виняюсь за своих храбрецов. Чай, не на базаре покупали: кого нашли, того и увязали.
– Да ты что, Тихон, Андропович, – не вполне искренне отвечал моряк, =янев претензии. Понимаю дело. Что ж, поговорим…
Для француза этот вечер (точнее, ночь) запомнилась кошмаром, в котором не предусматривалось пробуждение в своей кровати.
Для начала во время вечерней прогулки какие-то неизвестные устроили ему землетрясение в голове, которая так и продолжала болеть вплоть до самого утра. Рот офицеру заткнули его же шарфом, который оказался на редкость невкусным. Запомнить удалось немногое: дорога по потрясающе скверной местности (даже по русским меркам), здание с белыми стенами, комната с двумя свечами и некто, одеждой и манерами очень напоминающий свирепого казака. Впрочем, тот оказался не людоедом. Наоборот, незнакомец, который не взял на себя труд представиться, сначала избавил рот пленника от шарфа, а потом обнаружил некоторое знакомство с французским языком. Выразилось оно в толстом пальце, ткнувшем на стул, и в пожеланиях, произнесённых с ужасающим акцентом:
– Ici rester. Venir officier grand[20].
Ожидание оказалось недолгим. Officier grand оказался капитаном второго ранга – в русских знаках различия лейтенант разбирался, – и заговорил он, как и подобает офицеру и дворянину, на хорошем французском языке.
– Назовите ваше имя, чин, должность и подразделение, в котором вы служите.
Пленный подумал, что воспитанный человек представился бы первым, но у него хватило ума не допустить эту мысль до языка.
– Поль Райяр, лейтенант. Командую вторым взводом в первой роте восемьдесят девятого линейного полка. – Тут француз слегка запнулся, но очень скоро нашёл нужное слово: – Командовал.
Голос русского не изменился ни на йоту.
– Лейтенант, вы, возможно, ошибаетесь. Если вы пообещаете сделать кое-что, то вас отпустят в расположение ваших войск и вернут ваше личное оружие.
Француз возмутился. Он даже попытался вскочить, но был усажен обратно на стул грубой силой кого-то, кто стоял у него за спиной. Но это обстоятельство не охладило горячность речи.
– Господин капитан второго ранга, если вы думаете, что я изменю присяге и монарху, то…
Допрашивающий не выказал даже намёка на гнев – во всяком случае, тон его голоса не изменился.
– Лейтенант Райяр, потрудитесь выслушать меня внимательно и не перебивать того, кто старше вас в возрасте и в чине.
Слова подействовали.
– Я не предлагаю вам изменять вашей стране. Ваша задача будет лишь рассказать сослуживцам и начальству о том, что с вами произошло…
Француз про себя решил, что эта часть сделки необременительна.
– …А также напомнить, что четыре дня назад пулей стрелка с вашей стороны был тяжело ранен адмирал Нахимов. Десятью минутами позже стреляли в женщину-врача, которая в тот момент оказывала помощь адмиралу. Пуля не была случайной. Целились именно в неё. Она также тяжело ранена.
Лейтенант не выдержал:
– Господин капитан второго ранга, уверяю вас, что…
На этот раз русский офицер нехорошо сощурился.
– Лейтенант, должен ли я приказать моим людям снова заткнуть вам рот, дабы вы могли меня выслушать до конца?
Француз воспринял угрозу всерьёз и энергично замотал головой.
– Мы совершенно убеждены, что этот стрелок не появился сам по себе. Он получил приказ.
Возразить было нечего.
– Эта женщина-врач…
Само словосочетание представилось лейтенанту оксюмороном: любому европейцу известно, что женщин-врачей не бывает. Тем не менее пленник хранил молчание.
– …не является российской подданной. Она и её товарищи, находящиеся в данный момент в Севастополе, родом из других мест. Эти лица в войне не участвуют. Однако они, так же как и мы, полагают, что некомбатанты являются персонами неприкосновенными. Так вот, один из этих господ, узнав о ранении вышеназванной особы, объявил то, что у вас во Франции назвали бы «вендетта»…
Не будучи корсиканцем, это слово лейтенант Райяр всё же знал. Перед войной он прочитал роман «Граф Монте-Кристо».
– …поэтому предупредите ваших будущих собеседников, что французские войска и флот в самом ближайшем будущем ожидают крупные неприятности. Разумеется, к англичанам это также относится, ибо мститель не уверен, что стрелок был французом. И всё это, повторяю, вам надлежит донести до сведения сослуживцев и начальства. А теперь разрешаю задавать вопросы.
Если русский ожидал мгновенной реакции, то ошибся. Французский лейтенант дал себе сколько-то секунд на размышление.
– Господин капитан второго ранга, считаю своим первым долгом заявить: ни я, ни мои люди не были среди тех, кто стрелял. Кроме того, разрешите поинтересоваться: о каких неприятностях идёт речь?
В голосе русского морского офицера прибавилось льда.
– Лейтенант Райяр, вы, должно быть, уже сталкивались в этой войне с особо смертоносными неожиданностями. К примеру, со снарядами, дающими взрывы. Если нет, то поинтересуйтесь у ваших товарищей. Я не знаю точно, что этот иностранец заготовил…
В голове у догадливого француза мелькнуло: «Знает! И не просто знает, а радуется заранее!»
– …но совершенно уверен, что сюрприз окажется столь же неприятным или даже хуже. Не призываю вас верить мне на слово. Вы принуждены будете поверить, когда ЭТО случится. Итак, обещаете ли вы донести до ваших сослуживцев и командования сказанное мной?
Пленный снова промедлил с ответом.
– Обещаю, что доведу вами сказанное до сведения моего непосредственного начальника и моих сослуживцев. Слово французского офицера!
Райяр имел ещё множество вопросов, но предпочёл их не задавать.
Русский глянул куда-то за спину пленному, чуть заметно кивнул и бросил в качестве прощания:
– Вас проводят.
Лейтенанту вернули саблю и пистолет. Молчаливые люди проводили его до того места, где Райяр мог отчётливо увидеть костры французского лагеря. Один из сопровождающих сделал жест, означавший «вам туда», после чего русские беззвучно исчезли в темноте. До рассвета оставалось часа два.
Глава 26
Часы вынужденного бездействия не пропали даром. У дракона созрела поправка к плану. И в самом деле, чего ради тратить силы на поиск самого большого корабля? Просто топить всех подряд без разбора. Рано или поздно под удар попадётся большой.
Таррот вылетел, когда дождь кончился, но тучи ещё не рассеялись. Видимость была так себе, зато пропал шум в водном сигнале. Как всегда, в полёте думалось лучше, чем в пещере, и дракон решился на ещё одно изменение в плане атаки: направить удар не на тех, кто ближе всего к выходу из бухты, а на тех, кто в центре.
Заметить дракона, летящего на высоте около полутора тысяч маэрских ярдов в безлунную и беззвёздную ночь, было немыслимым (для человека, понятное дело). А крылатый мститель между тем вполне недурно различал корабли по искажению водных потоков и по всплеску потоков магии жизни. Мало того: на одном из кораблей горели два фонаря. При их свете крылатый смог даже распознать английский флаг. «Пожалуй, этот подойдёт», – подумал Таррот, сложил крылья и завис в воздухе.
Чешуйчатый бомбардировщик совершенно не торопился. Ледяная глыба была сформирована за минуту – по понятиям соплеменников, непозволительно медленно. Готов!
Снаряд пошёл вниз, подгоняемый силой тяжести и полями телемагии. Разумеется, Таррот чуть-чуть подправлял его траекторию. И попал он точно перед фок-мачтой, поскольку та была ближе других к тому месту, откуда чувствовался наибольший водный шум – носу корабля.
Грохот удара дошёл даже до драконьего неважного слуха. «Ледяное копьё» пробило верхнюю палубу, обе батарейные палубы (верхнюю и нижнюю), пролетело сквозь почти пустой трюм, разнесло по щепочкам некстати подвернувшуюся бочку с солониной и вышибло кусок киля вместе с прилегающей обшивкой.
Таррот совершил несколько кругов. Несомненно, атакованный корабль тонул. А как может быть иначе, если палуба вдруг осветилась огнями, люди стали спускать шлюпки? Наконец характерные потоки воды исчезли. Это означало, что волны больше не разбиваются о корпус.
Дракон полетел обратно в пещеру. Он был доволен собой и результатом воздушной атаки.
Удивительное дело: спаслись все члены экипажа. Разумеется, утром началось расследование. На это дело отрядили нескольких флаг-офицеров, ибо утопленным оказался линейный семидесятичетырёхпушечный корабль «Корнуоллис». Расследование заключалось в опросе свидетелей, поскольку быстро поднять утонувший корабль было немыслимо. Результаты оказались парадоксальными, чтобы не сказать большего.
Старшина трюмной команды, увидев повреждение и оценив масштабы пробоины (течью это назвать было нельзя), сделал вывод, что в корпус попало огромное ядро – вероятнее всего, мортирное. Ничем иным он объяснить возникновение этакой дырищи не мог. Самого выстрела он не слышал. Заделка повреждения виделась совершенно невозможной, о чём и было сразу же доложено вахтенному командиру.
Боцман в момент пробоя как раз поднимал с коек матросов, которым предстояло заступить на вахту. Натурально, его тоже не было на палубе, и он тоже ничего не видел, хотя удар, конечно, слышал.
Нашли только одного члена экипажа, который видел всё своим глазами. Это был матрос Том Аткинс. Но единственное, что от него удалось добиться в части описания события, было: «Оно со свистом прилетело и ударило». Затратив немало времени и усилий, следственная комиссия выяснила, что это самое «оно» летело очень быстро и потому матрос Аткинс ничего толком разглядеть не успел. Некоторым следователям показалось примечательным, что этот достойный представитель нижних чинов Королевского флота с ослиным упрямством твердил, что никакого выстрела он не слышал. Однако коллеги напомнили, что русские орудия могут стрелять беззвучно. Опрос вахтенных на других кораблях дал однозначный результат: никто не заметил водяных столбов от промахов. Отсюда следовало, что выстрел был единственным. Точность прицеливания превосходит все мыслимые пределы – такой был сделан вывод.