III. ГЕОМЕТРИЯ: Закончила цилиндры, занята конусами.
IV. АНГЛИЙСКИЙ: Прохожу экспозицию. Мой слог исправляется с каждым днем, становясь ясным и кратким.
V. ФИЗИОЛОГИЯ: Дошли до пищеварительной системы. В ближайшее время — желчный пузырь и поджелудочная железа.
Ваша, на пути к знаниям ДЖЕРУША АББОТ.
P.S. Надеюсь, Вы не употребляете спиртного? Сказать страшно, что бывает с печенью…
Среда.
Дорогой длинноногий дядюшка!!
Я переменила имя.
По спискам я еще «Джеруша»,[2] но так я всюду — «Джуди». Не очень приятно назвать себя единственным ласкательным именем, которое тебе давали. Я ведь не выдумала «Джуди», так звал меня Фредди Перкинс, пока не научился говорить.
Хотела бы, чтобы миссис Липпет получше выбирала нам имена! А то фамилии она берет из телефонной книжки (Вы найдете Абботов на первой странице), а имя — где придется. Например «Джерушу» она прочла на могильной плите. Я всегда ненавидела это имя, а Джуди мне скорее нравится. Оно такое глупое, для совсем другой девушки — голубоглазой, нежной, избалованной, не ведающей забот. Хорошо бы такой быть!.. Какие бы ни были у меня недостатки, избалованной меня не назовешь. Но очень забавно в это играть. В будущем, пожалуйста, называйте меня Джуди.
Хотите, я Вам кое-что скажу? У меня три пары лайковых перчаток. Прежде на елку мне дарили митенки, но у меня никогда еще не было настоящих перчаток, с пальцами. Я вынимаю их и все время примеряю. Жаль, что нельзя их носить в классе.
Звонок к обеду. До свиданья!
Пятница.
Представьте, учительница английского сказала, что мое последнее сочинение на редкость своеобразно. Ей-Богу, так и сказала! Просто не верится, ведь меня дрессировали восемнадцать лет. Цель приюта превратить девяносто семь сирот в девяносто семь близнецов (что Вы, несомненно, знаете и сердечно одобряете).
Мои удивительные способности развились в раннем возрасте, когда я мелом на дверях рисовала миссис Липпет.
Надеюсь, Вам не обидно, что я осуждаю дом моего детства? Что ж, все — в Ваших руках: если я стану слишком дерзкой, не посылайте мне больше денег. Конечно, я сейчас невежлива, но Вы не можете ожидать от меня хороших манер. Приют для подкидышей — не школа для воспитанных барышень.
Знаете, самое трудное в колледже — не занятия, а перемены. Я почти не понимаю, о чем говорят девочки. Их шутки — о прошлом, у них оно есть, у меня — нету. Я чужая в их мире и не понимаю их языка. Очень противное чувство! Так было у меня всю жизнь. В прежней школе девочки разглядывали меня — я была странной, чужой. Я просто ощущала, что на мне написано: «Приют Джона Грайера». Самые чувствительные подходили и говорили мне что-нибудь милое. Я НЕНАВИДЕЛА ВСЕХ, а больше всего — чувствительных.
Здесь никто не знает, что я выросла в приюте. Салли Мак-Брайд я сказала, что отец и мать у меня умерли, а один добрый старый человек определил меня в колледж. Ведь так оно и есть! Не думайте, что я — трусиха, я просто хочу быть, как все девочки, а Ужасный Дом, омрачающий мое детство, разделяет нас. Когда я поворачиваюсь к нему спиной, выкидываю его из памяти, мне кажется — я могу быть совершенно такой же, как другие. Не поверю, что есть какая-нибудь разница! А Вы?
Во всяком случае, Салли Мак-Брайд меня любит.
Ваша Джуди АББОТ (урожденная ДЖЕРУША).
Суббота, утро.
Перечитала это письмо, оно какое-то печальное. Разве вы догадаетесь, что я должна приготовить специальное задание к понедельнику, и у меня контрольная по геометрии, и насморк, я все время чихаю?
Воскресенье.
Забыла отправить вчера, поэтому присовокупляю возмущенный постскриптум. Сегодня утром у нас был епископ, и, что бы Вы думали, он сказал?
«Самое душеполезное изречение в Библии — нищих всегда имеете с собою». «Они здесь, чтобы вы были милостивы».
Нет, Вы подумайте! Нищие — вроде полезных домашних животных. Не будь я такой благовоспитанной леди, я после службы подошла бы к нему и сказала, что я об этом думаю.
25 октября.
Дорогой длинноногий дядюшка!
Я попала все-таки в команду, и Вы бы только видели, какой у меня синяк на левом плече. Он — синевато-багровый в оранжевую полосочку. Джулия Пендльтон тоже пыталась попасть в команду, но ничего не вышло. Ура!
Видите, какая я плохая.
В колледже — все лучше и лучше. Мне нравятся девочки, и преподаватели, и классы, и еда. У нас два раза в неделю мороженое и никогда не бывает кукурузной каши.
Вы, кажется, хотели, чтобы я писала раз в месяц? А я пишу чуть не каждый день! Но я так радуюсь, что мне просто нужно рассказать обо всем кому-нибудь, а, кроме Вас, я никого не знаю. Пожалуйста, простите зa назойливость! Я скоро успокоюсь. Если мои письма Вам надоели, вы всегда можете бросить их в корзинку. Обещаю не писать до середины ноября.
Ваша болтушка Джуди АББОТ.
15 ноября.
Дорогой длинноногий дядюшка!
Послушайте, что я сегодня выучила: площадь боковой поверхности усеченной пирамиды равняется полусумме периметров ее оснований, помноженной на высоту трапеции.
Просто не поверите — но я могу это доказать!
Вы ничего не слышали о том, какие у меня платья? Шесть штук, все новенькие и красивые, и куплены специально для меня, а не пожертвованы. Вы, наверное, не понимаете, что это значит для сиротки. Вы дали их мне, и я очень, очень, очень благодарна! Приятно получить хорошее образование — но что это перед шестью платьями! Их выбирала мисс Причард из ревизионной комиссии. Слава Богу, что не миссис Липпет. У меня есть вечернее платье — бледно-розовое (я совершенно прекрасна в нем) и синее платье для церкви, и обеденное платье — красное с восточной отделкой (в нем я похожа на цыганку), и еще одно розовое, и серый костюм для гулянья и будничное платье для занятий. Может быть, это совсем небольшой гардероб для Джулии Ретледж Пендльтон, но для Джеруши Аббот… О, Господи!..
Теперь Вы, вероятно, думаете: «Что за легкомысленная, пустая тварь! Сколько приходится тратить на ее воспитание!».
Дядюшка, дорогой! Если бы Вы всю жизнь ходили в пестрядинном платье, Вы бы поняли, что я теперь чувствую. А когда я поступила в ту школу, стало еще хуже — я ходила в платье с чужого плеча.
Вам не понять, как боялась я прийти в школу. Я была уверена, что меня посадят с девочкой, которой оно принадлежало, и она будет перешептываться, пересмеиваться, указывать на меня другим. Когда носишь чье-то выброшенное платье, горечь просто проедает душу. Если я всю остальную жизнь буду ходить в шелковых чулках, я и тогда не забуду этой обиды.
ПОСЛЕДНЕЕ СООБЩЕНИЕ С ТЕАТРА ВОЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ.
В четвертую стражу, 13 ноября (по-нашему) Ганнибал разбил авангард римлян и повел карфагенян через горы в равнины Казилинума. Когорта легко вооруженных нумидийцев схватилась с пехотой Квинта Фабия Максима. Два сражения и небольшая стычка. Римляне отбиты с тяжелыми потерями.
Ваш специальный корреспондент.
Дж. АББОТ.
P.S. Я знаю, что не должна ждать ответа и приставать к Вам с вопросами, но все-таки, может быть, Вы ответите только на это: очень Вы старый или так, немножечко? Совсем лысый или так, немножечко? Трудно думать о Вас, как о геометрической теореме.
Дано: высокий богатый человек, ненавидящий девочек, но весьма великодушный к одной чрезвычайно дерзкой девчонке. Спрашивается: как он выглядит?
19 декабря.
Дорогой длинноногий дядюшка!
Вы так и не ответили на мой вопрос, а он очень важен: ЛЫСЫЙ ЛИ ВЫ? Я сделала чертеж Вашей наружности (очень недурной), но дойдя до макушки, стала в тупик. Никак не решу, черные у Вас волосы или седые, или с проседью, или их вообще нет.
Вся задача в том, надо ли добавить Вам волос.
Хотите знать, какого цвета у Вас глаза? Серого. Брови нависли над ними, как крыша подъезда (в романах это называется «роскошные»). Рот — прямая линия с углами, обращенными книзу. Видите, я все знаю. Вы старик с характером.
(Звонят — пора идти в церковь).
9 час. 45 мин. вечера.
У меня теперь нерушимое правило: никогда не заниматься по ночам, сколько бы ни было задано. Вместо этого я просто читаю — приходится, ведь у меня за плечами восемнадцать пустых лет. Вы не поверите, как я невежественна. Сама я только начинаю это понимать. То, что почти все девочки, у которых есть семья, дом, друзья, библиотека, узнали без труда, мне совершенно неизвестно. Например, я никогда не читала «Матушку Гусыню», или «Дэвида Копперфильда», или «Айвенго», или «Золушку», или «Синюю бороду», или «Робинзона Крузо», или «Алису в стране чудес» или хоть слово из Киплинга. Я никогда не слыхала, что Генрих VIII был женат много раз, а Шелли писал стихи. Я не знала, что люди были обезьянами, а райский сад — только миф. Я не знала, что буквы Р.Л.С. означают: «Роберт Льюис Стивенсон» или что Джордж Эллиот — женщина. Я никогда не видела Джоконду и (это истинная правда, хотя Вы, пожалуй, не поверите) никогда не слышала о Шерлоке Холмсе.
Теперь я знаю все это и много чего другого, но Вы понимаете, сколько мне приходится наверстывать. Как это интересно! Я жду не дождусь вечера. Тогда я вешаю на двери записку: «Занята», облачаюсь в красный купальный халат, надеваю отороченные мехом туфли, нагромождаю подушки на кушетку, зажигаю лампу и читаю, читаю, читаю! Одной книги мне мало, я сразу беру четыре. Сейчас у меня поэмы Теннисона, «Ярмарка тщеславия», рассказы Киплинга и — не смейтесь, пожалуйста! — «Маленькие женщины». Оказывается, только я одна не читала их. Я никому об этом не сказала (меня окрестили бы «чудачкой»), а просто пошла и за доллар двенадцать центов, оставшиеся у меня, купила эту книгу. Теперь, когда кто-нибудь упомянет маринованные лимоны, я буду знать, в чем дело!
(Бьет десять часов. Это письмо ужасно бессвязное.)
Суббота.
Сэр!