Чутье не подвело Эвике. Они прождали не более десяти минут, прежде чем заметили мрачную девицу в темно-коричневом платье, которая волочила за собой огромный чемодан, старательно пыхтя и притворяясь, что вот-вот надорвется. Поскольку Берта, сдвинув брови, смотрела себе под ноги, горничную она разглядела не сразу. А как разглядела, застыла на месте с приоткрытым ртом. Окончательно забывшись, двумя пальцами держала чемодан на весу.
– Привет, Берта, как не-жизнь? – размашистыми шагами подошла к ней Эвике, но фройляйн Штайнберг уже опомнилась, посмотрела на нее сверху вниз и спросила надменно:
– Следи за языком, девочка, с каких это пор мы перешли на «ты»?
– С тех самых, как ты удрала, а мне пришлось расхлебывать твою кашу! – рявкнула Эвике ей в лицо. Берта закатила глаза.
– Смотри не подавись моей кашей, – начала она, как вдруг разглядела бесформенный наряд Эвике и закричала сама, – почему на тебе мое платье?! Что у вас произошло, отвечай!
Девушка встряхнула рыжими волосами.
– У нас произошел Бал, а я увела твоего жениха. Хочешь выцарапать мне глаза?
Берта готова была воспользоваться любезным предложением, но Уолтер встал между ними и заявил со всей твердостью:
– Полно вам ссорится на людях, давайте хоть в сторонку отойдем. Фройляйн Штайнберг, мы все вам объясним, но только если вы пообещаете держать себя в руках. Разъяренный вампир в людном месте – слишком большой риск.
Пассажиры, погонявшие носильщиков, нет-нет, да и оборачивались на двух странных девиц – одну в алых лохмотьях, другую с чахоткой на последней стадии – которые смотрели друг на друга, как лиса и гончая в разгар охоты.
– А вы кто такой? – Берта смотрела на него недоверчиво.
– Уолтер Стивенс, – отрекомендовался он – Я жених Эвике. Если бы вы только знали, что ей пришлось вынести по вашей вине, вы не стали бы ее бранить.
Втроем они вышли на перрон, со стеклянной крыши которого свисали плафоны, и встали под часами. Уолтер сразу же приступил к объяснениям, начав со своего прибытия в замок. Рассказывал он с купюрами, в изобилии расставляя многоточия и перескакивая с одного предмета на другой, но Берта его прекрасно понимала. О том свидетельствовало ее лицо, которое с каждой минутой зеленело все больше. Когда Уолтер добрался до их побега, вампирша села на чемодан и посмотрела прямо перед собой. Беззвучно шевеля губами, положила руку на грудь. Не будь она нечистью, можно было подумать, что она читает молитву.
– Это я во всем виновата, – сказала она, как только Уолтер умолк.
– А кто ж еще? – согласилась Эвике.
Подняв на нее глаза, Берта подвинулась, и девушка присела рядом.
– Но разве я могла подумать, что вы устроите Бал! – огрызнулась вампирша. – Узнав об отмене свадьбы, Виктор поехал бы за мной. Он вообще не должен был появляться в замке.
– Если бы да кабы, во рту выросли грибы, – передразнила ее Эвике, но уже беззлобно.
– Как ты вообще могла надеяться, что он нас перепутает? У меня с ним связь!
– Что, прямо до свадьбы?
– Не просто связь, а Связь, – пояснила смутившаяся вампирша. – Сказочная. Я Перворожденное Дитя, он Злодей, который требует свой Долг.
От обилия заглавных букв у Уолтера закружилась голова.
– Никак не могу взять в толк, почему Виктор так жаждет на вас жениться, – признался он. – Ради приданого?
Вампирша хохотнула.
– Виктор хочет, чтобы сказка стала былью, – смертные посмотрели на нее озадаченно, и Берта продолжила со вздохом. – Подумайте, Уолтер – так ведь вас зовут? И давай на «ты», мы с тобой хотя бы из одного сословия. Подумай о вампирах, Уолтер. Мы существуем в сказочном мире. К примеру, мы умеем перекидываться в животных – это ли не волшебство? А когда плоть превращается в частицы воды – в туман – это ли не чудо? С другой стороны, мы обретаемся и в мире реальном, человеческом. Как стражи, мы стоим на границе обоих миров и в наших силах устроить так, чтобы они слились воедино. Нужно лишь, чтобы у кого-то хватило силы и воли. У рядового вампира их не хватит, а вот у Мастера, который питается энергией своих слуг, может хватить. Правда, при определенных условиях.
И она снова положила руку себе на груди, словно где-то там, под шерстяной тканью, находился источник ее силы.
– Другое дело, что мало кому хочется жить исключительно в сказочном мире. В сказках не упоминаются поезда и телеграф, газовое освещение и ванны с подогревом. Вампирам нравятся достижения цивилизации. Пусть люди продолжают изобретать, а мы, как клещи, прицепимся к прогрессу, не забывая время от времени сосать кровь наших благодетелей. Так что обитать в обоих мирах сразу очень выгодно, хотя и хлопотно – все равно, что есть тост, с двух сторон намазанный джемом. Но мой любезный жених с этим не согласен. Он хочет устроить так, чтобы один мир поглотил другой, а сам он мог бы править в получившейся сказке. Стать Главным Злодеем, вот какую он отвел себе роль. Для этого ему нужно Перворожденное Дитя, такова моя функция с рождения. А когда наши сущности сольются воедино, он получит достаточную силу, чтобы завершить начатое. Он высосет всю мою энергию, и я просто исчезну.
Они замолчали, наблюдая за носильщиками. Насвистывая, те ловко забрасывали в вагон чемоданы, сундучки и шляпные коробки. Мимо проплыла дородная дама с левреткой на поводке, но как только собачка учуяла живой труп, она тявкнула визгливо и, поджимая хвост, ринулась к хозяйке под юбку. Дама едва не запнулась и выронила сумочку, содержимое которой тут же ринулись собирать сновавшие на вокзале мальчишки. Начался переполох.
– А чем плохи сказки? – возразила Эвике. – В них трудолюбивые сиротки получают платья от фей, и можно найти клад, и…
– … плясать в раскаленных докрасна железных башмаках, и отрубить пасынку голову крышкой сундука, – закончил за нее Уолтер. – Нет уж, спасибо. Берта, у тебя есть хоть какой-то план?
– Нет, – честно призналась она, – но по дороге что-нибудь придумаю.
– «По дороге» тут ключевое слово. Пойду возьму билеты.
Фройляйн Штайнберг встала и разгладила юбку.
– А мне нужно в уборную, – сообщила она. Эвике недоуменно на нее покосилась.
– Тебе-то зачем?
– Чулок сползает. Не бойся, не сбегу.
Но в дамской комнате она провела рукой по лицу, стирая ухмылку, и с третьей попытки расстегнула воротничок, вытащив свой медальон. Поддев ногтем застежку, Берта раскрыла его и, поднеся поближе к лицу, все повторяла:
– Постарайся не умереть, дождись меня, пожалуйста, уже немного осталось, просто дождись меня.
Медальон улыбался, безмятежный и совершенно безучастный к ее мольбам.
Дверь комнаты распахнулась.
Гизела открыла глаза и покрепче вцепилась в импровизированное орудие истребительницы вампиров, сделанное из ножки стула. Но вместо оголтелой толпы чудищ вошла невзрачная девушка-подросток. Кажется, Гизела видела ее за спиной Виктора… А может быть и нет. Гостей было много, всех не запомнишь.
– Что тебе нужно? – настороженно проговорила виконтесса, поднимаясь и пряча кол за спиной.
Гостья довольно улыбнулась.
«Значит, тебя еще не убили. Как хорошо-то!»
Это не было голосом. Слова звучали у Гизелы в голове, заглушая собственные мысли.
– Что ты делаешь! – воскликнула она, понимая, что это еще одна вампирская выходка. – Прочь из моей головы, немедленно!
«Тихо, девочка, тихо», – вновь проговорила, вернее, подумала гостья, и виконтесса возмутилась: кого эта пигалица называет «девочкой»? Она себя в зеркало видела? Хотя вряд ли.
– Что тебе нужно? Убирайся! – прошипела Гизела сквозь зубы.
«Что мне нужно? Давай подумаем вместе. Тебя мне подарил Виктор. Он такой добрый, правда? И графа тоже отдал. И всех этих глупых людей из деревни».
Изабель молчала. О, как же выразительно она умела молчать! Виконтесса никогда бы не подумала, что ее прозрачные глаза могут быть так красноречивы: какое-то извращенное наслаждение отражалось в них, когда она смотрела, как лицо Гизелы меняется и теряет краски.
– Что ты сделала с моим отцом?!
«Отцом? Я его убила».
– Я сама тебя убью!
Резко вскочив, она бросилась на вампиршу, сжимая кол в руках и целясь той в сердце. Но отчего-то не смогла сделать и шагу, тело вдруг перестало повиноваться, а кол выпал из разжавшихся пальцев.
«О, что я вижу! Какая прыть!» – слова больно секли ее мозг.
Вампирша схватила подбородок Гизелы и бесцеремонно развернула ее лицом к себе.
«Да, мне это нравится! Я вижу, что ты и вправду хочешь меня убить. А если бы могла, перебила бы всех вампиров в округе… Но ты не можешь. И это злит тебя больше всего, да, Гизи? Твоя беспомощность!»
– Замолчи! – крикнула она. – Ты пришла за моей кровью? Ну, так давай! Все равно мне уже нечего терять.
«А как же… она?»
– Кто?
– Сама знаешь, – Гизела впервые услышала голос вампирши. Ничего особенного – тихий и невнятный, да и с немецким она не ладила. Но прозвучал он жутковато. – Я вижу ее у тебя в голове. И в сердце. Ты ведь понимаешь, о ком я?
Виконтесса решительно мотнула головой.
– Никого там нет! Мне лучше знать.
– Берта Штайнберг.
– Что «Берта Штайнберг»?
– Ты можешь потерять ее. Или она потеряет тебя. Разве ты сейчас не думаешь только об этом?
Гизела вздрогнула. Нет, она об этом не думала. Она все силы прикладывала, чтобы не думать о Берте и вот, когда почти что получилось, вампирша с легкостью фокусника, достающего кролика из шляпы, извлекла из глубин ее памяти проклятые воспоминания и швырнула в лицо.
– Не думаю, – холодно ответила Гизела. – Если я и вспоминаю ее, то, как предательницу. Она подумала о брате, об отце… обо мне, в конце концов? Эгоистичная, самовлюбленная, избалованная особа с невыносимым характером и заносчивыми манерами. Думаю ли я о ней? Нет, нет и нет!
Девушка, раздосадованная, ходила взад-вперед по комнате. В конце концов, она обернулась и выжидающе посмотрела на Изабель:
– Да, я думаю. Думаю, что если вновь увижу Берту, лично спущу ее с лестницы и скажу все, что считаю нужным. А потом еще заставлю лестницу починить, вот так вот. И.