»[32].
Такое рвение к учебе не случайно. Во время форсированной индустриализации и обусловленного ее проведением кадрового голода обучение в вузе перестало быть личным делом студента, превратившись в обязанность. Считалось, что раз страна в столь трудных условиях обеспечивает студентов всем необходимым, они должны оправдывать оказанное им доверие. Еще один учившийся в те же годы выпускник «Военмеха» Григорий Антонович Хохлов, будущий основатель и первый директор ВНИИ «Сигнал», вспоминал, что к зачетной книжке студента ЛВМИ прилагалась инструкция внутреннего распорядка, нарушение которой грозило исключением из института. В инструкции отмечалось, что ее выполнение обеспечивает «воспитание командира военной промышленности»[33].
Обучение в институте в то время велось лабораторно-бригадным методом. Смысл его был в том, что студентам сначала читали лекции, а затем давали индивидуальные и бригадные задания, которые выполнялись на самостоятельных занятиях и в лабораториях. В завершение изучения темы проводилась беседа руководителя-преподавателя, в ходе которой заслушивались один-два доклада студентов, давались необходимые рекомендации. При таком методе обучения экзамены и зачеты сдавались всей бригадой. На вопросы преподавателя мог отвечать только один человек. Оценку, заработанную им, получали остальные. Однако вскоре после начала обучения подоспели два постановления ЦК ВКП(б). В них констатировалось, что применение лабораторно-бригадного метода в трудовой школе кругом показывает себя не с лучшей стороны, и он был заменен более привычным классно-урочным методом.
Учебой дело не ограничивалось. Уже имевшего опыт работы на стройке Устинова включили в состав профкома института, сделав ответственным за строительство общежития для студентов ЛВМИ. Устинов регулярно конфликтовал с начальником стройки, с представителями смежных подрядных организаций из-за срыва сроков строительства. В конце концов общежитие ввели в строй, хоть и с небольшим опозданием. Эта стройка очень многому научила Устинова. В дальнейшем он возведет на голых пустырях сотни, тысячи различных сооружений, заводов, фабрик и даже целых комплексов. И всегда ему в помощь будет опыт, приобретенный при строительстве студенческого общежития для ЛВМИ.
Особое внимание при обучении в институте уделялось военной подготовке. Программа подготовки инженеров была нацелена на удовлетворение потребностей обороны, с особенным акцентом на техническое оснащение армии и флота. Студенты подробно изучали структуру вооруженных сил, систему их обеспечения и организацию обучения. Они осваивали тактику, военную топографию, основы фортификации и партийно-политическую работу. Учебный план был направлен на повышение мобилизационной готовности промышленности.
Производственная практика тоже занимала в профессиональной подготовке студентов ЛВМИ важное место. За три года учебы в ЛВМИ Устинов шесть раз выезжал на различные заводы, трудился в разных производственных коллективах. Добытые знания, полученные в учебных аудиториях, лабораториях, в институтских диспутах, Дмитрий Устинов применял в заводских цехах. Сам он писал, что на производственной практике смог не только использовать полученные навыки, но и постичь одну из главных истин, необходимых для выстраивания эффективного производства:
«И наконец, здесь я не только умом, но и сердцем воспринял давным-давно известную, как говорят, азбучную истину, состоящую в том, что основу любого производства составляют не техника, не технология, не сырье или энергия. Ее составляют люди. Рабочие и служащие, инженеры и техники отдают делу укрепления могущества родной страны свои силы, свой талант»[34].
Государственная политика в сфере высшего образования быстро принесла первые плоды. Ко времени второй пятилетки сформировалось первое поколение собственных советских специалистов – выросших и обучившихся в СССР инженеров, военных, экономистов, дипломатов, врачей, учителей и т. д. Чтобы освободить путь новому поколению спецов и управленцев, Сталин безжалостно разделался со многими старыми специалистами и членами партии – он предпочел не рисковать, оставляя их в живых после смещения со всех постов, полагая, что оставшись не у дел, они могут использовать свои связи и политическое влияние против ЦК или против него лично. Поначалу бывших руководителей отстраняли и убирали в рамках отдельных уголовных дел, некоторым даже удавалось опровергнуть обвинения и вернуться на работу. Но позже, с ростом числа новых специалистов, новая кадровая политика лишь подлила масла в огонь репрессий второй половины 1930-х годов.
То, что для одних оказалось смертным приговором, для других стало путевкой в жизнь. Уже через пять-шесть лет после окончания ЛВМИ многие из выпускников были назначены на самые высокие командные посты. Молодые люди, в числе которых был и Устинов, под бременем огромной ответственности быстро взрослели. Но об этом чуть позже.
Обновление руководящих кадров стало одним из наиболее эффективных инструментов сталинской политики. Пример Дмитрия Устинова – тому классическое подтверждение… Сегодня мы точно можем сказать, за редким исключением, ситуация, при которой талантливый юноша с периферии, без влиятельных родителей, полезных связей и знакомств, вряд ли сделал бы столь головокружительную карьеру в застойные 70–80-е, когда социальные лифты, запущенные при Сталине, практически остановились. Сложившаяся система партийно-номенклатурной кастовости зорко следила, чтобы наверх поднимались только свои…
Так дипломатами становились чаще всего дети дипломатов, в аппаратах ЦК, Совмина и прочих государственных учреждений средний слой руководящих работников в большей степени тоже состоял из «детей». Возможно, этот вывод покажется неожиданным, но именно это серое большинство «деток», из которых и состоял основной слой советской номенклатуры к началу 80-х, – одна из причин крушения всей «системы». Отрицательный отбор, когда «в систему» допускаются не по таланту и способностям, а только по принципу семейственности, династийности, кастовости, в конце концов и похоронил советское государство. СССР умер потому, что к этому времени система управления была построена не для того, чтобы эффективно управлять, а для того, чтобы быть кормушкой для замкнутой группы «своих».
Сегодня принято считать, что социальные лифты снова начали активно работать в лихие 90-е, когда мальчики из подворотен становились миллионерами. Тезис красивый, но не точный… Мальчики из подворотен, прежде чем стать миллионерами, вначале становились бандитами… Большая часть из них очень быстро оказывалась на кладбищах, и только единицы, самые хитрые и жестокие, и правда, становились миллионерами… Впрочем и таких примеров – пересчитать по пальцам. Красноярский «Челентано» Анатолий Быков и, пожалуй – все…
До больших денег и до большой власти в 90-е и позже все равно сумели дотянуться только мальчики из «хороших семей» или с хорошим образованием… Даже «Калиостро» 90-х – начала 2000-х Березовский и тот – из советских математиков…
Последние десять лет как минимум власть прикладывает титанические усилия, чтобы заставить вновь двигаться социальные лифты. Форумы… Площадки… Клубы… Конкурсы молодых руководителей и прочие способы обеспечить власти создание кадрового резерва – эта работа заслуживает и внимания, и уважения… И все-таки невооруженным глазом видно, сколь коротка скамейка запасных сегодня… В контексте актуальной проблемы «лифтов» карьерный рост Дмитрия Устинова видится и поучительным, и интересным. Например, во времена Устинова молодые специалисты, только недавно получившие образование и первый опыт работы, заменяли тех, кто привык работать как раньше. Молодым давали порулить!
Конечно, молодые назначенцы не всегда справлялись с возложенной на них ответственностью, однако в таком случае надолго во власти они не задерживались. Но если им удавалось проявить себя – головокружительный карьерный взлет был обеспечен. В результате к началу войны СССР подошел с практически полностью обновленным правительством, средний возраст наркома в котором составлял около 40 лет. Да и Политбюро ЦК в то время было относительно молодым – средний возраст его членов составлял примерно 50 лет. Таким образом высшие посты в государстве к началу войны занимали энергичные люди, доказавшие свою эффективность на деле.
Спустя всего 30–40 лет после Победы ситуация изменилась в корне. Политбюро и Совмин превратились в привилегированную когорту почтенных старцев. К моменту смерти Брежнева в 1982 году средний возраст членов Политбюро стремительно приближался к 70 годам. Что и говорить, если «молодежью» в ЦК КПСС в то время считался 51-летний Михаил Горбачев. Да и в Совете министров заседали крайне возрастные специалисты. Складывавшаяся годами номенклатура сковывала развитие страны своей инертностью и боязнью любых значительных перемен. Выстроенная система государственного управления перестала отвечать требованиям времени, однако при назначении на руководящие должности определяющим фактором все равно оставался партийный опыт, а не уровень квалификации. Если в сталинские годы любая оплошность могла стоить наркому не только должности, но и головы, в эпоху «застоя» представители высшего руководства заручились гарантиями неприкосновенности. Самым строгим наказанием для них, за исключением крайне редких случаев, стала почетная пенсия с сохранением положения в обществе. Радикальная попытка омоложения страны, предпринятая при Горбачеве, успехом не увенчалась, а лишь усугубила ситуацию. Стагнировавшая годами «система» не выдержала экспериментов «молодежи». Да и молодежь, уже почувствовавшая запах возможностей, при разделывании туши умирающей советской империи ничем, кроме слов и лозунгов, проявить себя не успела. Потому лихой перестроечный призыв «партия – дай порулить» обернулся для государственной машины их ошибками, просчетами и несбыточными прожектами.