Эмма ответила после пятого гудка. Голос ее прозвучал на фоне телевизора. Показывали, кажется, «Антикварные гастроли».
— Алло?
— Эмма, это я, Мик. Мик Кейн, частный детектив. Мы встречались вчера.
— Как вы, Мик? Все в порядке?
— Да, все в порядке, но у меня неприятности.
— Что за неприятности?
— Это касается нашего мистера Поупа. Нам нужно срочно встретиться. Послушайте, я бы не стал просить, но… Я могу прийти к вам? У меня информация. Думаю, вам будет интересно.
Эмма замолчала надолго, хотя и минута покажется часом, когда стоишь холодной ночью на пустынной улице да еще под проливным дождем, и половина лондонских полицейских идет по твоему следу.
— Я ведь совсем вас не знаю, — неуверенно сказала наконец Эмма. — Вы можете быть кем угодно. Это может быть ловушка. Вы сами сказали, что мои статьи нравятся далеко не всем. А если вы один из них? Или работаете на них?
Что ж, ее можно было понять. Я бы и сам на месте Эммы воспринимал внезапно появившегося незнакомца с вполне обоснованным подозрением. Но, кроме нее, мне не на кого было положиться.
— Уверяю вас, меня не нужно опасаться.
— Но я же этого не знаю!
— Не знаете, но послушайте, что я вам скажу: Поуп мертв, и меня тоже пытались убить.
— Боже!
— Думаю, люди, убившие его, работают на человека, которого вы подозреваете в причастности к убийствам Малика и Хана. Его имя Тиндалл?
— Извините, но мне это не нужно. Я хоть и журналистка, но быть замешанной в убийствах не хочу. Думаю, вам лучше позвонить в полицию.
— Не могу.
— Почему?
— Просто поверьте на слово. Не могу. Извините за беспокойство. Мне пора.
— Подождите. Где вы?
Я назвал улицу и свое приблизительное местонахождение.
— Это рядом. Минутах в пяти от моего дома.
— Пешком или на машине? — Господи, только бы она не жила в Сохо!
— На машине. Я живу в Южном Кенсингтоне, возле станции метро «Глостер-роуд». — Эмма вздохнула, и я понял, что она раздумывает, какое принять решение. Много времени ей на это не понадобилось. — Оставайтесь там, где вы сейчас. Буду через несколько минут. Приеду на темно-синем «фольксвагене».
— Спасибо, — поблагодарил я, но Эмма уже положила трубку.
Я отступил под арку, опустил руку в карман и достал бумажник, который забрал у убитого киллера. На многое рассчитывать не приходилось — те двое, что заявились в кинотеатр убить Поупа, были профессионалами, а профессионалы не носят с собой ничего такого, что помогло бы установить их личность. Мало того что я оказался в тупике, так полиция еще и разыскивает меня по подозрению в новом убийстве. С другой стороны, во всем нужно искать позитивную сторону. Вознеся небесам молчаливую молитву, я открыл бумажник.
Платили парню хорошо — это было видно с первого взгляда. По меньшей мере пятьсот фунтов наличными, возможно, больше, но ничего другого. Из кармашка высовывалась дешевая, с загнутыми уголками визитная карточка. Я вытащил ее. Прочитать что-либо в тусклом свете фонаря было невозможно, так что я положил ее в карман. Еще одной добычей стала квитанция из химчистки. Последними в карман перекочевали деньги. Этот поступок я объяснил тем, что ему они больше ни к чему, а мне очень даже могут пригодиться.
Из-за угла выехала машина — кажется, «тойота», — и я отступил еще на шаг, спрятавшись за аркой. Автомобиль прокатился мимо, шурша шинами по мокрому асфальту. Выждав немного, я вышел из укрытия и направился к мусорному бункеру, стоявшему напротив дома, где, похоже, велись ремонтные работы. Горку хлама венчал поржавевший складной стульчик на колесиках. Подходящее место для чужого бумажника и бросающейся в глаза бейсболки с надписью «Я люблю Лондон». В наши дни преступникам приходится проявлять двойную осторожность. Я купил бейсболку днем возле набережной, заплатив наличными парню, который даже не поднял на меня глаза, так что опасаться его показаний не стоило, но полиция могла дать мое описание, включив в него эту самую бейсболку, так что оставлять ее было неразумно. Тем более что я собирался провести какое-то время у Эммы.
Через три минуты на улицу выехал синий «гольф».
Когда до машины оставалось около десяти ярдов, я вышел на проезжую часть и поднял руку. «Фольксваген» остановился. Я быстро подошел к машине, открыл дверцу и сел на переднее сиденье. В динамиках звучала музыка «Coldplay».
— Спасибо. — Я устало улыбнулся и нагнулся, чтобы меня не было видно снаружи.
— Господи, — пробормотала Эмма, глядя на меня широко открытыми глазами. — Что я делаю? Даже не верится. Что вы натворили? Нет-нет, не говорите. Не хочу знать.
Даже после кровавой драмы с моим участием, разыгравшейся всего лишь два часа назад, я не мог не заметить, насколько она хороша. На ней была та же замшевая куртка, что и накануне, но под курткой виднелась то ли розовая, то ли лиловая кофточка, которая, будь она на пару дюймов короче, показалась бы безвкусной. С собранными в хвостик волосами Эмма казалась еще моложе, еще беззащитнее, а проступавшее в тонких чертах беспокойное, тревожное выражение вызывало желание положить руку ей на плечо, сказать что-нибудь ободряющее, успокоить. Впрочем, момент для таких жестов был определенно не самый подходящий.
— Я все объясню, когда мы приедем.
— Не уверена, что хочу слушать ваши объяснения. Думаю, мне лучше вообще ничего не знать.
— Все не так плохо, как может показаться, — добавил я, понимая, что произнес едва ли не самую большую ложь за всю свою взрослую жизнь.
Эмма недоверчиво посмотрела на меня, потом покачала головой и сосредоточилась на дороге. Я же вжался в сиденье и открыл счет секундам до прибытия.
Глава 22
Через пять минут Эмма свернула на парковочную площадку и заглушила двигатель.
— Отсюда уже недалеко, надо только завернуть за угол, — объяснила она. — Но боюсь, вам придется пройти пешком.
Я открыл дверцу и вышел из машины, надев очки. Без бейсболки, в очках меня не узнал бы даже Блондин. Удивительно, как меняет внешность всего лишь пара деталей.
Мы были на типичной для Кенсингтона улице — широкой, важной, хорошо освещенной и содержащейся в безупречной чистоте. По обе стороны ее возвышались исполненные достоинства пятиэтажные особняки в георгианском стиле. Лондон для миллионеров и туристов.
— Вы ведь не живете в одном из этих? — спросил я, следуя за ней под дождем.
— Не совсем, — бросила она через плечо.
Я достал из кармана визитные карточки, которые вытащил из бумажника убитого киллера, быстро просмотрел их под светом уличного фонаря и удивленно поднял брови. Интересно. Не слишком много, но все же кое-что. Может быть, получится зацепиться.
Я убрал их в карман.
Прогулка заняла не более минуты. Эмма свернула в узкую улочку, застроенную одинаковыми, но раскрашенными в разные цвета аккуратными домиками, подошла ко второму на левой стороне (он был темно-красный) и открыла дверь. Я робко последовал за ней, чувствуя себя незваным гостем.
Сразу за входной дверью находилась гостиная, словно перенесенная сюда из студии «МТВ». Стены здесь были спокойного бледно-оранжевого цвета; мебель (софа, два кресла и скамеечка для ног) тоже оранжевая, но более яркого тона; ковер, а также обеденный стол и стулья в другом конце комнаты — матово-черные. На первый взгляд вроде бы ужасно, особенно если добавить ко всему этому жуткий беспорядок (книги и компакт-диски на полу, две полные окурков пепельницы, которые не были ни черными, ни оранжевыми), но общий эффект получался противоположный. Сам не знаю почему, но мне понравилось. Может быть, именно необычностью, броскостью, отрицанием привычного. Полированные деревянные ступеньки у дальней стены вели на второй уровень.
— Милый домик, — прокомментировал я, на что Эмма никак не отреагировала. Сняв куртку, она взяла стоявший на полу возле одного из кресел бокал с красным вином.
— Выпьете чего-нибудь?
— Не откажусь. — Я вдруг понял, что действительно давно хочу пить и во рту пересохло.
— В холодильнике есть пиво. — Эмма кивнула в сторону открытой двери, за которой, должно быть, находилась кухня. — Или налейте вина. Бокалы в верхнем шкафчике. — Она шагнула к телефону, сняла трубку и начала набирать номер.
Я прошел в кухню, так и не сняв ни куртку, ни перчатки — мне почему-то показалось, что ей не понравится, если я расположусь у нее как дома.
Кухня оказалась маленькой, зато современной, причем все оборудование выглядело совсем новым, будто его установили на прошлой неделе. Очевидно, зарплаты репортеров за то время, что меня не было в стране, сильно поднялись. Я налил стакан воды, выпил, потом повторил и, лишь утолив жажду, плеснул красного вина из стоявшей на стойке бутылки. Вино было австралийское, «Шираз», из Баросс-Вэлли. Я попробовал, оценил вкус и, немного расслабившись, вернулся в гостиную.
Эмма все еще стояла у кресла. Только теперь в руке у нее был не бокал вина, а пистолет, черный глазок которого смотрел на меня. Второй раз за два часа мне угрожали оружием. Жизнь в Лондоне определенно становилась столь же опасной, как и в Маниле.
Пистолет был мелкокалиберный, но держала его Эмма уверенно, как человек, знающий, как обращаться с оружием и когда его применять. Конечно, в мире есть пушки и пострашнее, например, мой 45-й, но с близкого расстояния даже этот малыш способен запросто свалить взрослого мужчину, особенно такого, которому за последние пару дней досталось так, как мне.
— Кто вы такой, черт возьми?! — спросила Эмма тоном, совершенно не вязавшимся со сложившимся у меня представлением о ней как о девушке хрупкой, ранимой и даже беззащитной. Тонкие черты напряглись и обострились; большие круглые глаза превратились в узкие щелочки.
Я ответил, что она уже знает, кто я такой. Мик Кейн. Частный детектив. Я даже попытался придать лицу выражение справедливого возмущения, но мои старания, похоже, не очень-то ее убедили.
— Как зовут дядю Азифа Малика? — Эмма смотрела на меня в упор и не позволяла себе даже секундного расслабления. — Того, который, как вы утверждаете, нанял вас для расследования его убийства?