Но воины бились так, как Джардир в жизни не видывал, и действовали в безупречном единстве, словно один боец с двумя головами и четырьмя руками. Демонов отбрасывали снова и снова, пока под одним, пораженным вроде бы скользящим ударом, не подломилась лапа. Пара начала поворачиваться, и второй воин погрузил острие копья ему в глазницу и дальше, в мозг, и убил подземника.
Теперь воины могли занять более оборонительную позицию, но, вместо этого, взорвались движением и раскрутились так, что новый напрыгнувший демон очутился промеж них. Они резко сошлись; защитные метки на щитах вспыхнули и уничтожили зажатую тварь.
Сейчас противник превосходил их числом только вдвое, и воины осмелели: разошлись и позволили себя окружить.
«Глупцы! – подумал Джардир. – Зачем отказались от преимущества?»
Но воины ни от чего не отказались. Демоны налетели со всех сторон, но они, применяя для пущего эффекта щиты и контролируя каждый шаг, заработали копьями. Один развел щит и копье, демон метнулся к нему в прыжке на высоте головы, однако воин пригнулся и нанес удар в морду выброшенной назад и вверх ногой, как жалит через голову скорпион. Демона отбросило. Не успел он опомнится, как воин поразил в горло его товарища.
Другой воин тоже прикончил демона, и теперь, в сражении один на один, они бросили щиты, полностью отвергли защиту. Демоны заглотили наживку и защелкали зубами, выставили хищные челюсти. Но воины, будто зеркальные отражения друг друга, подставили древка копий и повернули их до того, как треснуло дерево, и тем самым обратили силу демонов против них самих. Затем взмахнули копьями, сшибли бьющихся демонов и остались довольны глубокими бороздами, которые пропахали когти тварей в телах друг дружки. Снова взяли копья на изготовку, ударили в раны и продвинули острия в беззащитную плоть.
Запыхавшиеся, застыли и оценили разбросанные вокруг тела алагай. Один дернулся, но ближайший воин быстро добил его. Инэвера тронула верблюда и погнала его с пригорка в их сторону.
Ошеломленный Джардир с остальными последовал за ней. Едва они приблизились, воины низко поклонились: сперва Инэвере, потом Джардиру. Когда выпрямились, глаза Джардира едва не вылезли из орбит. Многое было скрыто под боевым облачением, но их ауры не сгладили телесных изгибов.
Женщины.
– Шар’дама ка, – дружно произнесли мелодичные голоса, – мы предстаем перед тобой в ответ на твой зов. Мы молимся, чтобы алагай оказались достойной жертвой для твоих первых шарум’тинг.
– Шарум. Дтинг? – повторил Джардир, не веря ушам.
В ответ женщины так же слаженно, как сражались, сняли тюрбаны и покрывала. Джардир задержал дыхание, он уже узнал их по аурам. Инэвера умна. Этого не отнимешь. Но на сей раз жена разворошила осиное гнездо. Даже Асом утратил самообладание.
– Как это понимать, во имя бездны Най?!
– Шанвах? – вопросил Шанджат при виде дочери, племянницы Джардира по линии его сестры Хошвах.
Но аура Асома зажглась такой яростью, что Джардир чуть не ослеп, даже взглянув боковым зрением, и причиной стала вторая женщина – Ашия, дочь Ашана от старшей сестры Джардира Аймисандры.
Первая жена Асома.
Приближался рассвет; витражные окна тронного зала наливались красками. Выполнились все древние ритуалы посвящения в шарумы. Молодые женщины более чем соблюли все требования к уничтожению демонов, стояли лицом к лицу с алагай в открытой ночи и не сдавались. Инэвера сделала расклад на обеих и – разумеется – объявила достойными. Осталось дождаться восхода солнца – и решения Джардира.
Непростое решение. Если даже не учитывать отдаленных культурных последствий, любой выбор одинаково будет стоить ему уважения и преданности важных союзников и родных.
Он посмотрел на Инэверу, чья аура оставалась возмутительно довольной. Она любит его, но это не значит, что остается на его стороне. Она выглядела почти скучающей на своих подушках, но внутри была всецело начеку.
Со своего места на троне Джардир видел в дальнем конце зала маленький альков, где тихо препирались Асом и Ашия. Ему понадобилось лишь немного сосредоточиться, чтобы пронзить взором камень и оценить их ауры. Острый слух улавливал каждое слово.
– Как можно так опозорить меня? – гневно спросил Асом.
У него тряслись руки. Джардир собирался напомнить ему что сочтет избиение своих племянниц преступлением столь же тяжким, как избиение дама’тинг, но аура Асома выдавала, что он это всяко знает.
– Опозорить? – Аура Ашии была блеклой и ровной, как у воина, который принял и отбросил страхи. – Муж мой, тебе бы гордиться! Мы с Шанвах – первые красийки в истории, которые вышли в ночь и благословлены. Что это, если не честь твоему имени?
– Честь? Ты расхаживаешь без покрывала в мужской одежде! Где тут честь, если каждый встречный мужчина решит, что я не властен над собственной женой?
– Не желаю, чтобы надо мною властвовали! – отбрила его Ашия. – Вы с моим братом убедили отца отдать меня тебе, но я этого не хотела.
– Я не достоин, что ли? – возмутился Асом. – Тебе мало второго сына Избавителя? Может, тебе хотелось быть отданной за Джайана?
– Кровь Избавителя течет и во мне, – парировала Ашия, – и я принцесса Каджи. Я не желаю быть отданной никому!
Асом покачал головой, его аура выдала искреннее замешательство.
– Разве я плохой муж? Не давал тебе всего, чего пожелаешь? Не сделал тебе дитя?
– Вы с Асукаджи всегда плевали на мои желания. Ты одевал меня в шелка и купал в роскоши, но в остальном вообще обо мне не думал – разве что в брачную ночь, когда Асукаджи подсматривал и дрочил, глядя, как ты делаешь мне дитя, а через сорок недель вы вырвали из моих рук новорожденного сына!
– Я дам тебе новых, – пообещал Асом. – Сыновей. Дочерей…
Джардир видел, что он отчаянно старается понять ее желания – лишь бы остановить Ашию и сохранить лицо.
– Нет, – отрезала Ашия. – Я не утроба для вынашивания твоих детей, нужная лишь потому, что к этому не приспособлен Асукаджи! У вас с постельным дружком уже есть сын, которого вам хотелось. Теперь я заживу своей жизнью.
Аура Асома побагровела, а аура Ашии показала: ей известно, что муж готов ударить, – она даже подбивает его на это. И уже спланировала, как отразить нападение и дать сдачи.
– Асом! – загремел Джардир. – Марш ко мне!
Муж и жена повернулись к нему, момент был потерян. Асом, не взглянув более на жену, направился к трону.
– Отец! – крикнул он. – Ты не можешь дозволить этому безумию продолжиться!
– Согласен, – подхватил Ашан, что стоял у подножия трона с Асукаджи.
Его чаяния были очевидны по ауре: Джардир, памятуя об их общей любви и верности, не обречет его глупую дочь на жизнь шарума.
– Ашан, я дал слово, – сказал Джардир. – Я не совершу клятвопреступления.
– Избавитель прав, он не может совершить клятвопреступления, – подал голос Альэверак.
Все изумленно посмотрели на него, не в силах поверить в способность консервативного Дамаджи одобрить происходящее.
Джардир любил Дамаджи Альэверака, хотя никогда не признал бы этого. Он не всегда соглашался с ним, но не знал человека, который больше ценил бы честь. Джардир оторвал Альвэраку руку, но не сумел нагнать страху на старого клирика. И в дальнейшем Альэверак исправно оспаривал решения Джардира.
Пока они не бывали приняты. После же, сколь бы глупыми он их не считал, Альэверак подчинялся приказам шар’дама ка и убил бы любого, кто выступил против. Джардир присмотрелся к его ауре и испытал подобие сыновних чувств. Дамаджи был самым грозным его противником на пути к Трону черепов, а ныне, возможно, единственным человеком на свете, кому он полностью доверял.
Ашан изготовился ответить, и Альэверак вскинул руку, упреждая. Он посмотрел на Джардира, и его аура охладилась.
– Если Избавитель считает уместным дозволить отдельным женщинам стать шарумами, быть по сему. Но твой указ не слагает предписанных в Эведжахе обязанностей дочери и жены. Разве сам Каджи не заповедал им послушания?
Аура Инэверы отразила веселость. Эверам свидетель – уж она-то какая угодно, но только не послушная. Джардир фыркнул и немедленно пожалел об этом, ибо увидел, как оскорбил гордого Альэверака.
– Мудрая речь, Дамаджи, – поспешил он сказать и расслабился, когда аура старика успокоилась. – Я и правда могу изменить мое слово, если пожелаю.
– Так измени! – крикнули через зал.
Джардир поднял взгляд, а Хасик запоздало провозгласил:
– Святая мать!
Кадживах, еще в ночном черном одеянии, ворвалась в зал, сопровождаемая его сестрами – Аймисандрой и Хошвах, все три ауры, как одна, пылали негодованием. Соседняя с ним аура, Инэверы, похолодела от страха, и всякое самодовольство улетучилось из нее.
«Любопытно, – подумал он, поглядывая на жену и наблюдая за эмоциональными нитями, которые связали ее с Кадживах. – Она считает, что мать способна согнуть меня там, где оказались бессильны советники».
Джардир вернулся взглядом к Кадживах и не смог отрицать, что у жены есть основания беспокоиться. Мать иногда сердилась на него, знакомое дело. Но он и представить не мог, что его божественная матушка изольет на него такую ярость.
– Это ты виноват, – произнесла Кадживах, и вокруг заахали. – Вот что бывает, если отказать племянницам в белом!
Асом кивнул:
– Хватило уже заявить всему свету, что они не достойны милости Эверама. Теперь ты прикажешь им взять копья и встать на стене обычными воинами?
Джардир почувствовал, что сдержанность изменяет ему. Он приподнял полу верхнего белого облачения и продемонстрировал черное, надетое под него.
– Я сам – обычный воин, сын мой. Как и твой старший брат.
Он глянул на ауру Джайана и не удивился тому, что юнца не волнует исход. Старший сын не хотел, чтобы ему на шею посадили женщин, но и не считал это достойным поводом перечить отцу. Он был рад постоять в стороне и полюбоваться на страдания Асома.
– В свое время и ты умолял сделать тебя воином, – напомнил Асому Джардир. – Я скорблю по тому мальчику. Его честь не имела границ.