стные крики. Едва я успел посмотреть вверх, как над моей головой стремительно пронеслась птица и взмыла в небо. Пока она готовилась к очередной воздушной атаке, я сумел разглядеть ее. Это была самка сокола. Я понял, почему негодующая птица устроила мне такой неласковый прием. Где-то поблизости должно было находиться ее гнездо, и я, осмотрев поверхность скалы, сразу же обнаружил его. Гнездо из больших веток виднелось на широком уступе скалы. Немного погодя соколица вновь устремилась вниз с ожесточенным криком, промчавшись в трех ладонях от моей головы. Было забавно смотреть на эту отважную птицу, грудью защищавшую свои владения от непронепрошеного гостя. Поскольку я оставался на месте, она беспрепятственно кричала и совершала дерзкие налеты. Потом она все же успокоилась, присев рядом с гнездом. Признаюсь тебе, Тэ-ви-то, моя шея устала от бесконечных наклонов головы. Я думал, что уже все кончилось, но не тут-то было. Снова в небе раздался негодующий крик. Я посмотрел на гнездо — соколица не двинулась с места. Оказалось, ей на подмогу прибыл верный супруг. — Индеец указал взглядом на плененного сокола. — Этот крылатый разбойник сразу дал понять, что теперь я буду иметь дело с мужчиной. В первом же броске он едва не запустил свои задние кривые когти в мою прическу. Это уже нельзя было назвать забавой. Нерасторопность с моей стороны грозила обернуться тем, что его острые когти могли прочертить кровавые борозды на моем скальпе. Я выхватил лук, но приладить стрелу уже не успел. Разгневанный хищник бросился камнем на меня. Защищаясь, я поднял левую руку и спрятал под нее голову. В то же мгновение я почувствовал и услышал, как когти сокола распороли рукав моей кожаной оленьей куртки. — Хинакага Нто вытянул левую руку, и Дэйлмор увидел разорванный рукав. — Однако, проявив безмерную отвагу, сокол сам оказался в западне. Его задний коготь зацепился за дубленую кожу рукава, не позволяя ему освободиться. Он рвался вверх, хлопал крыльями, но все было напрасно. Я изловчился и схватил его за шею. Мне ничего не стоило задушить храбреца. Я крепче и крепче сжимал его шею и видел, что ему приходит конец, как вдруг мне на ум пришла замечательная мысль. Я не дал соколу умереть. Я решил пленить его и использовать в своих целях. Полузадушенный, он почти не сопротивлялся, когда я повязал ему глаза налобной повязкой.
Индеец нежно погладил птицу по голове и спинке и закончил:
— Бедняга, кажется, сейчас пришел в себя. Я чувствую, как его тело наливается силой.
Дэйлмор внимательно выслушал рассказ Голубой Совы, тем не менее с его лица не сходило недоуменное выражение.
— Ну, ладно, Хинакага, — произнес он, — все это хорошо. Но, черт побери, зачем тебе понадобился живой сокол? В каких это целях ты собираешься использовать его?
— Не догадываешься? — весело спросил индеец.
— Убей меня, нет! — нахмурился сержант после короткого раздумья.
— Тэ-ви-то, через три-четыре дня этот великолепный крапчатый сокол станет самым лучшим охотником в отрогах Черных Холмов, и мы с тобой всегда будем сыты.
Дэйлмор облегченно вздохнул, кивая головой. Индеец говорил о соколиной охоте. Еще будучи мальчишкой, в Дейтоне, он кое-что читал об этом в публичной библиотеке, смутно помнил, что соколиная охота была доброй забавой у восточных владык, русских царей и средневековых королей и герцогов. Но он никак не мог предположить наличие такого промысла у североамериканских индейцев. Для него это было откровением.
— Хинакага, неужели в твоем племени существует обычай добывать пищу с помощью ловчих птиц? — спросил он.
— Мой отец рассказывал мне, что в старые времена, когда у тетонов не было ни лошадей, ни огнестрельного оружия белых, соколиная охота была очень распространена у наших людей. Теперь же тех, кто занимается с хищными птицами, можно пересчитать по пальцам. К примеру, среди оглала их нет совсем.
— А как же ты собираешься обучить птицу охоте? — удивился Дэйлмор. — Хочу заметить, что в этом я тебе не помощник. Если я что-то и знал о соколиной охоте, то эти знания давным-давно выветрились из моей головы.
— Можешь не волноваться, — успокоил его индеец. — В одном из кланов сансарков живет мой двоюродный дед, Цветное Оперенье. Его глаза видели не менее восьмидесяти снегов, а он все еще выезжает в прерию с охотничьим соколом на правой руке. Не раз я с ним охотился, а однажды стал свидетелем того, как пойманный им молодой сокол спустя несколько дней превратился в настоящую ловчую птицу. — Индеец похлопал Дэйлмора по плечу. — Так что я прекрасно помню, что нужно Для того, чтобы дикая хищная птица стала служить человеку. Немного терпения и упорства — и наш острокрылый храбрец будет готов к первому броску за добычей. — Он внимательно осмотрел сокола. — Ему не менее двух зим. Прекрасно! Это уже не желторотый птенец и далеко еще не измотанная взрослая птица. Как раз то, что нужно! Он набрал силу в избытке. За два больших солнца своей жизни он, наверное, достиг совершенства в воздушной охоте.
Из всего услышанного Дэйлмор уяснил для себя, что Хинакага Нто взялся за дело, которое ему было хорошо знакомо. С его знаниями можно было рассчитывать на успех. И это главное.
Обучение сокола началось с того, что Голубая Сова посадил его на длинную палку, привязанную за два конца между шестами в задней части типи. Она постоянно раскачивалась и, чтобы удержаться на ней, соколу приходилось балансировать не хуже канатоходца.
— Зачем это? — спросил Дэйлмор индейца.
— В первый же день поимки, — объяснил тот, — птица должна попасть в малоприятные условия. Чтобы не свалиться с этой палки, ей необходимо удерживать равновесие, забыв обо всем на свете. Соколу будет не до сна, он устанет, ослабеет и подчинится нашей воле. Но его нельзя оставлять без внимания, ибо и самый короткий сон может восстановить силы. Попеременно мы будем дежурить у его насеста днем и ночью. В конце концов он так утомится, что перестанет бояться нас.
Через три дня Дэйлмор убедился в правоте краснокожего. Измученный сокол больше не испытывал страха перед людьми. Когда сильно проголодавшийся хищник «махнул крылом» на свою гордость и принял кусок мяса из рук, Хинакага снял его со страшной палки и посадил на удобный, выгнутый дугой корень.
В благодарность за это пернатый пленник стал вести себя смирно и покладисто.
Потом индеец нарезал крепких кожаных ремней разной длины и привязал их к ногам сокола. Из куска выдубленной бизоньей шкуры он сшил рукавицу и небольшой колпачок.
Надев на правую руку кожаную рукавицу и посадив на нее сокола, Хинакага вышел наружу. Дэйлмор с куском дичи выполз вслед за ним. На очереди было первое серьезное испытание. Нужно было добиться того, чтобы птица возвращалась на руку с различных расстояний.
Для начала индеец выпустил сокола на коротком ремешке в пять футов длиной. Немного потрепыхав крыльями и осознав, что свободой тут и не пахнет, сокол уселся на землю.
Давай сюда мясо! — отрывисто приказал Голубая Сова.
Дэйлмор сунул кусок дичи ему в левую руку. Протягивая мясо в сторону сокола, индеец повторял:
— Пища, пища, пища…
Некоторое время сокол оставался на месте. Однако муки голода, как известно, могут и тигра превратить в милую полосатую кошку. Скакнув вперед разок-другой, пестрый красавец оказался на рукавице.
— Хорошая птичка, — мурлыкал индеец на английском, предлагая соколу свежую дичь.
Изголодавшийся сокол при виде пищи, казалось, забыл обо всем на свете. Зажав предложенное мясо в своих острых когтях, он рвал его с остервенением и жадностью.
— Довольно, довольно, дружок! — воскликнул Голубая Сова, выхватывая мясо из когтей птицы. — Всего понемножку! Чтобы хорошо есть, надо хорошо трудиться.
И снова он выпустил сокола, теперь уже на длинном ремешке. Сокол описал круг и опустился на землю в десяти футах от Хинакаги Нто. На этот раз он даже не пытался сохранять приличие, и, не успел индеец произнести слово «пища», как он взгромоздился на кожаную рукавицу. В награду за это ему дозволено было склевать все мясо до последней крошки.
Первая успешная тренировка сокола привела Дэйлмора в восторг. На его глазах свершилось маленькое чудо, и он радовался от всего сердца:
— Хинакага, как это здорово!.. Сокол начинает подчиняться… Неужели близок тот день, когда он бросится по твоему приказу за добычей?
— Ближе, чем ты думаешь, — заверил индеец, улыбаясь. — Через три, может быть, даже через два солнца мы увидим сокола в деле.
Возвратившись в типи, Хинакага бережно усадил сокола на изогнутый корень и одел ему на голову кожаный колпачок.
— Ему нужно успокоиться, — объяснил индеец, — и колпачок как раз для этого.
Дэйлмор, поглаживая грудку птицы, произнес:
— Слушай, Хинакага, если соколу уготовано служить нам, то ему необходимо иметь имя.
— Ты прав, Тэ-ви-то, и я хочу, чтобы он получил его от тебя, моего бледнолицего друга.
Дэйлмор кивнул и некоторое время внимательно глядел на красивое пестрое оперенье хищной птицы, в то же время осторожно касаясь его пальцами.
— Мне кажется, я нашел подходящее имя, — наконец произнес он. — Назовем его Глешкой, Хинакага?
— Отлично! — согласился индеец. — Пусть отныне он будет Крапчатым.
Глава 10
Наутро сержант проснулся с блаженной улыбкой на губах. Он видел прекрасные цветные сны, в которых главным действующим лицом была Леонора. Он бесконечно признавался ей в любви, а она не только не отвергала ее, но и с каждым признанием запечатлевала на его устах нежный поцелуй. Все увиденное во сне так отчетливо встало перед его глазами, что у Дэйлмора заныло сердце от невыразимой тоски: милые цветные сны мало вязались с той жестокой действительностью, в которой он вынужден находиться по милости Фрейзера…
Несомненно, этот подлец уже рассказал Леоноре историю гибели первого сержанта, думал Дэйлмор. Как она отнесется к его рассказу? Поверит ли? Скорее всего, да. Ведь вероломный южанин не пожалеет «достоверных» красок в описании его гибели, если сам не прочь сблизиться с Леонорой… Дэйлмор заскрипел зубами при мысли о том, что подлец сейчас увивается вокруг девушки.