В дальнейшем Д.М. Пожарский занимал третьестепенные должности в Московском государстве. Так, с 1628 по 1631 г. он служил воеводой в Новгороде Великом, с 1635 г. управлял московским Судным приказом.
В последний раз Д.М. Пожарский упоминается в документах 24 сентября 1641 г., когда он присутствовал на царском обеде. Принято считать, что Дмитрий Михайлович умер в 1642 г., но ни даты его смерти, ни обстоятельства ее неизвестны. Валерий Шамшурин в своей исторической монографии «Минин и Пожарский — спасители Отечества» утверждает, что Пожарский умер 20 апреля 1642 г., причем перед смертью он постригся в монахи под именем Косьма. К большому сожалению, Шамшурин не указывает источник этих интересных данных и не объясняет, почему они неизвестны остальным историкам. Другой вопрос, на 20 апреля 1642 г. Д.М. Пожарский не числился в разрядных списках, и можно предположить, что к этому времени его не было в живых.
Детей Дмитрий Михайлович Пожарский имел только в первом браке. У него родилось три сына — Петр, Федор и Иван, а также три дочери — Ксения, Анастасия и Елена. Старший сын Петр в 1624 г. стал рындой, а в 1628 г. — стольником. От жены Анастасии Григорьевны Петр Дмитриевич имел сына Петра и дочь Евдокию. Петр Петрович умер молодым и бездетным.
Второй сын Пожарского, Федор, стал рындой в 1624 г. одновременно со старшим братом. Через четыре года царь производит его в стольники. В 1632 г. он умирает молодым и бездетным.
Младший сын Иван Дмитриевич в 1658 г. получает от царя Алексея Михайловича чин окольничего. Через год он становится во главе Челобитного приказа. Умер Иван Дмитриевич в 1668 г., оставив одного сына Юрия (дочь Марфа умерла в младенчестве). Юрий Иванович в 1676 г. стал стольником. Данных о его дальнейшей судьбе найти не удалось. Во всяком случае, историки русских дворянских родов в XIX веке считали Пожарских родом угасшим.
Заканчивая речь о личной жизни Дмитрия Михайловича Пожарского, стоит сказать, что в ряде романов XIX и XX веков упоминалось о связи Пожарского с Ксенией Годуновой. Косвенные подтверждения этого очевидны — мать героя была боярыней при царевне Ксении, старшую дочь Д.М. Пожарский назвал Ксенией и т.д. Но никаких прямых документов, подтверждающих этот роман, нет.
Д.М. Пожарский был похоронен в родовой усыпальнице в Спасо-Евфимиевском монастыре близ Суздаля. Во второй половине XVIII века архимандрит Ефрем разрушил склеп князей Пожарских, а камень пошел «на выстилку у церкви рундуков и в другие монастырские здания».
В первой половине XIX века начались поиски могилы Д.М. Пожарского. В фундаменте склепа было обнаружено 23 гробницы, принадлежащие роду Пожарских. Определить, какая из могил принадлежит нашему герою, было физически невозможно.
В 1852 г. раскопки в склепе начал чиновник для особых поручений А.С. Уваров. Он якобы и нашел могилу Дмитрия Михайловича.
Кузьма Минин умер в начале 1616 г. по дороге из Казани в Нижний Новгород. Погребли Кузьму Минина в Нижнем Новгороде. По указу царя вотчину Минина село Богородское передали его вдове Татьяне Семеновне и сыну Нефедию, которому заодно и дали чин стряпчего.
Неблагодарные соотечественники поступили с прахом Кузьмы Минина еще хуже, чем с прахом князя Пожарского. Первоначально Минин был похоронен с наружной стороны Спасо-Преображенского собора у алтаря. Со временем старый храм совсем обветшал, и в 1672 г. останки Минина были перенесены в новое здание. В 1834 г. могилу Кузьмы вновь разрыли и перенесли в склеп под собором, где его гробница была поставлена рядом с гробницами нижегородских князей.
В 1839 г. в Нижнем Новгороде побывал французский путешественник маркиз Астольф де Кюстин. Вот что он писал о могиле Кузьмы Минина: «Войдя сегодня утром в собор, я почувствовал волнение от веющей в нем древности. Так как в нем покоится прах Минина, то его, думалось мне, не трогали, по крайней мере, лет двести. И эта уверенность еще увеличивала мое почтение к старинному зданию. В благоговейном молчании стояли мы перед усыпальницей героя.
— Это, безусловно, одна из самых прекрасных и самых интересных церквей, посещенных мною в вашей стране, — сказал я губернатору.
— Я ее выстроил, — ответил мне Бутурлин.
— Как? Что вы хотите этим сказать? Вы ее, очевидно, реставрировали?
— Ничего подобного. Древняя церковь совсем обветшала, и император признал за благо, вместо того чтобы ремонтировать, отстроить ее заново. Еще года два тому назад она стояла шагов на пятьдесят дальше и, выдаваясь вперед, нарушала правильность распланировки нашего кремля.
— Но прах Минина?! — воскликнул я.
— Его вырыли, также как и останки князей. Теперь они покоятся в новом месте погребения, которое вы в настоящую минуту обозреваете.
Я воздержался от реплики, дабы не произвести революции в уме верноподданного слуги императора, и молча последовал за ним, продолжая осмотр Нижегородского кремля».
Сто лет прах Кузьмы Минина не беспокоили, но летом 1929 г. уже большевистское начальство решило снести Спасо-Преображенский собор, а на его месте построить местный Дом Советов. В ходе разборки собора 6 октября 1929 г. состоялось вскрытие гробницы Кузьмы Минина. Акт вскрытия был подписан заведующим партийным архивом С.И. Уодиным, прорабом В.В. Медведевым, краеведом И.И. Вишневским и неким А.А. Евстафьевым, род занятий которого не установлен. Кости из гробницы Минина были перенесены в помещение крайисполкома, а сотрудник музея М.П. Званцев по останкам костей определил, что они принадлежат троим людям: ребенку и двум взрослым. Это же подтвердила и проведенная впоследствии судебно-медицинская экспертиза. 9 октября 1929 г. в газете «Нижегородская коммуна» была опубликована статья «Вскрытие гробницы Минина», где сообщалось, что прах Минина несколько раз переносился с места на место, и «...по-видимому, часть останков при перенесении потеряли и были вынуждены заменить их первыми попавшимися под руку частями скелета. Точно такое же содержание гробов было и при вскрытии гробниц (нижегородских князей. — А.Ш.) весной текущего года в том же соборе». К сожалению, фамилии автора под заметкой не оказалось.
Останки долгое время хранились в краеведческом музее, а в 1962 г. решили перенести их в Архангельский собор, расположенный на территории Нижегородского кремля. Специальная комиссия с помощью эксперта с кафедры судебной медицины мединститута предположила, что кости принадлежали Кузьме Минину, его жене и подростку-родственнику. В конце концов, кости трех скелетов были захоронены в Архангельском соборе Нижегородского кремля. На надгробной плите высечено: «Кузьма Минин. Скончался в 1616 г.».
Завершая рассказ о Минине и Пожарском, несколько слов стоит сказать и об их культе. Разумеется, речь идет о светском культе.
Михаил и Филарет сделали все, чтобы подвиг Минина и Пожарского был мифологизирован и затерялся в ряду романовских сказок о святом царевиче Димитрии, крестьянине Иване Сусанине, чудесном избрании царя Михаила и т.д.
Первым, кто по достоинству оценил историческую роль Минина и Пожарского, был Петр Великий. По пути в Персию он заехал в Нижний Новгород. Там 30 мая 1722 г. Петр отметил свое пятидесятилетие. Он был на литургии в Спасо-Преображенском соборе, пел вместе с певчими и читал Апостол, а по окончании службы пожелал увидеть могилу Кузьмы Минина. Поклонившись до земли, Петр Великий произнес: «Вот истинный избавитель Отечества!»
Позже официальные власти стали вспоминать о Минине и Пожарском в годы военных неудач. Так, поражения в войнах с Наполеоном в 1805— 1807 гг. вызвали вспышку патриотизма среди московских дворян, хорошо описанную Львом Николаевичем Толстым в романе «Война и мир». На этом фоне стал создаваться и культ Минина и Пожарского. Одни о них писали стихи, а скульптор И.П. Мартос в 1811 г. начал работать над памятником воеводам второго ополчения. Завершить постройку грандиозного монумента удалось лишь после победы над «врагом рода человеческого». 20 февраля 1818 г. в центре Красной площади был торжественно открыт памятник с краткой надписью на постаменте: «Гражданину Минину и князю Пожарскому благодарная Россия».
Как остроумно написал историк Валерий Шамшурин: «С тех пор Минин и Пожарский стали одними из самых популярных исторических личностей, без упоминания о которых не обходился ни один серьезный разговор о судьбе России. Увековеченные Мартосом, они воспринимались неразрывно, как одно целое, символизируя жертвенный подвиг во имя Отечества. Однако и в те времена высказывались суждения об их неравнозначности, и предпочтение отдавалось то Минину, то Пожарскому. Любопытно в этой связи свидетельство Александры Осиповны Смирновой-Россетоб отношении к вождям земского ополчения царя Николая I: «Он очень восторгается Мининым, гораздо более чем Пожарским, который был прежде всего вояка81»».
В 30-е годы XX века большевики дважды переносили памятник Минину и Пожарскому по территории Красной площади с одного места на другое. По этому поводу эмигрантская пресса злословила, что Минин показывает рукой Пожарскому: «Мы раньше вон там стояли». И действительно, рука Минина точно указывала на то место.
Любопытно, что с петровских времен до 1860 г. ни один корабль русского флота не был назван в честь Минина и Пожарского. А вот в 60 — 70-х годах XIX века, когда коварный Альбион чуть ли не ежегодно грозил войной России, первые русские броненосные крейсера, специально построенные для борьбы на британских коммуникациях, получили названия «Князь Пожарский» и «Минин».
Очередной пик культа Минина и Пожарского наблюдался в 1918— 1920 гг., когда белогвардейская пропаганда оказалась в крайне затруднительном положении. Белые громогласно обличали бесчинства красных, но взамен идей большевизма ничего не могли предложить. Даже по простейшим, но животрепещущим вопросам — о будущем государственном устройстве России, о владении землей и др. — вожди белых отвечали: «Вот победим коммунистов, тогда посмотрим». (Так называемая позиция непредопределенности, сформулированная деникинским правительством.)