Также на протяжении 1970–1980-х годов в СССР активно велись разработки военного экраноплана – транспортного средства, которое перемещается на небольшой высоте за счет взаимодействия с воздухом, отраженным от поверхности. Еще в середине 1960-х был построен экраноплан КМ. Он получил прозвище «Каспийский монстр», так как на тот момент это был самый крупный летательный аппарат в мире, а испытания его проводились на Каспии. Испытания КМ велись до 1980 года, когда произошла авария, в результате которой экспериментальная машина затонула. Однако уже к 1983 году был готов новый и гораздо более совершенный экраноплан-ракетоносец «Лунь», приводившийся в движение восемью турбореактивными двигателями. Его испытания прошли успешно, однако этот экземпляр так и остался единственным – таков был результат длившейся более 20 лет программы по созданию экранопланов. Необходимо заметить, что все перечисленные выше разработки сильно опередили свое время. Даже сегодня орбитальные самолеты, многоразовые космические корабли и мобильные лазерные комплексы для подавления оптико-электронных средств противника все еще находятся на ранней стадии развития, что уж говорить о 70–80-х.
Министр обороны СССР маршал Советского Союза Д. Ф. Устинов во время военных учений «Запад-81». 1 августа 1981. [РИА Новости]
И таких проектов были сотни. Все эти программы объединяет то, что их разработка растягивалась на долгие годы и обходилась бюджету в сотни миллионов рублей, но при этом не принесла никакой реальной пользы ни армии, ни народному хозяйству.
Маршал Н. В. Огарков, служивший начальником Генерального штаба с января 1977 по февраль 1984 года, утверждал, что на посту министра обороны Дмитрий Устинов так и остался представителем военно-промышленного комплекса. Он стимулировал промышленность к созданию все новых и новых образцов вооружений и в то же время в огромных количествах заказывал для армии устаревшую технику, чтобы поддерживать всю махину советского ВПК в боеготовом состоянии[278].
Впрочем, было бы неправильным утверждать, что все военные расходы при Устинове ушли в песок, не принеся пользы. Были и положительные стороны такого сверхфинансирования. Нельзя забывать, что в тот период, когда Дмитрий Федорович был секретарем ЦК по оборонной промышленности, а затем руководил Минобороны, были созданы многие модели военной техники, модернизированные образцы которых до сих пор несут службу в России и многих других странах:
• танки Т–72 и Т–80,
• боевые машины пехоты БМП–2,
• истребители Су–27, МиГ–29 и МиГ–31, стратегический бомбардировщик Ту–160, ЗРК С–300, «Грады» и «Ураганы», подводные атомные ракетоносцы различных типов.
Вот лишь небольшой список того, что было создано при непосредственном участии Устинова или благодаря заделу, созданному в те годы, когда он руководил военной промышленностью. Можно сказать, что выстроенная в рамках его концепции превосходства вооружений система обороны оказалась настолько прочной, что в течение первых 10 лет после развала СССР она обеспечивала безопасность России даже в условиях деградации армии, сокращения оборонного бюджета и общего экономического упадка. Одновременно с этим за реализацию устиновской идеи Советскому Союзу пришлось заплатить высокую цену.
9.3. Непредвиденный ущерб: доля ВПК в позднесоветской экономике
В результате диспропорций в развитии советского ВПК сформировался ряд факторов, сыгравших свою роль в гибели Советского Союза.
Уже к началу 1980-х сложилась довольно опасная тенденция – расходы на оборону начали превышать национальный доход по темпу роста. Даже в годы хрущевского правления, несмотря на форсированное развитие новых отраслей и масштабное перевооружение армии, соотношение выглядело иначе:
• в пятой пятилетке 6,9 % против 17 % в пользу национального дохода,
• в шестой 0,3 % против 10,9 % соответственно.
Однако с началом в 1976 году одиннадцатой пятилетки расходы на оборону стали расти опережающими темпами. В 1976–1985 годах их рост составлял 5–5,3 %, в то время как темп роста национального дохода составлял в этот период 4,3–3,6 %[279]. Между тем объективно оценить объемы военных расходов в этот период не так просто даже сегодня, так как разброс приведенных в различных источниках данных слишком велик.
По официальным данным, опубликованным в 1986 году, на протяжении довольно долгого времени военные расходы составляли ежегодно порядка 17–20 млрд рублей, при этом их доля в государственном бюджете неуклонно снижалась: 9,5 % – в 1971–1975 годах; 6,6 % – в 1976–1980 годах и 5,0 % – в 1981–1985 годах[280]. Не менее интересны данные американской разведки. Ввиду того, что советская экономика носила плановый характер, ЦРУ не могло точно установить рыночные цены на военную продукцию ВПК СССР, так как таких цен не было в природе. Поэтому цены получали путем выражения стоимости разработки и производства того или иного оружия в США в долларах, а затем переводили их в рубли по паритету покупательной способности. В результате получались цены в так называемых ресурсных рублях, определявшиеся затратами трудовых, технических, материальных и других ресурсов. По оценкам ЦРУ, в 1974 году военные расходы СССР составляли около 50 млрд «ресурсных» рублей, а их доля в ВНП была около 12–13 %. К 1988 году военные расходы выросли до 130–160 млрд рублей, составив уже 15–17 % от ВНП[281]. В годы перестройки звучали и более радикальные оценки. В 1986 году Михаил Горбачев, к примеру, заявлял, что расходы на военные нужды составляют 26 % от советского ВНП – почти треть[282]. Ближе к развалу СССР и после него говорилось уже о 40 %, и даже о 50 % ВНП. Этому способствовал тот факт, что во второй половине 1980-х – начале 1990-х и в СССР, и за рубежом были склонны раздувать советские военные расходы. Внутри страны власти делали это с целью выйти из-под удара, свалив все имевшиеся экономические проблемы на ВПК. За рубежом расходы СССР на военные нужды завышались военным лобби с целью получить больше денег на реализацию собственных оборонных заказов.
В ключе рассуждений о военных расходах СССР стоит также отметить, что в период с 1965 по 1980 год стоимость накопленного страной вооружения выросла, по зарубежным оценкам, с 600 млрд долларов до 1 трлн долларов[283], и поддержание его в работоспособном состоянии тоже требовало немалых затрат. Для наглядности приведем следующий пример: в декабре 1986 года Горбачев и Рейган подписали договор, предусматривавший уничтожение 1846 советских и 846 американских ракет. За счет этого СССР сэкономил в общей сложности примерно 300 млрд рублей бюджетных средств. Также стоит упомянуть и о беспрецедентных масштабах военной помощи, которую СССР оказывал участникам Организации Варшавского договора, а также своим союзникам из числа внеблоковых государств. В послевоенный период СССР прямо или косвенно участвовал в 15 военных конфликтах, и отправка военных специалистов всегда производилась за счет госбюджета в качестве безвозмездной помощи иностранным государствам. Поставки вооружений и техники производились за 25 % реальной стоимости, при этом приобретателям предоставлялся кредит под 2 % на 10 лет. К началу 1980-х СССР стал лидером по объему поставок вооружений на мировом рынке, экспортируя примерно четверть производившейся в стране военной техники. Массовые льготные поставки оружия и техники привели к тому, что только в рамках ОВД на Советский Союз приходилось до 80 % общих расходов, в то время как США приходилось всего 60 % расходов НАТО[284].
На основе приведенных выше оценок можно сделать предположение, что с учетом всех скрытых факторов реальные военные расходы СССР в середине 80-х превышали официально объявленные, но все же не достигали тех безумных значений, о которых говорилось в годы перестройки. Даже если предположить, что расходы на оборону составляли пятую часть ВНП, подобный уровень военного производства вряд ли мог бы привести к полному краху советской экономики, хотя и сыграл в этом процессе определенную роль. Но дело было не только в расходах, но и в мобилизационном характере экономики, о котором уже говорилось выше. К середине 1980-х на предприятиях ВПК трудились не менее 10 млн человек, то есть около 8,4 % от всего работающего населения. Из них производством военной техники были заняты 55 %, в то время как оставшиеся 45 % делали продукцию гражданского назначения[285]. С учетом того, что еще несколько миллионов человек служили в армии (от 3 млн до 5 млн в разные периоды), можно утверждать, что более 10 % советского населения были так или иначе заняты в оборонной сфере. Необходимо также учитывать, что чем сложнее становились новые военные разработки, тем чаще к их производству приходилось привлекать гражданскую промышленность. С каждым годом росло число электронных компонентов и инновационных материалов, необходимых для создания оружия, но не производящихся на предприятиях ВПК. Таким образом на деле в военном производстве было занято даже больше трудящихся.
В то же время складывалась абсурдная ситуация: несмотря на возрастающую потребность военной промышленности в продукции гражданских предприятий, ВПК продолжал сохранять приоритетное положение по отношению к другим отраслям. Сотрудники военного сектора пользовались более высокими зарплатами и привилегиями. При необходимости военная промышленность без труда обеспечивала себе новое оборудование и производственные площади. В результате до трех четвертей всех научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ (НИОКР) проводилось в интересах «оборонки». Со временем новые виды товаров широкого потребления также начали разрабатывать на военных предприятиях, поскольку гражданские заводы едва справлялись с выполнением собственных планов. Это приводило к усиливающемуся с каждым годом технологическому отставанию гражданского сектора от военного.