упыря, если увижу.
– Фройляйн Лайд?
– Да, Кармилла?
– Вы не могли вы меня поцеловать?
Глаза медсестры распахнулись и она вздрогнула, как от пощечины.
– Почему вы меня об этом просите?
– Мама всегда целовала меня на ночь. Когда была жива, ну и когда я тоже была жива, само собой.
Наклонившись, сиделка коснулась губами ее лба. Кармилла поежилась, как если бы по ее коже провели кусочком льда, а сиделка поспешно убрала руки за спину и впилась ногтями в ладонь. Никаких нервов не хватит на такую работу! И ведь никто не предупреждал, что в ее обязанности будут входить поцелуи с больными. Иначе обходила бы эту больницу за несколько миль, как барак для прокаженных.
– Фройляйн Лайд?
– Ммм?
– Боюсь, мне не уснуть. Мне такие кошмары иногда снятся, ужас просто.
«Еще бы, с такой-то неразберихой в голове», – подумала сиделка.
– Я обо всем позабочусь.
– Только не заставляйте меня пить лауданум! – взмолилась Кармилла. – От него потом спазмы в желудке.
Лауданум, или настойка опия, считался чуть ли не панацеей. Им лечили всё, от менингита до расстройств сна. В свое время фройляйн Лайд хлебнула достаточно опийной настойки и пришла к выводу, что это та еще дрянь.
– Обойдемся без снотворного.
Фройляйн Лайд провела рукой над глазами Кармиллы, словно притягивая ее веки вниз за невидимые нити. Девочка почти мгновенно расслабилась, рот чуть приоткрылся. Тогда сиделка склонилась над ней и для верности тихо пропела по-итальянски:
Fatte la ninna, fatte la nanna
dint’a la cunnula de raso
Ninna nanna, ninna nanna.
Теперь Кармилла дышала глубоко и покойно. И ни один кошмар не постучится к ней в голову, ни одно чудовище не вылезет из-под кровати. Чудовища тоже соблюдают субординацию. При виде фройляйн Лайд они стали бы во фрунт.
Смена уже закончилась, и наша героиня возвращается домой. Пожалуй, мы составим ей компанию, а заодно и присмотрим за барышней, чтобы никто ее не обидел ненароком. Ведь ее путь лежит через трущобы. Хотя поздний час уже перетекает в ранний, здесь все еще слышны крики и звон стекла. У редких фонарей еще толпятся помятые, размалеванные особы в ярком тряпье, которые бросают презрительные – или завистливые – взгляды на ее скромное платье и белую пелерину. Мужчины в разных стадиях опьянения подпирают стены. Когда один из люмпенов выходит из тени и вразвалку идет за ней, девушка прибавляет шаг, потом и вовсе пускается наутек. Она не позволит, чтобы на нее снова напали. Нет, только не сегодня. Это будет так гадко, так унизительно, если сегодня! Должны же у нее быть принципы.
Иное дело завтра. Раз в неделю можно расслабиться. Сиделка мечтательно улыбается, представляя, как славно она скоротает ночку в приятной мужской компании.
Вот она у доходного дома. Быстрыми шагами фройляйн Лайд спускается в подвал, заходит в свою комнатенку, темную как пещера, зажигает керосиновую лампу. Закрывает дверь на замок и еще три щеколды. От вампиров это не защитит. Им ничего не стоит одним ударом выбить дверь. Они так и сделают, когда придут за ней. Но хоть люди не будут соваться. Покончив с мерами предосторожности, девушка стягивает платье через голову. Теперь на ней только лиф и нижняя юбка. Персоналу Св. Кунигунды запрещено носить корсеты, которые врачи винят во всех женских хворях, но девушка и так их терпеть не может. Она скорее залезла бы в Железную Деву, чем позволила себя зашнуровать. Вот она снимает и лиф. Заметив, что мы за ней наблюдаем, поспешно отворачива