Новороссийская губерния держала первое место по привлечению иностранных переселенцев: разрабатывались особые правила по их приему, принимались вышедшие из Турции болгары и греки (указы от 5 января, 9 мая и 16 июня 1802 г.). 15 сентября 1801 г. Александр I подтвердил жалованные грамоты своих предшественников братскому Сарептскому обществу, которое существовало 37 лет. А 24 июля 1802 г. он пожаловал обществу землю у «целительного» колодца. Жалованная грамота Нежинскому греческому обществу, подтверждавшая прежние «права и преимущества», выдана 29 декабря 1801 г. Специальный именной указ от 23 октября 1801 г. был принят по случаю приема в Одессе 19 семейств болгар и греков. Синод 20 января 1802 г. определил порядок приема прибывающих из-за границы монахов. Именной указ от 4 сентября 1802 г. требовал удовлетворить потребности в земле «колонистов» в Саратовской губернии[82].
Не заставили себя долго ждать новые решения, касавшиеся центральных правительственных учреждений (начало было положено в марте – июне 1801 г. – см. вторую главу). Сенаторам полагались новые мундиры и особые пуговицы (именные указы от 9 и 23 декабря 1801 г.). Генерал-прокурору именным указом от 25 декабря 1801 г. определялась особая резиденция (дом бывшего екатерининского генерал-прокурора князя Вяземского). Для «выслушивания» Сенатом именных указов 11 февраля 1802 г. было определено время с 9 часов утра. 28 марта 1802 г. именной указ запрещал сенаторам собираться в пасхальные праздники. Годовое жалованье им по такому же указу от 28 августа 1802 г. определялось в 3 тысячи рублей (вместо 2275 рублей).
Еще до проведения министерской реформы именным указом от 5 декабря 1801 г. ликвидировалась Камер-коллегия. Ее дела отныне должны были вестись в губернских казенных палатах. В июне 1802 г. Сенат распорядился посылать теперь ведомости о питейных сборах в Экспедицию о государственных доходах. Ряд распоряжений касался чиновничества, находившегося в подчинении Сената: из присутственных мест представления о производстве в чины принимались к 1 октября, при этом они должны были проходить все начальственные ступени; о досрочном за отличия производстве в чины Сенату надлежало докладывать императору; на должности определяли чиновников, у которых чин на одну ступень ниже или выше требуемого; служащие по выборам дворяне повышались в чине, если их должность этого требовала; за отличие и 35-летнюю службу чиновник мог быть представлен к награждению орденом Св. Владимира (указы от 11 и 18 июля, 1 августа, 5 сентября 1801 г. и 29 мая 1802 г.). Синод своим указом от 7 августа 1802 г. «строжайше подтвердил» правило, чтобы подведомственные ему люди «мимо своего начальства» не передавали непосредственно просьбы императору[83].
Именными указами государь продолжал вводить новые полковые штаты, заботиться об обучении войск и внутреннем распорядке и проводить изменения в униформе и амуниции армии и флота[84]. Ф. Ф. Вигель подметил характерную вещь: «Страсть к формам и униформам, кажется, в это царствование еще более увеличилась». Непросто было в этом смысле Александру I перещеголять Павла I. Вводимая новая униформа не имела павловских неудобств, зато появились новые: «широкие и длинные мундиры перешиты в узкие и чрез меру короткие, едва покрывающие грудь; низкие отложные воротники сделались стоячими и до того возвысились, что голова казалась в ящике, и трудно было ее поворачивать»[85]. Правда, перед войной 1812 г. отмеченные недостатки были исправлены.
Уже стало традицией внимание Александра Павловича к службе в нижних чинах дворян. Именным указом от 1 июля 1801 г. разрешалось представлять к отставке от службы рядовых из дворян и унтер-офицеров из обер-офицерских детей. Сверхкомплектным унтер-офицерам из дворян велено было выдавать солдатское жалованье (до этого указа от 29 сентября 1801 г. они в полках никакого жалованья не получали). По уставу отпуска унтер-офицерам не полагались. 9 ноября 1801 г. именным указом устанавливался порядок, когда император рассматривал прошения об отпуске унтер-офицеров из дворян на тех же основаниях, что и офицеров. Гражданским губернаторам указом того же числа предписывалось наблюдать за уволенными в отпуск унтер-офицерами из дворян. Через десять дней, 19 ноября, новый указ обязывал таких отпускников по прибытии домой являться с визитом к губернатору или городничему. Государь желал также знать, кого из унтер-офицеров из дворян переводят из гарнизонных в армейские полки (именной указ от 12 марта 1802 г.)[86].
Однако и к службе офицеров он относился внимательно. Находящимся под судом генералам и офицерам выплачивалась половина жалованья (указ от 7 августа 1801 г.). Одновременно из одного батальона в отпуск увольнялись не более трех офицеров (указ от 1 ноября 1801 г.). При определении офицеров «в службу» в соответствующих докладных записках было приказано официально свидетельствовать об их поведении (указ от 27 января 1802 г.). Жалованье офицерам во время отпуска не выдавалось, если они продлевали его свыше 28 дней (указ от 29 января 1802 г.). Государь потребовал разъяснений от полковых шефов: почему в полках в новые чины производятся «младшие» в обход «старших» (имелось в виду время нахождения на службе; указ от 19 февраля 1802 г.)? Он также распорядился доносить ему лично о «впадших в преступление» офицерах прежде их предания суду, об офицерах, просящихся в отпуск, и о смерти офицеров (указы от 11 и 21 апреля и 31 августа 1802 г.)[87].
Службы нижних чинов касались указы: об исчислении службы солдатских детей с 18-летнего возраста (9 сентября 1801 г.); об определении в полки пришедших в Россию австрийских военных дезертиров (9 ноября 1801 г.); об отсылке в дальние гарнизоны и полки солдат, наказанных за воровство и подобные преступления (27 ноября 1801 г.); об увольнении со службы нижних чинов, взятых «во время польского замешательства» (1793–1794) в плен и поступивших в нее[88].
Серия указов вводила уточнения в систему рекрутских наборов. 21 сентября 1801 г. была введена особая «полоса» шириной в 100 верст вдоль границы от Балтийского до Черного моря. Внутри нее население освобождалось от рекрутских наборов. Взамен следовало платить по 360 рублей за рекрута (из расчета 1 рекрут с 500 человек). В дополнение 9 апреля 1802 г. было принято положение, по которому крестьяне Выборгской губернии, официально признанные лоцманами, освобождались от рекрутской повинности. Казенным крестьянам стали засчитывать за рекрутов поступивших в них церковников, приписавшихся к их селам (8 октября 1801 г.). 1 апреля 1802 г. был подтвержден прием от помещиков их людей в солдаты в зачет будущих рекрутских наборов, а 15 мая решено отсылать «в крепостные работы» принятых в рекруты «без зачета»[89].
Гуманизации системы наказаний послужили указы: 8 декабря 1801 г. – о присутствии лекаря при воинских экзекуциях; 18 января 1802 г. – о неупотреблении в приговорах военных судов «касательно наказания» слова «нещадно»; 21 марта 1802 г. – о представлении государю для производства в чины тех разжалованных в рядовые, которые «поведением своим… сделаются того достойны»; 24 апреля 1802 г. – о предоставлении в Военную коллегию дел о подсудимых военнослужащих, в которых бы не только отмечались их показания, но и изъяснялись все нужные обстоятельства[90].
Во второй главе мы отмечали, что 24 июня 1801 г. была учреждена Военная комиссия для рассмотрения вопросов, связанных с положением сухопутной армии. 24 августа 1802 г. был создан такой же орган по военному флоту – Комитет для приведения его «в лучшее состояние». Именной указ предназначался графу А. Р. Воронцову[91]. И это неслучайно. В третьей главе мы упоминали записку Воронцова на имя Александра I от сентября 1801 г., где в числе прочих был поднят вопрос о плохом состоянии флота. Флотских дел также касались указы об устройстве новых казарм в Кронштадте (от 14 июля 1801 г.) и о ремонте артиллерии, якорей и прочего и их доставке по «определенным» ценам[92].
Большое значение для казачьих офицеров имело распоряжение от 17 августа 1801 г. об уравнивании их жалованья с жалованьем офицеров гусарских полков. То есть по денежному содержанию офицеры легкой иррегулярной и регулярной конницы сравнялись. На одном из заседаний «Негласного комитета», как мы знаем, Александр I объявил о восстановлении орденов Св. Георгия и Св. Владимира в свой день рождения 12 декабря 1801 г., что было исполнено и послужило еще одним стимулом к ревностной службе офицеров и генералов даже в большей степени, нежели чиновников, поскольку военнослужащим вручались оба эти ордена. Сенат 22 июля 1801 г. обязал земскую полицию всячески помогать полкам при организации их постоев «на квартирах». Он же специальным указом от 19 марта 1802 г. определил, что отопление казарм в городах Выборгской, Новороссийской и Оренбургской губерний будет осуществляться за счет казны[93].
Как и в предыдущий период, указы власти по военным вопросам по количеству преобладают. Причем большей частью это указы именные, зачастую по самым простым поводам. Александр Павлович продолжал вникать во все мелочи армейской жизни. Его распоряжения способствовали ее улучшению и гуманизации. Одновременно проводилась и разумная экономия. Однако избавиться от батюшкиного наследства – ради собственного представления о красоте униформы не обращать внимания на ее неудобства – император сразу не мог.