тных» лесов наравне с прочими, «обозрении» казенных лесов в Курляндии, заготовлении леса на нужды Черноморского флота, назначении обер-форстмейстерами и форстмейстерами людей, способных к этой службе[203].
Г. Р. Державин не без сарказма заметил, что министр финансов Васильев предлагал измерить казенные леса и просеками разделить их массивы на правильные «геометрические» фигуры, а годные для корабельного строения деревья пронумеровать. Словом, как во Франции и в других европейских странах. Державин убеждал, что по огромному лесному пространству империи это сделать невозможно. К тому же, если такое решение будет принято, то на местах вызовет много споров, разорение крестьян и коррупцию чиновников еще большую, нежели имела место при Генеральном межевании земель и т. д. А новации можно испробовать в Новгородской губернии[204].
Государственный казначей Ф. А. Голубцов, как мы уже писали выше, отвечал за исполнение государственной росписи доходов и расходов и в этой связи работал в тесном контакте с министром финансов (любопытно, что он являлся племянником Васильева). В изучаемый период ему поступали также именные указы: о выплате жалованья отдельным категориям духовных лиц и чиновников; «открытии» займа прибалтийскому дворянству для учреждения банка; приобщении к государственным доходам денежных платежей с Лифляндии, Эстляндии и Белоруссии вместо сбора хлеба и фуража; отпуске средств на содержание маяков, типографии в Казани, экспедиции по устройству дорог, для разных целей в Грузии. Г. Р. Державин вспоминал, что по прошествии первых месяцев после назначения министров к нему приехал Голубцов с жалобой на дядю, заявив, что «казенное управление» состоит в крайнем беспорядке, не ведется «счет» доходов и т. д. Державин стал говорить, что эти вопросы не в его компетенции. Голубцов же не унимался и «с жаром» стал возражать, что доносит об этих упущениях генерал-прокурору и не может в таких условиях отвечать как государственный казначей за действия министра Васильева. Державин уступил просьбе Голубцова и на другой день доложил обо всем императору. Александр Павлович обещал переговорить с Васильевым. Все закончилось тем, что виноватым оказался Державин (правда, с его же слов). Васильев представил дело таким образом (с молчаливого согласия Голубцова), что генерал-прокурор принудил государственного казначея донести на него. А повод найти было просто: ведь с воцарением Александра I Васильев сменил Державина на посту государственного казначея. Гавриил Романович специально рассказывал современникам и потомкам о нравах, царивших в то время в верхах[205].
Торговля и таможенная служба входили в сферу ответственности министра коммерции графа Н. П. Румянцева. Мы помним, что вступление Александра I на престол сопровождалось отменой многих павловских ограничений и запретов, касавшихся внешней торговли. Румянцев придерживался следующих правил: сокращения импортных и увеличения экспортных товаров следует добиваться увеличением их производства в стране, всемерно развивать транзит товаров. Особое внимание министр обращал на Новороссию, где отмечалось бурное развитие внешней торговли. В связи с этим были понижены на 25 % пошлины на привозные и отпускные товары в черноморских и азовских портах. «Складочным» портом стала Одесса, и сформировался одесский транзит. В 1806 г. такое же право получили Феодосия и Таганрог. Одесский транзит действовал по тем же правилам, которые в 1797 г. были установлены для рижского транзита (Польша – Прибалтика): при вывозе транзитных товаров взималась 1/8 положенной по тарифу пошлины. В 1804 г. был разрешен беспошлинный транзит азиатских товаров из Одессы (в 1806 г. распространенный также на Феодосию и Таганрог). В 1803 г. Румянцев поддержал попытку Российско-Американской компании послать из Кронштадта два судна с товарами для Японии и Китая (экспедиция под командой Крузенштерна с назначенным послом в Японию Резановым, вернувшаяся в 1806 г.). В том же году была создана Беломорская компания для развития северных морских промыслов и торговли. В изучаемый период были внесены изменения в действующий таможенный тариф: беспошлинно разрешено ввозить желуди и сырые оленьи кожи (на нужды кожевенного дела), а также различные машины; в то же время запрещен импорт хлопчатобумажных тканей, а также льняных платков, в достатке изготовлявшихся в стране. Для повышения курса ассигнаций была разрешена, а затем стала обязательной уплата ими таможенных пошлин. Предложенный Румянцевым в 1804 г. проект нового таможенного тарифа существенно снижал пошлины с импортных и экспортных товаров. Но вступление Российской империи в 1805 г. в эпоху Наполеоновских войн потребовало резкого роста государственных доходов, в том числе и за счет таможенных пошлин. Поэтому были сохранены их прежние высокие ставки. Главным внешнеторговым партнером России продолжала оставаться Великобритания: 70–90 % железа, сала, щетины, льна и пеньки шли в «Туманный Альбион». Внешняя торговля России в 1801–1805 гг. имела ежегодный оборот порядка 120 млн рублей: экспорт – 60–70 млн, импорт – 50–55 млн. То есть сохранялось активное сальдо внешнеторгового баланса[206].
Румянцев получал именные указы и высочайшее согласие на свои доклады по вопросам торговли: о продаже конфискованных товаров в городах, ближних к соответствующей таможне; о «ведении» купеческих судов на Черное море конторой черноморского флота; о пропуске и не пропуске через различные таможни определенных товаров; о штатах разных торговых служб; о делах Российско-Американской компании, связанных с судоходством и выдачей «прибыли» акционерам деньгами или акциями; о назначении времени для «собрания купцов на бирже»; о порядке пропуска товаров, принадлежавших иностранным колонистам. В то же время Сенат активно участвовал в сфере торговли посредством известных решений: 4 ноября 1802 г. именной указ Сенату провозглашал право помещиков вести заграничную оптовую торговлю; выдавались патенты на подъем российского коммерческого флага на купеческих судах, а российские суда, шедшие в иностранные порты, получали специальные премии; купленный в Швеции лес позволено было отпускать за границу после специального освидетельствования; хлеб разрешалось продавать только «указной мерой»; «водочные заводчики» южных губерний могли вести свой товар на продажу, только получив специальные свидетельства[207].
Как это ни покажется странным, но распоряжения по работе таможен в не меньшей степени отдавались Сенату, как и министру коммерции. Именные, сенатские указы и высочайше утвержденные сенатские и министерские доклады касались: переводов, закрытия старых и устройства новых таможен, их штатов, выделения им денег, порядка взимания пошлин, конфискации товаров и пени с их хозяев, службы таможенных чиновников[208]. Румянцев кроме министерского имел еще и с 1801 г. «портфель» директора Департамента водяных коммуникаций. В изучаемый период были построены (начатые ранее) каналы: в 1802 г. – Сясьский (в обход Ладожского озера, между реками Сясь и Волхов); в 1804 г. – Сиверсов (в обход озера Ильмень, между реками Мста и Волохов), Огинский (между реками Исара и Яцольда); в 1805 г. – Березинский (между реками Березина и Ула). Строились Ивановский, Вельевский, Мариинский, Свирский, Североекатерининский и Тихвинский каналы. Производились расчистки речных фарватеров, улучшение гаваней, денежные сборы за проход определенных водных участков, назначение чиновников и подготовка кадров служащих по водяным коммуникациям[209].
Должность министра юстиции совмещалась с генерал-прокурорской. Вначале, как мы знаем, им был Г. Р. Державин, а в октябре 1803 г. его сменил князь П. В. Лопухин. Министру юстиции были переданы все дела, касающиеся судебного ведомства. Однако Сенат, являясь верховной судебной инстанцией, также курировал подобные вопросы. Таким образом деятельность министра и Сената переплеталась. Департамент министра юстиции подразделялся на три экспедиции, которые ведали делами: первая – поступающими из Сената, вторая – по губернским присутственным местам и третья – по герольдии и которые нельзя предавать огласке. Г. Р. Державин ставил себе в заслугу решения по порядку суда над чиновниками, взяточниками и «сочинение» правил третейского суда. В именных указах и утвержденных императором докладах поднимались вопросы: порядка ведения следствия, рассмотрения судебных дел и апелляций на них, взысканий по судебным решениям, прохождения службы чиновниками и ее обеспечения (вплоть до утверждения образцов мундиров), создания училища правоведения. Среди них выделяются два именных указа: от 21 октября 1803 г. – о подчинении министру юстиции Комиссии составления законов (учрежденной, как мы помним, в самом начале царствования Александра I) и 28 февраля 1804 г. – о преобразовании этой комиссии. Важное значение в деле дальнейшей гуманизации следствия имел именной указ Сенату от 15 ноября 1804 г. Он предписывал его четвертому департаменту следить за тем, чтобы «признание подсудимых было не вынужденное». Здесь же приведены примеры побоев арестованных с целью выбить у них признание и распоряжение наказать всех виновных в этих действиях. Именным указом от 1 мая 1805 г. на имя министра юстиции государь распорядился учредить из сенаторов Комитет для уравнения земских повинностей, то есть придал давно начатой кампании общее руководство. Уже 2 мая вышло «Предварительное положение о земских повинностях», посвященное денежным сборам, которые разделены на две части: ежегодные (постоянные) и временные. Их должен был утвердить император. Раскладку земских сборов производили депутаты от дворянства и купечества. Тратились средства при условии проведения торгов