Семаков же, прикинув расход боеприпасов, заявил, что надолго имеющегося запаса не хватит (что было чистой правдой) и что сегодня же надобно подать запрос на присылку такового.
– И побольше, побольше, – согласился Неболтай.
Но когда разговор зашёл о том, кому какое оружие дать, появились разногласия. Не нашлось претендентов на картечницу с тремя магазинами по двадцати пуль в каждом. В части двух оставшихся мнения разошлись. Неболтаю и Желнову больше понравилась скорострелка с круглым магазином. Бывший охотник предложил именовать этот тип магазина «лепёха», но хорунжий указал, что название того, что используют в бою, должно быть самое краткое, а потому вариант «блин» представляется наилучшим. Двое младших казаков предпочли коробчатый магазин.
Однако куда более актуальным был вопрос, где какую винтовку использовать. Выход нашёл Семаков. Всё же полноценное военное образование сказалось.
– Вот эту, с тремя магазинами, лучше отдать на Селенгинский редут. Трудами поручика Боголепова там вроде налажен отпор. Может, она и вовсе не понадобится. Хотя и на Волынский можно.
– А эти две? – абсолютно невинным голосом поинтересовался Мешков.
– Ту, что с магазином на сто двадцать, надо на самое опасное направление.
– Тогда на Камчатский люнет, – сделал вывод князь.
– Это почему?
– Если у них кончатся гранаты, то картечница будет основной подмогой в обороне.
– А я думаю, что на Волынский редут лучше.
– У них-то гранат хватает.
– Всё так, да только в отсутствие лейтенанта Беккера там за помощника Максимушкин. Комендор он хороший, даже отличный, но…
Продолжения не последовало. Казаки помалкивали, явно не желая влезать в чужую епархию.
– Коль скоро обе эти картечницы примерно равноценны, то, значит, не так уж важно, которую куда поставим.
– Добро, Михаил Григорьевич, тогда ту, что с круглым магазином, на Камчатский люнет. Всё, выходит?
– Нет, не всё, Владимир Николаевич. Кое-чего не хватает.
– ?
– Прислуги для картечницы.
Видя, что мысль поняли не все, Мешков торопливо продолжил:
– Ведь нужно, чтобы кто-то магазины подавал, а те, что пустые, пулями заряжал. Только что осторожность им придётся блюсти. Я проверял: пружина в магазинах сильная, как даст по пальцам – радости мало.
Неболтай ухватил мысль первым и энергично поддержал:
– Изрядно замечено, Михаил Григорьевич, сразу видно, что артиллерист. Найду и направлю этих… подносчиков и заряжающих.
– Надо только двоих, Тихон Андропович, по одному на картечницу. А для тебя, Желнов, кого из матросов нарядим, из тех, у кого пальцы половчее.
– Марсового надо на такое, они к такелажу и узлам привычные.
Костя Киприанов был доволен. Да что там: просто гордился собой. Он чувствовал себя прекрасно, будто в него и не стреляли. И не просто сам так думал: госпожа доктор твёрдо заявила, что пациент (этим высокомудрым словом она назвала его, Костю) вполне здоров. А уж если Марья Захаровна говорит, значит, так оно и есть. А ежели человек здоров, то и в госпитале его держать незачем. И Костю выписали, дав на прощание луковку, порядочный кусок сыра и ломоть хлеба.
Причина для гордости была также весомой: он шёл домой, прижимая к боку сумку с гостинцами, не один, его сопровождала добрая госпожа доктор. Разумеется, о ней чуть ли не всему Севастополю было известно. А те, кто не знал её в лицо, вполне могли расслышать шепотки вроде:
– Смотри, смотри! Вон рядом с Костюнькой знаешь кто идёт? Сама Марья Захаровна! Нет-нет, ты глянь!
И конечно же такому эскорту, а значит, и знакомству бешено завидовали все окрестные мальчишки и девчонки. Сам Серёга Длинный почтительно поклонился Марье Захаровне, ломая шапку. Он сделал вид, что не замечает Костю; это как раз и доказало, что Серёга совершил второй смертный грех[11].
Косте, конечно, не приходили в голову возможные причины такого решения госпожи доктора. У неё же, сказать правду, резонов особых не было; скорее было отсутствие сверхсрочной работы. Кроме того, ей просто нравился пацанёнок. К тому же у госпожи магистра имелся благовидный предлог.
Потрясение обитателей в доме Елены Киприановой случилось примерно такое, как если бы в скромный домик вдовы рыбака вдруг заглянул на огонёк настоящий, живой капитан первого ранга. Дорогую гостью не знали, куда усадить и чем угостить. По правде говоря, угощать было нечем: имеющаяся еда была совершенно не праздничной, да и было её только-только на семью. Но, видимо, Марья Захаровна предвидела эту ситуацию, поскольку тут же взяла инициативу на себя:
– Я вам сразу же скажу, Елена, ваш сын в полном порядке…
Хозяйка дома судорожно кивнула. А мальчишка ухитрился вклиниться в разговор:
– Марья Захаровна даже шрамов не оставила, вот! – И он задрал рубашку на спине.
Шрамов и вправду не было. Но тяжёлый мамин взгляд пообещал сыну, самое меньшее, подзатыльник за то, что осмелился перебить взрослых. На своё счастье, малец стоял достаточно далеко.
– …А я хотела купить у вас кое-что. Тот моряк, с которым торговал ваш сын, – тут госпожа доктор коротко глянула на юного торговца сувенирами, – рассказал о фигурках, что делает ваша дочь.
– Наталья!!!
Возглас был достаточно выразителен и совершенно излишен: девушка сама зайчиком скакнула в угол комнаты и принесла оттуда в двух руках продукцию: целых три штуки. Важная гостья взяла фигурку человечка, повертела её в руках, потом подняла к глазам ракушечного дракона – и совершенно несолидно разразилась хохотом. Единственным, кто от этого не впал в ступор, был Костя. Он хорошо помнил реакцию господина Таррота.
Отсмеявшись, Марья Захаровна решительно заявила:
– Беру! Все три беру! А ещё есть?
Девочка залилась краской.
– Нет, госпожа доктор, пока не сделала. А какие вам нужны?
– И те и другие. Я бы этих драконов семь штук купила, и человечков пяток – себе и друзьям. И наставнице. Вот за эти три. – В руки юной Наташи шлёпнулся серебряный рубль.
Авторитет Марьи Захаровны и без того был на высоте. Но сейчас он поднялся до небес. За изделия предложили заоблачно высокую цену, а уж то, что они пойдут в подарок её наставнице… Все трое Киприановых сделали правильный вывод: даже неведомая, но очень важная госпожа, которая знает и умеет ещё больше, чем Марья Захаровна (хотя представить такое было очень трудно), охотно примет в подарок ракушечные игрушки.
И тут в беседу снова встрял неугомонный Костя:
– А хотите, я вам нашего Тимку покажу? – Не дожидаясь согласия, мелкий позвал: – Кис-кис!
Из-под лавки с огромным достоинством вышел кот – большой, пушистый, зеленоглазый, почти чёрный, если не считать лапок и грудки.
– Какой чудесный зверёк! – произнесла гостья с таким восхищением, что у Елены Киприановой сразу же зародилось подозрение, что высокоучёная госпожа доктор ни разу подобных не видела. Этот вывод тут же и подтвердился. – У нас таких нет. А погладить можно?
Котофей чуть нервно двинул хвостом. Наташа смущённо промямлила:
– Марь Захарна, он чужих… того… не жалует…
– Мр-р-р!
К вящему потрясению женской половины семейства, Тимофей подошёл к гостье, ещё раз мурлыкнул, потёрся о её ноги и подставил голову под гладящую ладонь.
Деловая часть мальчишкиной натуры пошла вразнос. Он вдохновенно предложил:
– Марья Захаровна, я вам котёночка могу устроить, ежели хочете.
– Котёночка?
– Ну да, он маленький, только до Юрьева дня родился.
– А, понимаю… Нет, вот этого нельзя, – очень серьёзно ответила та и, видя, что её не понимают, уточнила: – У нас в домах живут другие зверьки, норки называются. Мышей ловят, с детьми играют. Боюсь, что котёнка они не потерпят. Хотя… подумаю.
На самом деле в силу специализации Мариэла прекрасно понимала, какие трудности могут быть связаны с интродукцией нового вида домашних животных.
Купленные фигурки госпожа доктор аккуратно уложила в небольшую сумочку. Наступило время прощания.
Мама была настолько переполнена впечатлениями, что по уходе гостьи даже забыла отвесить сыну заслуженный подзатыльник. Вместо этого она удивленно промолвила:
– Ведь Тимка-то обычно ни к кому не идёт. Как же так?
Никто из семьи Киприановых, разумеется, не мог предположить, что Мариэла воспользовалась кое-чем из арсенала магии по своей специализации. Она слегка просканировала разум кота и самую малость подправила умонастроение этого хорошенького зверька. Конечно, подобные трюки с человеком были строжайше запрещены кодексом магов разума, если только не применялись в сугубо лечебных целях. Но ведь кот – не человек, верно?
И уж точно насчёт этих симпатичнейших животных никаких запретов не было.
Костина старшая сестра удивилась другому:
– С чего это Марью Захаровну так рассмешил мой дракон?
У мальчишки было на сей счёт мнение, но он промолчал: вспомнилось предостережение относительно разговоров о моряке с крыльями.
Затишье царило на всех укреплениях – никто ни в кого не стрелял. Но это не значило, что военнослужащие с обеих сторон бездельничали. Отнюдь! Под руководством инженера-полковника Тотлебена и присмотром контр-адмирала Истомина производились ремонт и усиление люнета и редутов. Эдуард Иванович не упустил возможности глянуть на новейшие образцы артиллерии – гранатомёты; он даже задал несколько вопросов мичману Шёбергу касаемо дальнобойности и возможности прицеливания. Тот, конечно, не затруднился ответить. Инженер также отметил наличие следов от осколков на щитах и похвалил идею защищать орудийную прислугу толстой металлической бронёй. Но после Тотлебен спросил нечто, не связанное напрямую с артиллерией:
– Мичман, как понимаю, у вас гранаты снаряжены мощнейшим взрывчатым веществом, далеко превосходящим по силе чёрный порох.
Шёберг сразу догадался, куда ветер дует, но ответил строго по уставу:
– Так точно, господин инженер-полковник!
– Нельзя ли это вещество использовать в инженерном деле?