еликой честью прислуживать дживах ка Пар’чина в эту священную ночь.
Ренна моргнула, затем кивнула и с запинкой произнесла: «Ага».
Шамавах с очередным поклоном извлекла дощечку для письма, перо и бумагу. Когда с подарком подошла следующая женщина, Шамавах записала и ее имя, и что принесла, после чего отослала к столам, которые уже сдвигали и застилали белыми скатертями.
– Если угодно, я выставлю у столов охрану, – предложила Шамавах, перехватив взгляд Ренны.
– Незачем, – возразил Арлен. – Никто ничего не украдет.
– Как пожелаешь, – кивнула Шамавах.
Так продолжалось какое-то время, и Ренна постепенно расслабилась, глядя, как ловко управляется с задачей красийка. Кем бы ни была эта Шамавах, жена неизвестно кого, она оказалась спасительницей.
Раздался окрик, и через толпу проломился отряд «деревянных солдат» в лакированных доспехах и со сверкающими щитами. Они оттеснили гуляк. Ренна заметила, как напрягся Арлен, и даже Шамавах замерла. Но солдаты расступились, освободили путь графу Тамосу, который блистал шелками и бархатом не хуже, чем доспехами. На груди висел тяжелый медальон правителя, а в волосах сверкал золотой обруч в форме лозы с меткой против мозгового демона посередине.
Граф приблизился к Ренне, и шаг его плавно перешел в придворный поклон, при котором одно колено согнулось и застыло в дюйме от мостовой.
– Примите мои поздравления с бракосочетанием. – Он поцеловал ее руку. – Прошу принять этот памятный дар от жителей графства Лощина.
По его знаку вперед выбежал запыхавшийся Артер. Он тоже принарядился, но определенно в большей спешке. Он протянул графу черный бархатный футляр, тот, оставаясь в поклоне, принял его и преподнес Ренне.
Внутри на шелковом ложе покоилось изящное золотое ожерелье, посередине украшенное драгоценными камнями, что окружали изумруд величиной с собачье око. Ренна еще только привыкала к понятию о деньгах, которыми в Тиббетс-Бруке пользовались мало, но умела оценить дорогую вещь.
Взяла ожерелье и погладила острые грани камней.
– Красивое.
Артер снова подплыл, забрал футляр, передал Тамосу и тот поднял ожерелье повыше, чтобы видели все.
– На вашей шее оно будет выглядеть еще прекраснее! – заявил он громко.
Дар был невиданный и своей ценностью многократно превзошел остальные, но в нем сквозило нечто фальшивое. Местные жители несли самое дорогое. Тамос же, чьи пальцы унизывали перстни, давал ей просто деньги. Важно ли ему ее замужество или дело только в политике?
Ренна потерла подушечкой большого пальца витое обручальное кольцо. Ожерелье и правда прекрасное, но все ее драгоценности уже при ней.
Она улыбнулась и повысила голос в тон графскому:
– Благодарю вас, ваша светлость. Для меня было бы честью надеть его нынче, но я не могу принять такой дар, пока в графстве Лощина еще голодают люди.
Шамавах шикнула на нее, а улыбка Тамоса чуть дрогнула, но он умело взял себя в руки и с новым поклоном застегнул ожерелье на ее шее.
– Можете поступать с ним как пожелаете, госпожа Тюк. Продайте его завтра – и многие насытятся.
Ренна с улыбкой кивнула, и толпа опять взорвалась ликованием. Арлен сжал ее руку. Она ощутила его любовь в этом бесхитростном жесте.
Уонда постучалась и, по своей привычке, одновременно открыла дверь. Лиша вскинула глаза. Они с Рожером вернулись за стол и провели большую часть последнего часа в раздумьях, уставясь на чашки.
– Простите за беспокойство, госпожа Лиша, – сказала Уонда, – но в городе переполох. Не знаю, что там творится, но слышно даже здесь, и это вряд ли к добру.
Лиша поставила чашку и потянулась за наполовину помеченным плащом, который делала взамен того, что отдала Ахману. Извечная головная боль, ненадолго утихшая, возобновилась.
– Создатель, неужели я так много прошу? Одну спокойную ночь!
Рожер уже вскочил, сграбастал плащ и скрипичный футляр.
– Там Аманвах и Сиквах! – воскликнул он и ринулся к выходу.
– Рожер, постой! – крикнула Лиша, но он исчез, помчался опрометью, словно за ним гнались все полчища Недр.
Уонда проводила его взглядом и вздохнула:
– Надеюсь, красийские девки понимают, какое сокровище им досталось. Я все отдам за мужика, который отнесется ко мне так же.
Лиша положила руку ей на плечо:
– Магия поселила тебя в женском теле, Уонда, и я знаю, что ты была с мальчиками в… пылу после охоты на демонов, но тебе всего шестнадцать. Еще успеешь выбрать себе подходящего по размеру. И, в отличие от большинства, ты не нуждаешься в мужчине, который бросится тебя спасать.
– Ага, в том и беда, – кивнула Уонда и показала на свое изуродованное лицо. – И еще в этом. Я прилично сношаюсь, но никто не спешит позвать меня на танцы, когда отмечают равноденствие.
– Если мужчина видит только шрамы, он и не достоин тебя, – заметила Лиша.
– Может, мне лучше набить носок да сунуть в штаны и окучивать девок, чем ждать достойного, – отозвалась Уонда, когда они тронулись по тропинке в город.
– Ерунда. Не вешай нос, Уонда Лесоруб, и скоро за тебя будут драться. Попомнишь мои слова.
Они шли быстро, хотя Лишу подмывало пуститься бегом. Она годами приноравливалась к черепашьему шарканью Вруны и научилась терпеть. «Если человек помрет, меня не дождавшись, я все равно мало чем помогу, – говаривала наставница. – Никто не выиграет, если я грохнусь и сломаю бедро».
На полпути к городу у тропы лежал огромный валун, а на нем стояла едва различимая в меточном свете фигура. Уонда взялась за лук и прицелилась, но, когда подошли ближе, они увидели, что это всего лишь Рожер. Он напряженно прислушивался.
– Что бы там ни творилось, беды не произошло. – Он спрыгнул. – Похоже на торжество.
Он вздохнул с облегчением, но настоял, чтобы они еще больше ускорили шаг, ибо был не из тех, кто пропустит праздник.
Ближе к Кладбищу Подземников музыка, крики и смех стали громче, превратились в неумолчный гомон. Лиша разглядела качающиеся шесты: мужчины спешно ставили праздничные шатры, а в звуковой раковине наяривали на инструментах жонглеры. На сцене отплясывали женщины.
– Недра, да что происходит?.. – подивился Рожер.
Мимо пробежала внучка Смитта Стела с корзиной свежих цветов.
– Эй, Стела! – окликнула ее Уонда. – Что там такое?
Стела замедлила бег, оглянулась, но не остановилась.
– Не слышали, что ли? Избавитель женился! – Она поспешила прочь и вскоре затерялась в толчее.
Рожер и Уонда быстро глянули на Лишу и затаили дыхание в ожидании реакции.
– Уонда, будь добра, – сказала Лиша, – сгоняй в хижину за фейерверками. Неси их аккуратно.
Уонда какое-то время смотрела на нее, потом повесила лук на плечо и снялась с места.
– Все нормально? – спросил Рожер.
Лиша пожала плечами:
– Рожер, он сделал свой выбор. Сейчас мне кажется, что это не так и важно. Арлен Тюк спас и нас, и этот городок, и если он хочет именно такую, если он обретет душевный мир…
– То мы заткнемся и станем танцевать.
– Именно, – улыбнулась Лиша.
Стела снова пронеслась мимо них и через несколько минут вернулась с новыми цветами. На этот раз Лиша остановила ее, сунула в руку монету и взяла несколько штук.
– Сюда, – позвал Рожер и направился к группе красийцев, что собрались в стороне от толпы.
Впереди стояли Аманвах и Сиквах, окруженные даль’шарумами. Рожер ускорил шаг, и Лише пришлось подобрать юбки, чтобы поспеть.
Аманвах двинулась к ним сразу, как заметила. Сиквах следовала на шаг позади.
– Приветствую тебя, муж мой. Похоже, мы вернулись в благоприятный для племени Лощины день. Говорят, Пар’чин и его новоиспеченная дживах ка никого не предупредили. Твои соплеменники не подготовились и возликовали… вразнобой. Я послала Шамавах помочь невесте, пока та не обессилела.
– Очень любезно с твоей стороны, – кивнула Лиша.
Аманвах поклонилась, но не отвела глаз от Рожера.
– Большая честь наблюдать ваши северные брачные обряды.
Рожер покачал головой:
– За брачными обрядами не наблюдают, Аманвах. В них участвуют и радуются.
Аманвах вздрогнула, и даже Сиквах показалась растерянной.
– Это не наше племя…
– Провалиться мне в Недра, если нет, – возразил Рожер. – Вы жены мне или кто?
Аманвах моргнула:
– Конечно, мы…
– В таком случае… – Рожер взял ее за руки, подступил вплотную и улыбнулся, когда их носы соприкоснулись сквозь тонкий белый шелк покрывала. – Уважь меня, пожалуйста, тем, что заткнешься и пойдешь танцевать.
С этими словами он увлек обеих на просторную площадку, расчищенную на Кладбище Подземников. Местные отплясывали кадриль, сноровисто и бешено кружились в руках друг дружки. Аманвах и Сиквах настороженно взирали на танец. Не приходилось сомневаться, что в Красии ничего подобного не практиковалось. Эведжах запрещал телесные соприкосновения между неженатыми мужчинами и незамужними женщинами, а тем, кто прикасался к дама’тинг, не состоя с ними в браке, рубили руки. Рожер заметил краем глаза Энкидо, евнух отирался невдалеке.
– Смотрите на меня, – скомандовал Рожер, и женщины повернулись к нему. – Я понимаю, что танец выглядит мудреным, но на самом деле он проще некуда. Следите за моими ногами.
Он быстро выполнил несколько серий шажков, двигаясь по восьмерке.
– Теперь вы.
Он не останавливался, повторял движения снова и снова.
– Молодцы! – воскликнул Рожер, когда жены послушались. – Теперь хлопайте и топайте в такт музыке.
Он принялся бить в ладоши, выбивал на булыжной мостовой устойчивый ритм.
– Ага, получается! – Рожер двинулся к Аманвах. – Когда окажемся рядом, подхвати меня под локоть, а я воспользуюсь твоей инерцией и раскручу тебя туда и обратно. Дальше так и продолжай.
– Как в шарусаке, – кивнула Аманвах.
Она плавно взяла его под руку и чуть подпрыгнула, помогая ему себя раскружить. Ритм усвоила легко, хихикнула, когда приземлилась, и повторила па.
– Теперь Сиквах! – обратился Рожер ко второй жене и с поклоном протанцевал в ее сторону.