– Ну, кому интересно слушать, как развлекалась наша загнивающая знать? Следующий!
А Виктор и Женевьева, держась за руки, вышли за ворота и…
Что было дальше, Берту уже не интересовало. Когда-нибудь она дочитает до конца, а сейчас пора уходить. Сунув книгу обратно, вампирша сорвалась с места, но в коридоре ее остановил трезвон. Раз лентяйка-горничная не торопилась встречать гостей, Берта побежала открывать сама. Не хватало еще, чтобы звонок, гремевший, как набат, по которому били кувалдой, перебудил весь замок.
Нетерпеливо поигрывая веером, на крыльце стояла незнакомая дама. Несмотря на июльскую духоту, она была в бордовом платье из лионского бархата, отделанном изысканнейшим черным кружевом. С мочек ушей каплями крови стекали рубиновые серьги. Но искрящаяся, как первый снег, кожа затмевала даже роскошный наряд. Одного взгляда на ее кожу хватило, чтобы Берта укрепилась в самых худших своих подозрениях. Вечер явно не задался.
– Вы позволите мне войти? – ласково заговорила с ней гостья.
– С какой стати?
– Хотя бы из вежливости.
Напомни она про свой статус, и фройляйн Штайнберг, вероятно, столкнула бы ее с лестницы, но гостья вела себя скромно. Руку для поцелуя тоже не предлагала, предчувствуя, что юная вампирша прокусит ее насквозь.
– Колбаса на кухне, кровь в леднике, – буркнула Берта, распахивая перед ней дверь, – угощайтесь и сматывайтесь отсюда поскорее. Я ухожу.
Но Мастер Австро-Венгрии уже обхватила ее за талию и увлекала на кухню.
– Не хотите ознакомиться со свежей прессой, фройляйн Штайберг? Много времени это у вас не отнимет.
Было бы наивно рассчитывать, что Эржбета заделалась разносчицей газет, так что ничего хорошего ее предложение не предвещало.
– Чья это карета? – удивился Уолтер, когда они оставили лошадей на конюшне и вернулись во двор.
– Ой, не знаю, – отмахнулась его невеста, в сотый раз приглаживая вихры Жужи.
– А он точно согласится? – засомневалась сиротка. – Ведь только больших девочек берут в услужение.
– Не твоя забота, – отрезала Эвике.
Однако у графского кабинета ее уверенность улетучилась, так что Уолтер, постучавшись, чуть ли не силком затащил ее туда. Одетый по-домашнему, фон Лютценземмерн восседал в кресле и нахмурился, увидев обеспокоенную служанку, но как только в комнату, робко озираясь, вошла Жужи, его лицо просветлело.
– Ах, вот ты где, маленькая егоза! Я-то думал, ты совсем меня забыла!
Девочка забралась к нему на колени и захихикала, когда его усы защекотали ей щеку. Эвике незаметно, но весьма ощутимо толкнула Уолтера в бок.
– Мы хотели предложить вам взять Жужи под опеку, – начал англичанин непринужденным тоном. – Со своей стороны, Эвике назначила бы девочке содержание…
– А нам с Уолтером денег и так хватит! – вклинилась девушка. – Еще я отстрою церковь и помогу семьям пострадавших. Леонард обещался, но кто ж примет деньги от упыря, коли это кровопийцы его родню сгубили? А свои я честно заработала.
Всецело поглощенный лепетом Жужи, граф даже не посмотрел в ее сторону, и Эвике почувствовала укол обиды. Но так лучше. Их план точно сработает. Наконец-то он сможет почувствовать себя отцом, которому не придется ни в чем отказывать своей дочери.
– Я принимаю ваше предложение, – отозвался хозяин, но добавил, прежде чем они успели как следует обрадоваться: – все деньги, разумеется, будут потрачены на нужды ребенка. До последнего гроша. Жужи, ты честное дитя? – получив утвердительный ответ, он поставил ее на пол. – Тогда ступай в смежную комнату и заткни уши. Я буду кричать на Эвике.
Злорадно ухмыляясь, шалунья прошествовала мимо своей благодетельницы и даже не потрудилась закрыть за собой дверь. Тем временем граф с нарочитой медлительностью подошел к дрожавшей парочке. Такого ужаса он не нагонял на Уолтера с самой первой ночи их знакомства.
– Вы сердитесь? – девушка глазам не верила.
– Сержусь? Да я просто в ярости! – возопил граф, потрясая кулаками. – Сначала ты устроила непотребный маскарад, потом невесть где шлялась с полузнакомым мужчиной, а теперь решила от меня откупиться! Негодница! Замуж она, видите ли, собралась! Ты у меня полгода на хлебе и воде просидишь, а письма жениху будешь писать под мою диктовку! А вам, сударь, – старик перевел обвиняющий перст на Уолтера, – стыдно жениться на честной девушке увозом! У меня не так уж много дочерей, чтобы ими разбрасываться!
– Дочерей? – переспросила Эвике.
Граф заколебался. Всего-то одна маленькая ложь, но его честь, но репутация! Наконец, можно ее просто удочерить. Но если бы Гизеле понадобилась его кровь, он бы с ней поделился. А чем хуже Эвике? После восьми лет ожидания она это заслужила. И он поделился.
– О да, в свое время я был ловеласом, каких мало! – сказал он, и впервые за время службы Эвике повисла у графа на шее. Он поцеловал ее в лоб, но тут же погрозил пальцем.
– У меня очень разные дочери, так что и любовь им требуется разная, – пояснил он англичанину. – Присаживайтесь, Уолтер, побеседуем.
Чтобы избежать этого разговора, юноша готов был пешком идти через всю Европу и вплавь пересечь Ла Манш. Ну вот, начинается. Аристократы ведь помешаны на генеалогии.
– Я совсем не знатен, – поведал он, дабы упредить возможные расспросы.
Граф поставил на стол бутылку сливовицы. Налил рюмки до краев.
– Угощайтесь, мой мальчик. После трех рюмок вы забудете свою родословную, после пяти я начну путаться в своей. Вот тогда и поговорим без сословных предрассудков.
На кухне гостья огляделась по сторонам со смесью сочувствия и брезгливости, будто дама-благотворительница в рыбацкой лачуге, и протянула Берте газету, еще хрустящую и пропахшую типографской краской.
– Третья страница.
Брови Берты поползли вверх, стоило ей прочесть что «живительный гальванический разряд ударил в труп, коим является современная наша литература. Им стала книга юной писательницы фройляйн Грин». По мере чтения Берта все глубже впивалась когтями в столешницу, а затем плавно опустилась на стул. И вовремя. Ибо статья Карла Мейера заканчивалась словами: «Пользуясь случаем, фройляйн Грин хочет поблагодарить Берту Штайнберг, прекрасную вампиршу с обсидиановыми глазами».
– Что такое обсидиан? – отрешенно спросила она, глядя поверх газеты.
– Камень, из которого делают ножи, – подсказала Мастер, и Берта отчасти успокоилась. Хоть не побрякушки.
Затем Эржбета перелистнула в самый конец. Виньетка обрамляла объявление, куда более лаконичное: «Лечебнице Св. Кунигунды требуются ночные сиделки. Немертвым кандидаткам будет отдано предпочтение».
– Да, я нарушила кодекс, засветившись в газете. Приехали поставить мне это на вид?
– Скорее уж поздравить с дебютом, – наклонилась к ней Эржбета, – а заодно и посожалеть, что мы с вами так и не стали коллегами. Вчера вы могли стать Мастером.
– Откуда вы знаете, что произошло вчера? – перебила Берта. – А если знали, то почему не приехали раньше, чтобы за нас заступиться?
– Потому что могло произойти одно из двух: Виктор мог добиться своего и превратить реальный мир в сказочный, и тогда весь Совет бросил бы ему вызов. Но произошло второе – зарвавшегося мальчишку остановили прежде, чем мы до него добрались. Мы все вам очень благодарны за сэкономленное время.
Фройляйн Штайнберг молча встала, взяла с буфетной полки кольцо колбасы, упаковала его газету и аккуратно перевязала сверток бечевкой.
– Вот, перекусите в дороге.
Улыбаясь все так же приветливо, Эржбета посмотрела на подношение, но не взяла.
– А я так надеялась, что мы подружимся. Но прежде чем уехать, от лица Совета я должна возместить ущерб, нанесенный этому замку, – и она вытащила из ридикюля записную книжку и карандаш в оправе из слоновой кости.
Как раз в этот момент в кухню и вошла Эвике. Она что-то рассказывала Леонарду, который вставлял «П-поздравляю» в бурлящий поток ее речи. Увидев незнакомку, оба застыли в замешательстве.
– Это Эржбета, наш Мастер, – отрекомендовала ее Берта, – вместе вы составите опись ущерба.
Души замученных коллег разом воззвали к бывшей горничной. Эвике довольно потерла руки. Особенно ее умилила записная книжечка.
– Красивая штучка, да только нам не пригодится. Записывать сюда ущерб – все равно, что окопы чайной ложкой рыть, – сообщила девушка и продолжила тоном музейного гида, – У нас был красивый, чистый, современный замок. А потом налетели вампиры…
Прежде чем Эржбета успела опомниться, Эвике уже волокла ее в парадную залу, рассказывая на ходу, как вампиры отколупали позолоту с лепнины на потолке…
– Это же чудовищно – отпускать служанку с Эржбетой, – сказал Леонард, разжигая очаг, чтобы вскипятить себе вечернюю порцию крови.
– В крайнем случае, нового Мастера изберем, – ответила сестра. Но уже в следующий момент ей захотелось юркнуть под стол. Вошла Гизела.
Виконтессу не покидало ощущение, что вчера Эвике что-то подмешала в ее напиток. Как она дошла до своей комнаты и как уснула, Гизела не помнила. Зато прекрасно выспалась и проснулась практически новым человеком. Точнее, не-человеком. Не считая этого обстоятельства, жизнь казалась не такой уж и плохой.
– О… Леонард? Доброе ут… вечер. Тоже добрый.
Леонард помахал ей ложкой, с которой стекало нечто малоаппетитное даже по вампирским меркам.
– Хочешь кипяченой крови?
Берта, чинно восседавшая за столом, скривилась и налила себе свежей из графина.
– Привет, – буркнула она, пока на заднем плане Леонард живописал достоинства кипячения.
В молчании она пододвинула Гизеле графин и неопределенно помахала рукой – твоя кухня, сама знаешь, где взять чашку. Виконтессу она игнорировала с упорством человека, который увидел привидение, но продолжает винить во всем свое неуемное воображение и лишнюю рюмку шнапса за ужином. Гизела столь же демонстративно налила себе крови, после чего уселась за другим концом стола.