Если он останется официальным главою Министерства иностранных дел, а Гирс будет негласным работником, если на главных дипломатических постах будут оставаться прежние личности, то едва ли можно ожидать лучшего оборота дел, даже несмотря на перемещения их одного на место другого. Убри едва ли будет в Вене действовать успешнее, чем действовал до сих пор в Берлине; Новиков окончательно уронит наше положение в Константинополе; князь Лобанов будет нулем в Лондоне, да и Сабурову едва ли удастся уладить дело в Берлине. Недаром в публике острят: «А вы, друзья, как ни садитесь, всё в музыканты не годитесь».
С Сабуровым я встречался уже два раза, мы сговорились съехаться, чтобы потолковать [основательно] о программе предстоящих ему переговоров с князем Бисмарком. Но я начинаю опасаться, что и тут ничего не выйдет;
потому, во-первых, что секрет уже нарушен, а во-вторых, потому что Сабуров, как мне кажется, несколько легкомысленно относится к своей задаче.
В самый день приезда в Петербург я имел во дворце коротенький разговор с великим князем Константином Николаевичем о современном нашем внутреннем положении. Он просил меня заехать к нему на днях, чтобы докончить начатую беседу.
Между тем из Болгарии и Черногории получены известия не совсем благоприятные. Князю Александру не удалось составить новый смешанный кабинет, во главе которого стал бы Каравелов; народное собрание не согласилось изменить свой адрес; решено распустить собрание. Шепелев предсказывает важные усложнения. Из Черногории же получено известие о кровопролитном столкновении турок с черногорцами в Гусинье. Подробности еще неизвестны, но, кажется, черногорцы одержали верх, с большими, однако же, потерями.
26 ноября. Понедельник. Вчера утром я сделал несколько визитов, между прочими – Сабурову, Абазе, Грейгу и другим. С Сабуровым мы имели довольно продолжительный разговор, в котором я, со своей стороны, старался уточнить, что переговоры его с Бисмарком не представляли бы для нас никакой положительной цели, если б оставлен был в стороне вопрос восточный. Для нас это самое больное место, и вся наша забота именно в том и должна состоять, чтобы не допустить никаких изменений в нынешнем status quo на Балканском полуострове. Сабуров в присланной мне накануне записке своей возлагает слишком большие надежды на предполагаемое усиление наших морских средств в Черном море. Я доказывал, что создание флота не может быть делом двух-трех лет, особенно при настоящем взгляде Морского министерства и настоящих финансовых средствах.
С Александром Аггеевичем Абазой также имел я продолжительный разговор о настоящем внутреннем положении России; он высказывал мысль о совершенной необходимости новых существенных реформ в государстве. Я возражал, что не имею никакой надежды на осуществление такого желания в близком будущем, так как необходима для того полная перемена и в личном составе, и в настроении высшей правительственной власти.
Грейга не застал дома; но едва возвратился к себе, как он сам ко мне приехал. Мы переговорили только о средствах к сокращению расходов военных, чтобы уравновесить смету будущего 1880 года. При заявленных Военным министерством цифрах ожидается в общей росписи дефицит до 25 миллионов, чего допустить невозможно.
Нынешний день прошел весь в торжествах по случаю Георгиевского праздника. Утром обычный выход и внутренний парад в залах Зимнего дворца; потом обед на 750 кувертов. Всё обошлось по заведенному порядку. За столом государь произнес сначала тост в честь императора Вильгельма, старейшего из георгиевских кавалеров 1-й степени; затем тост всем кавалерам этого ордена; после чего я принял на себя (как старший из кавалеров 2-й степени) поднять бокал за здравие и долгоденствие самого государя. Как следовало ожидать, тост этот вызвал шумные и продолжительные возгласы «ура!» при звуках народного гимна.
Сегодня нашел я у себя в числе визитных карточек и карточку князя Горчакова.
27 ноября. Вторник. После моего доклада государь приказал мне подождать прибытия князя Горчакова с Гирсом, на случай если б у них в докладе оказалось что-либо, требующее моего присутствия. Однако же Гирс предварил меня, что у них нет вовсе никаких дел, кроме канцелярских мелочей, а потому я и не остался, а воспользовался свободным утром, чтобы сделать еще несколько визитов; между прочим – министру внутренних дел Макову. По дороге заехал в Военно-юридическую академию и в приготовительные классы Пажеского корпуса.
Позже был у меня генерал Гурко. Он выражал сетования свои на настоящие неловкие отношения его с наследником цесаревичем, который, будучи корпусным командиром, а следовательно, подчиненным главному начальнику округа, не хочет войти в свою роль и ставит его, Гурко, в самое фальшивое положение. С самого назначения генерала Гурко в настоящую его должность наследник цесаревич не скрывал своего к нему нерасположения.
Сегодня в манеже было угощение обедом нижних чинов, кавалеров военного ордена. Я не присутствовал при этом; пропустил также и заседание Комитета министров, в котором заседать – терять время. По болезни генерала Игнатьева (отца) председательствует принц Петр Георгиевич Ольденбургский. [Можно представить себе, что это за комическое заседание.]
28 ноября. Среда. Сегодня, по случаю годовщины взятия Плевны, было утром молебствие в Малой церкви Зимнего дворца, а в 6 часов – большой обед, к которому были приглашены все лица, находившиеся в свите государя во время кампании, и все наличные начальники частей войск, участвовавших в осаде Плевны.
Торжества эти не помешали мне заехать утром в Пажеский корпус, а позже председательствовать в Военном совете.
29 ноября. Четверг. Принц Петр Георгиевич Ольденбургский несколько раз заявлял мне, что имеет надобность видеться со мной, и требовал, чтобы я назначил ему час свидания. Условлено было, что я приеду к нему сегодня после моего доклада. Оказалось, что [вся] цель этого свидания состояла в том, чтобы еще раз убедить меня в необходимости общего разоружения Европы и установления вечного мира. С горячностью и всегдашнею бессвязностью принц повторял всё, что я много раз уже слыхал от него: и о письмах его к Наполеону III, Тьеру, Бисмарку, и о произнесенных им в разных случаях спичах о мире, и даже о сочиненной им самим, для своего памятника, эпитафии и проч., и проч. Можно бы подумать, что находишься в психиатрической больнице.
Продолжительная эта аудиенция принца не избавила меня от обеда, к которому я получил вчера приглашение. Обеды принца по четвергам [справедливости ради] бывают обыкновенно очень изысканы, притом место хозяйки занимает принцесса Евгения Максимилиановна – женщина чрезвычайно милая и симпатичная [к которой нельзя не питать сочувствия].
Утром посетил я Инженерную академию и училище.
30 ноября. Пятница. Ездил в Аничков дворец расписаться у наследника цесаревича, который только вчера переехал в Петербург из Царского Села, где удержан был болезнью долее, чем предполагал. Затем бóльшую часть утра провел в осмотре военно-учебных заведений.
1 декабря. Суббота. После моего доклада происходило у государя совещание по делам политическим. Участвовали, кроме наследника цесаревича и великого князя Владимира Александровича, князь Горчаков, Гирс, Убри, Сабуров и я. Речь шла о программе предстоящих переговоров Сабурова с Бисмарком. Хотя проект был составлен Гирсом еще до приезда канцлера и последний до сих пор не усвоил себе существа дела, однако же у него хватило ловкости в присутствии государя разыграть роль главного руководителя: он сам прочел проект программы и, воздержавшись от рассуждений, довольно искусно скрыл отсутствие мысли и знакомства с делом. Сабуров несколько возражал на включение в программу вопроса о проливах; Гирс и я доказывали, что выпустить этот важнейший для нас вопрос значило бы заключать с Германией условия без всякой для нас выгоды.
Государь одобрил программу; Сабуров успокоился объяснением, что результат соглашения относительно проливов будет, конечно, зависеть от большей или меньшей податливости германского канцлера, большей или меньшей искренности его желания сблизиться с нами.
Сегодня, в час пополудни, происходил в манеже первый высочайший смотр войскам гвардии – Преображенскому полку и лейб-гвардии Саперному батальону. Такие смотры будут повторяться по три и четыре раза в неделю, вплоть до Рождества. Государь освободил меня от присутствия на этих смотрах в те дни, когда будут у меня другие служебные обязанности.
Визит турецкому послу.
2 декабря. Воскресенье. На разводе государь был как-то особенно не в духе; подъехав к турецкому послу, высказал ему неудовольствие свое по поводу новых замедлений в передаче Гусинье черногорцам.
По сведениям из Афганистана положение там англичан приняло неблагоприятный оборот.
3 декабря. Понедельник. Прием в канцелярии Военного министерства представляющихся и просителей был сегодня особенно многочисленный.
Потом заседание Государственного совета. Обменялся несколькими словами с Валуевым опять по поводу любимой его мысли о преобразовании Государственного совета. После же заседания и Особого присутствия по делам воинской повинности остался я наедине с великим князем Константином Николаевичем. Тот же вопрос – что нам делать, чтобы выйти из настоящего невыносимого положения? Я высказал великому князю мнение, что при настоящем общем неудовольствии в России нельзя ограничиться какою-либо одною мерой, и притом такой фиктивной, как предлагаемое, например, привлечение в состав Государственного совета некоторого числа временных делегатов от земств. Что будут делать эти представители земства в составе Государственного совета, когда все заботы высшего правительства направлены к усилению мер строгости, когда предоставлен администрации, на всех ее ступенях, полный произвол, когда вся Россия, можно сказать, объявлена в осадном положении? При настоящем настроении государя было бы совершенно несвоевременно возбуждать вопрос о какой бы то ни было реформе, имеющей характер либеральный. Великий князь не противоречил мне и, по-видимому, соглашался с моим взглядом.