А тут словно толкнуло что-то в грудь, когда увидел после слов „о назначении народным комиссаром вооружения СССР“ свою фамилию и инициалы. А как же слова Маленкова: идите подумайте, потом вызовем?» – писал много лет спустя Устинов[113].
Рассчитавшись за завтрак, он незамедлительно направился в наркомат, надеясь хоть там разузнать что-то об этом внезапном назначении. Однако первое появление нового наркома в его же ведомстве обернулось забавным конфузом. В коридоре его встретил заместитель начальника Главного управления по морской и тяжелой артиллерии НКВ Борис Хазанов:
«– Ты чего здесь? Разве ты не знаешь, что директорам строго-настрого запрещено без разрешения уезжать с предприятия? А ты уехал. Кто разрешил? Это преступление! За это строжайше наказывать надо!
Новый народный комиссар еще не успел ничего ответить, как на шум в коридоре из кабинета вышел первый заместитель наркома вооружения В. М. Рябиков. Увидев Устинова, тепло поздоровался, позвал всех к себе в кабинет.
Только вошли, как зазвонил телефон. В. М. Рябиков поднял трубку:
– Слушаю. Нет, не читал. А что?
Положил трубку. Схватил со стола газету, глянул на первую страницу и тут же протянул мне руку:
– Поздравляю от души, Дмитрий Федорович, с назначением. Вновь будем работать вместе.
Ничего не понимающий Хазанов тоже взял газету. Прочтя, смутился и попытался незаметно выйти из кабинета. Но нарком его удержал:
– Правильно вы поступили, Борис Абрамович. Требовать надо. Только вот не так громко, да и слова не мешало бы покультурнее. Вы хоть и заместитель начальника главка, но ведь директора заводов – тоже уважаемые люди»[114].
Сразу после этого разговора Устинов позвонил Николаю Вознесенскому – председателю Госплана, курировавшему НКВ в правительстве. Это был еще один из сталинских ставленников новой волны – главное плановое ведомство СССР он возглавил в 1938 году, когда ему было всего 35 лет. Вознесенский посоветовал Устинову не затягивать с началом работы на новой должности и попросил его изучить вопрос о выполнении плановых заданий по выпуску нового вооружения. Доложить Вознесенскому нужно было уже на следующий день. На тот момент Устинов еще не знал, что его предшественник, первый нарком вооружения Борис Ванников арестован. На шестой странице в том же номере «Правды», в котором говорилось о его назначении, было сказано лишь, что «Президиум Верховного Совета СССР освободил т. Ванникова Б. Л. от поста Народного Комиссара Вооружения как не справившегося с обязанностями наркома»[115]. Вскоре после ареста Ванникову в камеру передали письменное указание Сталина изложить свои соображения относительно мер по производству вооружения. Записка вождю понравилась, и он приказал доставить Ванникова к себе в кабинет прямо из камеры внутренней тюрьмы на Лубянке[116]. После освобождения Ванникова вернули в Наркомат вооружения, но теперь уже заместителем нового наркома. Устинов вспоминал:
«Признаюсь, я с некоторой озабоченностью думал о том, как сложатся наши отношения. Но, как оказалось, сомнения мои были напрасными. Борис Львович с первого же дня после возвращения в наркомат показал, что главное для него – дело, которому он готов служить в любом ранге и должности. Работали мы дружно и слаженно, что называется, рука об руку, без малого год»[117].
Таковы были метаморфозы сталинской кадровой политики. А пока Устинову предстояло самостоятельно принять дела в одном из главных оборонных наркоматов. До войны оставалось всего 12 дней. Объем производства вооружения под эгидой наркомата к началу войны был весьма значительным. В июне 1941 года в СССР полным ходом шло производство современных на тот момент пушек и гаубиц, автоматических и полуавтоматических зенитных пушек, нескольких видов танковых орудий и многих других образцов вооружения.
4.3. Последние приготовления: вооружение РККА к началу войны
В 1940–1941 годах СССР очень активно готовился к войне с Германией. Воспоминания Устинова и объективные данные из документов это убедительно подтверждают. К тому моменту, как Устинов стал наркомом вооружения, одних только пушек в серийном производстве насчитывалось как минимум семь образцов: 76-мм горная пушка образца 1938 года, 107-мм пушка образца 1940 года, 122-мм гаубица образца 1938 года и пушка такого же калибра образца 1931/37 годов, 152-мм гаубица образца 1938 года, 152-мм гаубица-пушка образца 1937 года, 203-мм гаубица образца 1931 года. Параллельно велось производство нескольких видов зенитных пушек и пулеметов: 37-мм автоматической пушки образца 1939 года и полуавтоматической 85-мм пушки образца 1939 года, 12,7-мм зенитных пулеметов системы В. А. Дегтярева и Г. С. Шпагина и 7,62-мм зенитных установок под пулеметы «Максим».
Для танков было освоено производство 7,62-мм танкового пулемета образца 1939 года, 45-мм танковой пушки образца 1940 года, 76-мм танковой пушки образца 1933 и 1940 годов. Значительную долю продукции НКВ составляло стрелковое вооружение, наиболее современные образцы которого были созданы непосредственно перед войной: самозарядная винтовка Токарева, пистолеты-пулеметы Дегтярева и Шпагина, станковый и ручной пулеметы Дегтярева.
Вооружение для советских самолетов Як–1, МиГ–3, ЛаГГ–3, Пе–2, Ил–2 также производилось на предприятиях Наркомата вооружения. Для этого было налажено серийное производство 7,62-мм и 12,7-мм авиационных пулеметов, 20-мм и 23-мм авиационных пушек, различных авиабомб.
За выпуск всех без исключения перечисленных выше видов вооружений (как и многих других) с 10 июня 1941 года Дмитрий Устинов отвечал лично. Прямо в день своего назначения он собрал коллегию НКВ в полном составе, чтобы изучить положение дел и подготовиться ко встрече с главой Госплана и Совета оборонной промышленности Николаем Вознесенским. Объем производства ВПК в июне 1941 года, как видно из представленных ранее в этой главе сведений и статистических данных, и без того был значительным. Тем не менее Устинов и члены коллегии проанализировали, что можно сделать для наращивания выпуска наиболее важной продукции, и составили небольшую справку. Предчувствие оказалось верным – на встрече, состоявшейся на следующий день, Вознесенский поручил Устинову в срочном порядке нарастить производство новых образцов вооружения и техники[118].
Однако при более детальном изучении номенклатуры производимых вооружений, чем Дмитрий Устинов занялся в последующие дни, стали видны многие опасные ошибки, допущенные при подготовке к войне. При ознакомлении с планом производства артиллерийских орудий самый молодой сталинский нарком с удивлением для себя обнаружил, что ни на одном заводе НКВ не производятся 45-мм противотанковые и 76-мм полковые и дивизионные пушки. Устинов немедленно вызвал своего заместителя и старого товарища Рябикова, чтобы выяснить, в чем дело. Состоявшийся между ними разговор сам Дмитрий Устинов вспоминал так:
«– Василий Михайлович, чем объяснить такое положение? – спросил Устинов у Рябикова.
– Производство этих орудий прекращено, Дмитрий Федорович, – ответил он.
– Почему?
– Таково требование заказчика – Главного артиллерийского управления Наркомата обороны и, в частности, его начальника маршала Кулика.
– Чем мотивировалось это требование?
– Необходимостью замены этих орудий новыми, имеющими большую бронепробиваемость в связи с обозначившейся тенденцией усиления броневой защиты немецких танков.
– А каково твое мнение по этому вопросу?
– Видимо, в этом есть резон, Дмитрий Федорович. Но снимать с производства эти орудия, не освоив выпуска новых, было нельзя. И это не только мое мнение…»[119]
Как показали последующие события, Устинов был абсолютно прав. Но об этом подробнее будет рассказано в следующей главе.
Проект указа Президиума Верховного Совета СССР «О назначении тов. Устинова Д. Ф. Народным Комиссаром Вооружения СССР». Утвержден постановлением Политбюро ЦК ВКП(б) 9 июня 1941. [РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 163. Д. 1315. Л. 143]
Были проблемы и со стрелковым оружием. Еще с начала 1930-х в СССР велись работы по созданию противотанковых ружей. Был даже создан довольно удачный образец конструкции Рукавишникова, принятый на вооружение в 1939 году ПТР–39. Однако и тут сыграл свою роль маршал Кулик, продвигавший точку зрения, согласно которой против новых немецких танков такие ружья будут бесполезны. В результате производство ПТР было свернуто, вместо него было решено срочно начать проектировать 107-мм противотанковую пушку. Забегая вперед: дивизионные пушки образца 1940 года хоть и были созданы в кратчайшие сроки, в большую серию так и не пошли. Между тем нехватка противотанковых ружей на первом этапе войны серьезно сокращала возможности РККА по борьбе с танками противника.
«Повинен здесь и наш наркомат, который не проявил достаточной настойчивости и целеустремленности в доводке этого вида вооружения», – считал Устинов[120].
Оптика, производившаяся советским ВПК, а именно прицелы, панорамы, бинокли, перископы, стереотрубы, дальномеры и другие приборы, вполне соответствовала требованиям времени, однако масштабы производства были недостаточными из-за нехватки производственных мощностей. Эту проблему Устинов также отметил в первые дни на посту наркома.
4.4. Канун: две недели перед войной
Первые недели молодого наркома на высоком посту выдались нелегкими. Работать приходилось практически без отдыха. Об этом периоде работы Устинова на должности руководителя НКВ вспоминал его заместитель Владимир Новиков: