ды сделать могу. Тактика морского боя точно может найти применение в мире Маэры. Заметь: никакого абордажа в том смысле, как его понимают Повелители моря, не было. Уничтожение или вывод из строя вражеского корабля на расстоянии – вот основа тактических построений. И хорошее сочетание пуль от крупнокалиберной скорострелки и гранат…
– Это не ново.
– Не буду спорить. – Жена являла собой образец покладистости. – Как насчёт тактики противодействия атакам силами пехоты или кавалерии? Уж здесь новизна имеется. Правда, она всё же относится больше к их миру. Надеюсь, лейтенант Малах по возвращении сделает на эту тему доклад. И наконец, новинки в части магии – уж это точно применимо к Маэре. Все методы борьбы с негацией – хватит и этого. Мариэла, когда здесь появится, представит кучу вариантов конструктов для лечения ранений. Аналогов здесь нет или очень мало. Не удивлюсь, если ей присвоят докторский ранг без защиты диссертации. Что до вывода, то он… скажу так, не вполне очевидный. – Пауза. – Не сомневаюсь, что твоим умникам вскорости удастся получить кристаллы, дающие возможность открывать большой портал в тот мир. Но! Наши люди там всеми силами хранили нейтралитет. Они никак не вмешивались – впрямую, понятно – в тамошнюю войну. И всё же… факты ты сам слышал. Нам, как мне кажется, следует сильно ограничить как экспедиции туда, так и контакты оттуда. Ну, допустим, Мариэла привезёт с Земли мужа. Не так страшно, этот господин, – сказано было с отчётливой иронией, – по знаниям сильно уступает Професу…
Сарат вскинул палец. Моана поощрительно улыбнулась.
– Не хотел прерывать ход твоих мыслей, однако… Доказательств у меня как не было, так и нет, но подозреваю: Професа не нашли в том мире не потому, что найти не могли. Полагаю, что и не могли найти, никак. – Сказано было совершенно неуклюже, но собеседница пропустила эту неловкость мимо ушей. – Мы попали порталом в то время, когда он ещё не родился, понимаешь? Не его время.
Жена проявила осторожность в анализе:
– Что навело тебя на эту мысль?
– Язык в первую очередь. Тамошние говорят и пишут почти так же, как он, но именно – почти. Ты вспомни историю развития нашего языка: древний достаточно сложен в смысле правил, староимперский куда проще, а современный ещё того проще. Вот у них, как мне показалось, похоже. А отсюда следует: Профес родился позже.
– Понимаю твою мысль. И это всё?
– Из того, что я прочитал в отчётах, создаётся впечатление, что тамошние мастера знают меньше Професа… Знаю, что ты подумала: это тоже не доказательство. Но подозрения остаются.
– Над этим стоит подумать… и предпринять исследования. Как насчёт портала в другое время?
Сарат изобразил «Не верю!» без слов, одной мимикой.
– Сказать по правде, я даже не представляю, с чего начинать. Теория тут… что уж говорить, нет теории.
– Ну так создай. Ты же лучший теоретик нашего мира.
– Лучший – не значит хороший… Ещё тамошний не-гатор… но о нём, как мне кажется, беспокоиться не стоит. Человек без большого образования; хочу сказать, оно ещё меньше, чем у жениха Мариэлы. Вряд ли он может внести нестабильность… пока что. Во всяком случае, никто из моих ребят и близко не подошёл к воспроизведению негации. Так что он нужен.
– Пожалуй что… Так как насчёт контактов?
– У нас один будет. Этот воин, избранник Мариэлы… хотя нет… запрошу-ка я твою ученицу, каковы их планы именно в части контактов с тем миром?
– Запроси. Но ты так и не ответил на вопрос: где я ошиблась, или недоучла, или ещё чего-то?
– Ну, мелочь. То, что не было известно у нас: метание гранат с закрытой позиции, когда противник находится вне видимости. Но имеется ещё кое-что…
Госпожа академик изобразила на лице высочайшую степень внимания.
– Я заметил, и ты, уверен, тоже: Профес думал не так, как мы. Сначала я предполагал, что это от отсутствия магии в его мире. Потому-то он и делал упор на механику и всякое такое. И по мере возможностей старался использовать преимущества того и другого. Но потом… хочу сказать, в стратегическом смысле… была ещё одна причина для него… то есть и для него, и для всех людей из его мира… – Сарат приостановился на четверть минуты, явно подбирая слова для оформления мысли. Видимо, он достиг цели. Формулировки стали отточенными. – Их жизнь короче нашей. Мы всегда рассчитываем очень далеко, они – нет. И земляне всегда торопятся в сравнении с нами. Это ещё один источник для нестабильности.
Моана нашлась с репликой не сразу.
– Да, возможно, ты прав. Тем меньше нам причин расширять контакты. Но тут ещё думать надо. А что у тебя по управлению негацией?
Глава аналитического отдела получила все факты, что были в распоряжении Заокеании. И её муж назавтра вылетел обратно. Его ждали проблемы с кристаллами фианита, да и другие задачи могли оказаться неотложными.
Императора всероссийского Николая Павловича никто и никогда не называл дураком. Единственным исключением из этого правила был он сам. Термины «самодур», «тиран», «деспот» были в ходу, особенно среди журналистов, пишущих в заграничных изданиях. Стоит, однако, заметить, что все эти (и ещё худшие) эпитеты были не вполне заслуженными.
Правда, Николай очень не любил менять уже принятые решения. Переубедить его почти никогда никому не удавалось. Но можно было убедить. Уже очень давно император взял себе за правило: никогда не решать важные вопросы без всестороннего исследования. Этот, без сомнения, был важным. Но решение никак не давалось. То, что в затянувшейся войне России с европейской коалицией удалось, самое меньшее, избежать поражения, было ясно. Куда менее ясным казался ответ на вопрос: что же с этой ситуацией делать?
О средствах, применённых для достижения успеха, приближённые докладывали уверенно… и создавали впечатление неполного знания. На ум приходила чуть ли не чёрная магия, в которую просвещённый государь не верил. К сожалению, все докладчики были лицами заинтересованными. Каждый желал выставить в наивыгоднейшем свете одного и того же человека: себя. Целостная картина не выходила, а потому не удавалось составить план действий.
Император усилием воли постарался собрать в единое множество то, что было известно достоверно.
Построенный за считаные недели превосходный, хотя и малый корабль с движителем неизвестного типа – раз. Правда, не было точных данных о скорости, но из представленных данных следовало: этот кораблик в состоянии оставить за кормой любого противника из британского или французского флотов. Точно так же отсутствовали сведения о типе топлива и о дальности хода. Наконец, ни намёка на личность того, кто являлся автором прожекта.
Новое вооружение для этого корабля, оказавшееся весьма пригодным и для сухопутных целей, – два. Правда, никто не упомянул о калибре ядер, сказано лишь, что это гранаты с огромной взрывчатой силой. И опять же ни слова о конструкторе.
Новый вид особо скорострельных ружей – три. Правда, отмечалось, что дальнобойность не уступает штуцерной, но о реальной скорости перезарядки ни слова. И опять же: полная неизвестность о создавшем их оружейнике.
И общая черта всех этих новшеств: никто ничего не сказал о том, сколько они стоили казне. А это куда как важно!
Вывод: фактов недостаточно. Значит, надобно отыскать того, кто мог бы дать исчерпывающие объяснения всему этому. И сей человек должен быть в невеликом звании, потому что такой, если он не дурак, не может рассчитывать на огромную награду – не по чину, – а равно и на блистательную карьеру при дворе. Следовательно, можно ожидать объективность хоть в какой-то степени.
Перелистав несколько докладов, самодержец российский нашёл фамилию: Семаков. Дворянин (иначе бы не стал флотским офицером), но роду незначительного. До войны имел чин лейтенанта, потом повысили до капитана второго ранга. Командовал тем самым кораблем, что причинил наибольший ущерб флоту союзников: утопил или повредил не один, а много неприятельских вымпелов. А успешный капитан просто обязан знать всё, что касается корабля, которым командует. То есть именно этот человек в состоянии ответить пусть не на все, но уж точно на большинство вопросов.
Николай пришёл к промежуточному решению и потому даже слегка улыбнулся. Вызвать этого моряка в Петербург, назначить аудиенцию и расспросить подробно. Время пока что имеется. А по результатам полученной информации подумать как следует и решить уже окончательно: что делать во внешней и во внутренней политике.
Глава 33
Как ни странно, из европейских держав первой откликнулась на сенсационную новость австрийская монархия. Её источники большей частью находились в Санкт-Петербурге. До столицы Российской империи новости доходили хоть и не мгновенно, но достаточно быстро. У многих высших сановников Российской империи разгром мощной эскадры силами всего двух кораблей вызвал, самое меньшее, оторопь. И она отозвалась действиями в Вене.
Австрийский министр иностранных дел Буоль не вызвал российского посланника князя Горчакова в своё министерство. Как можно! Это была наилюбезнейшая просьба прибыть ради консультаций.
Беседу господин министр вёл в самых дружественных тонах. Он многословно уверял, что конфронтация между двумя несомненно родственными (по духу) монархиями равно невыгодна им обеим и что он, Буоль, готов в приватной беседе обсудить вопрос о вещественных мероприятиях, направленных на снижение напряжённости.
Горчаков, в свою очередь, был лучезарен в мимике и речах. Правда, он не получил инструкций от Певческого моста[27], но факты в его распоряжении были. Кроме того, князь был отменным дипломатом. В ответном слове он подтвердил, что конечно же согласен с мнением австрийского коллеги о недопустимости военного конфликта, что Россия мечтает лишь о мире на своих южных рубежах и что Турция, без сомнения, займёт более дружественную позицию по отношению к Российской империи, в частности в вопросе о проходе боевых кораблей через Босфор и Дарданеллы.