Первый из парусников был перехвачен уже после заката. Луна была закрыта тучами, поэтому Семаков так и не узнал ни названия, ни порта приписки, ни даже национальной принадлежности противника. Пожар только-только начал разгораться, когда очередная (пятая) граната взорвалась в непосредственной близости от палубы. Не выдержали ни бортовая обшивка, ни набор. Шлюпки разнесло по досточкам, а то, что от них осталось, сгорело.
Второй транспорт искали почти всю ночь. Небо начало светлеть, когда сигнальщик выкрикнул:
– Корабль на весте!
Про себя начарт заметил, что позиция для атаки не самая удачная: «Морской дракон» отчётливо прорисовывался на фоне неба, в то время как неприятель был виден намного хуже. Подумалось также, что сигнальщики на паруснике, должно быть, уже подняли тревогу. Капитан Риммер выразительно глянул сначала на запад, потом на восток; в результате лейтенант Мешков уверился, что иномирский моряк подумал то же самое.
Но бой пошёл по непредвиденному сценарию.
До противника оставалось не менее двух с половиной миль, когда парусник начал ложиться в дрейф. А когда дистанция сократилась до мили, Мягонький доложил:
– Так что, ваше благородие, подняли флажный сигнал «Просим дать время на спуск шлюпок».
Удивились все, кто смог разобрать сигнал. Мешков быстро разъяснил Риммеру его смысл.
Матрос Шальнов выразил мнение большинства экипажа словами:
– Не иначе, напугали мы их.
В рубке эти слова была услышаны. Командир промолчал, хотя внутренне был согласен с выводом. Зато старший помощник вслух возразил:
– Думаю, может быть и другая причина. Груз.
Семаков сузил глаза:
– А ведь возможная штука, Михаил Григорьевич… Поднять сигнал: «Даю полчаса на спуск шлюпок и на оставление судна. По истечении срока судно будет уничтожено».
Вереница флажков поползла по фалу. Одновременно Семаков подал на себя часть рычажков. «Морской дракон» сразу стал замедляться.
– Владимир Николаевич, ближе полумили подходить нельзя. Если в трюме порох… Вполне они могли оставить там зажжённый фитиль.
– Верно, но мы и останемся на этой дистанции. А то и дальше.
– Будь с нами Тихон, уж точно он попытался бы уговорить нас на абордаж.
– А я воспретил бы. Не тот случай, Михаил Григорьевич.
– Что будем делать с экипажем?
– Ничего. Море спокойное, до турецкого берега пятьдесят миль, до вечера доберутся. На борт мы их принять не можем.
Пока князь Мешков объяснял капитану Риммеру диспозицию, шлюпки отвалили от борта парусника. Командир терпеливо дождался, пока те отойдут на дистанцию полумили от обречённого корабля, после чего скомандовал, носовой гранатомёт запустил гранату, которая грохнула на палубе рядом с бушпритом. Полыхнул огненный шар.
Начарт думал, наверное, с четверть секунды.
– Смирнов, дай ещё гранату в то же место.
Результатом был столб ослепительного огня.
– Ну, не говорил ли я: порох он вёз! Ещё повезло, что не взорвался.
– Удачно влупили. Двадцать тысяч пудов, как полагаю, а это больше трёхсот британских тонн.
На лицах российских офицеров и матросов расцвели улыбки удовлетворения, в которых проглядывалось и злорадство. Но голос чужеземного капитана вернул командира «Морского дракона» в реальный мир.
– Владимир Николаевич, имею просьбу.
– Слушаю вас, Риммер Карлович.
– Позволите ли мне ещё раз сопровождать вас? Этот бой… – иностранец явно боролся с нехваткой слов и с некоторым трудом победил, – он ненастоящий. Как учёба.
Ответ был вполне вежлив, но с большой долей уклончивости:
– Разумеется, Риммер Карлович, но лишь при условии, что командование не поставит нам иные задачи.
– Чем могу служить, ваше сиятельство? Имеются на продажу украшения изрядного достоинства.
Этими словами ювелир Макаров встретил заявившегося в лавку лейтенанта Мешкова. Его сопровождал также знакомый ювелиру рыжий иностранец. Оба кивнули в знак приветствия, а князь сразу приступил к делу:
– Требуется украшение для женщины, серебряная или золотая подвеска с цепочкой или же браслет. С зелёным камнем.
Ювелир был профессионалом и потому не выказал никаких признаков удивления.
– Увы, подвесок с зелёными камнями на сей день не имею. Однако вот, изволите ли видеть, как раз подходящие браслеты.
На прилавке очутилась небольшая коробка. Хозяин лавки ловкими движениями обеих рук убрал из неё украшения с камнями неподходящего цвета.
Мешков погрузился в размышления вслух:
– Этот не годится, у дамы рука потоньше… – Палец знатного покупателя ткнул на один из браслетов: – А тут что за камни?
– Изумруды-с, с позволения вашего сиятельства.
Между потенциальными покупателями произошёл короткий обмен взглядами, от которого ювелиру стало несколько неуютно.
– А в том браслете?
Моисей Соломонович напряг волю и задавил в себе стремление облапошить невежественного посетителя. Он имел на то причины: второй в этой компании явно что-то понимал в ювелирном деле. Ответ прозвучал с наигранной небрежностью:
– Здесь не изумруд, ваше сиятельство, но лишь хризолит. Извольте глянуть: цвет другой.
Хозяин не покривил душой: если в первом браслете камни ещё можно было принять за изумруды, хотя цвет у них был ненасыщенный, то сравнительно большой камень во втором браслете имел настолько отчётливо болотный оттенок, что ошибиться мог лишь полный невежда.
В беседу вмешался рыжий:
– Вы позволите на них посмотреть?
Ювелир масляно улыбнулся. Посетитель взял в руки первый браслет, с десяток секунд пристально вглядывался в камни, кивнул, обследовал второй (правда, его разглядывал чуть ли не минуту) и повернул голову к Мешкову:
– Этот подходит больше.
Ювелир полагал, что первый браслет и нарядней видом (он был золотым, а второй – серебряным), и изящней выделкой, но противоречить не осмелился. Очень уж уверенно прозвучало суждение иностранца.
После недолгого торга (цену удалось сбить наполовину) князь Мешков получил товар. Моисей Соломонович, упирая на то, что браслет предназначался даме, всучил покупателю приятную на вид бархатную коробочку («Ваше сиятельство, без должной упаковки никак не можно-с!»).
Проводив покупателей до дверей, ювелир вернулся за прилавок и задумался. Вроде бы обычная ситуация: офицер покупает подарок женщине, но… при чём тут его иностранный спутник? Или приобретение для иностранки? Ну да, вот оно как… О том, кто такая Марья Захаровна, хозяин лавки, разумеется, знал. Чутьё многоопытного торговца шептало в ухо, что этот подарок – не просто украшение. Но то же чутьё, умея, очевидно, говорить на голоса, уже не шептало, а кричало в другое ухо: проявлять в данном случае любопытство, самое меньшее, неосмотрительно! И ювелир послушался этого второго голоса.
Утро у капитана второго ранга Семакова ушло на составление рапорта Нахимову и на отдых, а вечер того же дня моряк потратил, на взгляд постороннего, бессистемно и потому бездарно. Он шлялся по набережной, поднимаясь на борт стоящих у причала пароходофрегатов, беседовал со знакомыми командирами и офицерами (их всех он знал лично), затрагивая при этом самые незначительные темы. Правда, при этом он поминутно заглядывал в записную книжку – но могут же у человека быть провалы памяти?
Даже если у кого-то из означенных офицеров и шевельнулся в мозгу червячок подозрения, то это нехорошее создание не выросло в питона уверенности: не с чего ему было так поступать. Никто так и не заметил хорошо спрятанную в записной книжке серебряную пластиночку с тусклым бесцветным кристалликом посередине.
К вечеру план Семакова уже созрел: первым кандидатом на запланированную перестройку был пароходофрегат «Херсонес» под командованием капитан-лейтенанта Ивана Григорьевича Руднева. Причина была очень простой: в момент визита как раз на этом корабле все офицеры собрались в кают-компании, и негаторов среди них не нашлось. Проверку же командного состава других кораблей не удалось осуществить полностью: часть офицеров оказалась на берегу.
Осталось получить согласие Бутакова как командира отрядом пароходофрегатов и, разумеется, самого Нахимова.
Вернулась очередная экспедиция за алмазами. Её результаты не порадовали. Именно так сформулировал состояние дел высокопочтенный Сарат – не вслух, конечно.
Причиной такой оценки служило не только отсутствие среди добычи алмаза такого размера, чтобы он мог послужить средством спасения экспедиции. Дело обстояло хуже: сам процесс разработки месторождения стал значимо медленней и, соответственно, дороже. Поверхностный слой был уже выбран, более глубокий поиск означал закладывание шахт, а расширение поверхностного слоя требовало сравнительно дорогой очистки от «Глотки жабы».
Насколько же проще было с Професом! Уж он-то не затруднялся в уничтожении полей магии смерти…
Многострадальное перо, которое кандидат в академики успешно грыз, вдруг было отставлено в сторону.
Негатор! Эта мысль прямо ударила по мозгам. Ну конечно, негатор! Если его удастся доставить на Маэру, то это может дать не просто очистку поверхности для очередной экспедиции. Сделать огромную площадь пригодной не только для работы, но и для проживания – вот что он может. Сотня чистых квадратных миль – и пожалуйста, уже закладка шахты становится экономически оправданной… приблизительно. Разумеется, понадобятся точные экономические расчёты, но основная идея ясна. Об этом должна знать Моана и… пожалуй, больше никто. До поры.
Перо занялось своим прямым делом: на бумагу покатился текст.
Никто не сомневался, что уход «Морского дракона» из севастопольского порта заметят. Капитан второго ранга Семаков был в этом абсолютно уверен. И оказался прав.
Именно с этим фактом руководство экспедиционного корпуса связало потерю сразу двух транспортов. Это был серьёзный удар. Русские моряки не знали, что порох перевозился на двух транспортах. Один из них был уничтожен пожаром, и это все видели, а второй не успел толком загореться, поскольку развалился раньше. В результате союзники лишились пятисот тонн пороха, и это без учёта того запаса, что был уже выгружен в Евпатории, но сожжён русским рейдером.