тки технологии ведущих ленинградских ученых, наиболее квалифицированных специалистов самого завода, а также позаимствовал опыт других передовых предприятий страны. В результате на заводе был заново создан технический отдел, превратившийся в настоящий штаб технической и технологической мысли. После этого на заводе по инициативе Устинова были организованы лекции, семинары и совещания, на которых работников предприятия информировали о новшествах в рабочем процессе. Еще одним важным изменением, которое Устинов привнес в работу завода, стало ужесточение личной ответственности. Был издан приказ, устанавливавший ответственность работников и должностных лиц за соблюдение технологии. Отступать от утвержденной технологии без разрешения главного технолога было строго запрещено.
Уже в мае 1938 года, всего через два месяца после назначения, Дмитрий Устинов отчитывался перед правительством как директор «Большевика». Он выступил с докладом, прямо скажем, не стандартным. Это был не привычный для всех отчет о проделанной работе, а остро самокритичные и в то же время взвешенные, глубоко аргументированные рассуждения специалиста, в которых содержались ясные, говоря инженерным языком, просчитанные, основанные на реальной оценке сил и возможностей ответы на важнейшие вопросы, связанные с кардинальной перестройкой работы завода «Большевик». В принятом по докладу решении правительство, разумеется, определило ряд организационных и технических мероприятий, реализация которых способствовала бы ускоренному совершенствованию производства на «Большевике». Но в целом деятельность Устинова оценивалась весьма положительно. Можно утверждать, что впоследствии опыт реорганизации «Большевика» был применен Устиновым при перестройке всего советского ВПК, вызванной началом войны. Кроме того, он позволил на практике подтвердить состоятельность устиновской концепции единства фундаментальной науки, конструкторских работ и производства, что побудило Устинова продолжать ее развитие.
3.3. Время «сталинских кувалд»: первый фронтовой заказ
Дебют молодого директора Дмитрия Устинова выдался на редкость успешным. Государственный план «Большевику» впервые за многие годы удалось перевыполнить. Уже в феврале 1939 года 116 работников завода, включая Устинова и Рябикова, наградили орденами Ленина. На многих крупных предприятиях страны осваивалась разработанная инженерами-металлургами «Большевика» А. И. Антоновым, Ф. Л. Куприяновым, Г. М. Хаютиным новая технология мартеновского процесса по выпуску стали с малым содержанием остродефицитных ферросплавов при сохранении и даже улучшении ее качества. Самому заводу это революционное нововведение дало четыре миллиона рублей экономии за год.
Год между тем выдался неспокойный. В сентябре 1939 года со вторжения Германии в Польшу началась Вторая мировая война. А к концу года началась советско-финляндская война, и расположенный недалеко от границы Ленинград на время превратился в прифронтовой город.
В самом начале боевых действий советские войска уверенно продвигались вперед, завладев рядом населенных пунктов на Карельском перешейке и в Заполярье, где удалось отрезать Финляндию от выхода к Баренцевому морю. Однако уже в первой половине декабря части РККА уперлись в линию Маннергейма, прорвать которую сходу не удалось. Выяснилось, что агентурные данные о финских укреплениях были, мягко говоря, неполными, и у войск не хватает крупнокалиберной артиллерии для того, чтобы выбить врага из бетонных дотов[78]. Результатами первых попыток штурма стали лишь десятки тысяч раненых, убитых и получивших обморожение. Ко второму этапу наступления командование решило подготовиться более основательно.
Кавалер ордена Ленина директор завода «Большевик» Д. Ф. Устинов 1939. [Из открытых источников]
Уже вскоре эти события напрямую отразились на судьбе Дмитрия Устинова. В один из зимних вечеров декабря 1939 года он находился в цеху, когда узнал, что Жданов срочно вызывает его в штаб Ленинградского военного округа.
«На Карельском перешейке наши войска при поддержке авиации и флота продвинулись примерно на 65 километров и вышли к линии Маннергейма. Но прорвать ее с ходу нам не удалось. В частности, встретились непредвиденные трудности с разрушением укреплений. Я думаю, вам, Дмитрий Федорович, следовало бы в ближайшее время поехать на фронт. Надо на месте посмотреть и посоветоваться с военными товарищами, чем бы завод мог помочь в этом деле. Возьмите с собой двух-трех инженеров. Только оденьтесь потеплее», – быстро напутствовал Жданов прибывшего директора «Большевика» в ходе инструктажа в штабе[79]. Времени на раздумья не было. Уже следующим утром Устинов вместе с новым главным конструктором завода Е. Г. Рудяком и инженером-конструктором Г. П. Волосатовым выехали на фронт на автомобиле. Любопытно, что за рулем машины во время той поездки оказался Николай Быстров – шофер, с которым впоследствии Устинов ездил во время Великой Отечественной войны и еще несколько лет после Победы.
Советские солдаты на территории разрушенного дота, прикрывавшего подступы к Выборгу и входящего в систему оборонительных сооружений линии Маннергейма. 1 августа 1944. [РИА Новости]
В районе боевых действий делегацию завода приняли командующий – командарм 2-го ранга, генерал-лейтенант К. А. Мерецков и член Военного совета армии, второй секретарь Ленинградского обкома ВКП(б) Т. Ф. Штыков. Речь пошла о дотах финнов, которые сделаны из очень прочного бетона. Обычная артиллерия их не брала. У многих дотов боевые казематы со стороны амбразур укреплялись броневыми плитами в несколько слоев. Железобетонные стены толщиной в 1,5–2 метра покрывались двух-трехметровым слоем уплотненного грунта. И с ними наша артиллерия справлялась слабо. Мерецков просил что-нибудь придумать для повышения проходимости орудий большого калибра к переднему краю и возможности вести огонь прямой наводкой. А еще лучше, если бы появился специальный бетонобойный снаряд. Это решило бы многие проблемы. Устинов пообещал военным оказать действенную помощь в кратчайшие сроки.
В цехах эвакуированного Ленинградского завода «Большевик» налажен ремонт артиллерийских орудий. 1 ноября 1943. [РИА Новости]
Через несколько недель артиллеристы начали получать модернизированные тяжелые орудия, которые можно было подтягивать ближе к переднему краю, чтобы бить прямой наводкой. А разрушительная мощь боеприпасов возросла в разы. Кто мог знать тогда, что за первым фронтовым заказом Дмитрию Устинову предстояло выполнять еще сотни и тысячи других, не менее сложных и во много раз более срочных, заказов. К февралю запрос фронта удалось удовлетворить. К началу второй фазы операции по прорыву линии Маннергейма Красной армией на Карельском перешейке было сконцентрировано 3930 орудийных стволов всех систем, включая минометы. Предполагаемая плотность огня должна была составить 75–85 орудий на километр[80].
Советские войска проходят по улицам освобожденного Выборга. 20 июня 1944. [РИА Новости]
Едва ли не главная роль в уничтожении фортификаций отводилась 203-мм гаубице Б–4, которая выпускалась на «Большевике». За мощь огневого удара финны назвали орудия «сталинские кувалды», а красноармейцы – «карельский скульптор», так как после взрывов крупнокалиберных снарядов менялся ландшафт местности. Сначала эти орудия ударами мощных осколочно-фугасных снарядов разрушали «подушку» укрепления, оголяя бетонные конструкции, а затем размалывали их бетонобойными снарядами[81].
Ураганный огонь советской артиллерии не оставил финнам шансов. Начав наступление 11 февраля 1940 года, уже к 13 февраля части Красной армии пробили линию Маннергейма и начали развивать достигнутый успех[82]. Спустя месяц, к исходу дня 12 марта советские войска овладели Выборгом, после чего незамедлительно был заключен Московской мирный договор.
Не вызывает сомнения тот факт, что об участии модернизированных орудий производства «Большевика» в прорыве линии укреплений было доложено Сталину, ведь, как вспоминал возглавлявший операцию командарм Мерецков, по всем вопросам, связанным с планом наступления, он звонил непосредственно вождю. Ему же лично докладывал обо всем, касавшемся финляндских дел[83].
Сыграла свою роль в судьбе Устинова и опубликованная в «Правде» 10 сентября 1940 года статья «О единоначалии и правах директора», написанная им в соавторстве с директорами заводов «Светлана», им. ОГПУ и им. Ленина. В ней довольно остро критикуется чрезмерный контроль наркоматов за директорами заводов и заводскими делами, предлагается расширить права руководителей и изменить систему хозрасчета.
«Необходимо установить для предприятий настоящий хозрасчет.
Наркомат и главки должны планировать предприятию только основные показатели:
1) производственную программу,
2) задание по росту производительности труда,
3) общий фонд заработной платы,
4) себестоимость,
5) план накоплений,
6) общий размер оборотных средств.
Во всем остальном директор должен иметь право самостоятельно руководить хозяйством предприятия», – говорилось в более чем смелой по меркам 1940 года статье[84]. Предлагалось разрешить руководителям предприятий расходовать средства их сверхплановых накоплений на переоборудование и благоустройство заводов, а также предоставить им право самостоятельно определять контингент работающих и размеры оплаты их труда (в соответствии с тарифами и нормами закона). Вот так в своих планах Устинов и его коллеги опередили советскую экономику как минимум на четверть века. Что-то похожее было реализовано в рамках «косыгинской» пятилетки лишь во второй половине 1960-х. В предвоенные годы предложения из устиновской статьи не получили широкого распространения. Однако активная позиция успевшего хорошо зарекомендовать себя директора «Большевика» не осталась незамеченной.