[92]? Первый выстрел под Дульцинье может повести к таким усложнениям, какие никто до сих пор не предвидит. Европа может опять очутиться в положении крайне неловком, унизительном, и неужели снова, как в начале 1877 года, перенесет флегматически пощечину от турок!
Между тем австро-венгерский первый министр Хаймерле приезжал в Берлин и имел свидание с князем Бисмарком в Фридрихсруэ. Шла речь о соглашении между Австрией и Россией по делам Балканского полуострова. Германский канцлер опять принимает на себя роль «нотариуса»; конфиденциально сообщает Сабурову о готовности Венского кабинета не противиться слиянию Болгарии с Восточной Румелией при известных условиях с тем только, чтобы Россия дала Австрии волю распоряжаться в Македонии [и на Нижнем Дунае] и помогла ей связать по рукам и ногам Сербию. К счастью, Сабуров не попался в ловушку, понимая, что венские предложения почти нахальны. Но добродушный посол наш в Вене не сознает того; польщенный конфиденциями австрийского первого министра, Убри чуть не умиляется в донесениях своих разговорами с Хаймерле.
21 сентября. Воскресенье. В течение недели положение дел на востоке еще более усложнилось. Союзные кабинеты увидели на практике результаты платонической их политики и убедились в том, что мирная прогулка союзной эскадры, получившая название демонстрации, привела Европу к положению безвыходному и унизительному. Умирающая Турция перед агонией издевается над бессилием целой Европы. После своей дерзкой циркулярной ноты Порта от имени султана (который лично ведет дела, часто помимо своих министров), заявила, что если демонстрация будет отменена, то все вопросы решатся к общему удовольствию до 3 октября (по новому стилю). Срок этот наступил сегодня; еще не знаем, в чем именно заключается это пресловутое разрешение вопроса; но, судя по всему предшествующему, можно ожидать какой-нибудь новой турецкой увертки с целью лишь протянуть время до той поры, когда действия на море сделаются невозможными.
Никто уже и не доверяет обещаниям турецкого правительства; но как Австрия, так и Франция продолжают отказываться от всяких действий, которые могли бы повести к военным столкновениям. Италия выказывает двуличную политику; Германия продолжает играть роль равнодушного зрителя; дошло до того, что Лондонский кабинет спрашивает у нас, что полагали бы мы предпринять в случае окончательного отказа Порты исполнить требования Европы. Гирс видит в этом вопросе желание англичан вызвать с нашей стороны предложение – предпринять решительную угрозу флотом самому Константинополю. Но вчера решили дать Англии ответ уклончивый; мы скажем им вот в каком смысле: вы затеяли дело, так и придумывайте, как распутать его, а мы готовы помогать.
Дело китайское приняло новый оборот; по всем получаемым гласно и негласно известиям, правительство богдыхана, не на шутку напутанное нашими военными приготовлениями и советами дипломатов, очень желает покончить переговоры в Петербурге и дало своему посланнику Цзену полномочия самые обширные, лишь бы не переносить переговоров в Пекин. Полномочия эти доходят даже до разрешения ратифицировать Ливадийский договор без перемены, если окажется невозможным иначе покончить дело, и для того китайское правительство просит продлить условленный в договоре годичный срок для обоюдной ратификации. На это заявление дан ответ, что императорское правительство готово выслушать новые заявления Цзена и если увидит в них действительную возможность мирного окончания дела, то согласно и на продление срока для ратификации. Между тем от генерала Кауфмана вытребовано уже мнение о том, как полагал бы он выгоднее для нас изменить предположенную в Ливадийском договоре новую границу с Китаем, если б мы нашли необходимым отказаться от удержания за собою всей долины реки Текес с Музартским горным проходом.
25 сентября. Четверг. Обещанное султаном разрешение спорных вопросов оказывается дерзким вызовом целой Европе; султан с нахальством требует отмены морской демонстрации не только по настоящему случаю, но и на будущее время, обнадеживая окончанием спорных дел, однако же не в смысле требований Европы, а согласно желанию самой Порты. При этом напоминается о праве Турции на основании Берлинского трактата занять Балканы. Эта выходка превосходит всё, что до сих пор Турция позволяла себе перед какой-либо из держав. Она вполне понимает бессилие европейского союза и как будто издевается над пресловутым согласием великих держав.
Английское правительство более всех должно чувствовать это оскорбление. Лорд Гренвиль немедленно сделал новое предложение: по невозможности в настоящее время года одним флотом заставить турок уступить Дульцинье черногорцам, обратить союзную эскадру к Смирне и захватить этот порт с его таможней в виде залога, для принуждения Порты исполнить ее обязательства. На предложение это сейчас же дано согласие Россией и Италией; прочие же державы и тут колеблются; еще нет решительных ответов ни из Вены, ни из Берлина, ни из Парижа. Между тем всякая проволочка в таком деле может повредить ему: турки успеют принять свои меры и, пожалуй, не удастся европейскому флоту занять и Смирну без выстрела. Не совсем даже понимаю, как предполагается исполнить это предприятие без десантного войска и при непременном условии избегнуть употребления оружия.
30 сентября. Вторник. В последние мои поездки в Ливадию не узнал я ничего нового о ходе восточного вопроса. Продолжается обмен телеграммами между кабинетами; всё более и более обнаруживается рознь между ними. Австрия и Франция почти уже отказались от участия в предположенном Англией занятии Смирны в виде залога; Германия закулисно убеждает султана уступить Дульцинье безусловно, дабы тем дать благовидный предлог державам отменить начатую союзную демонстрацию. Италия, первоначально так поспешившая согласиться на предложение Англии, теперь ставит условием согласие других кабинетов. Таким образом, только Россия продолжает идти заодно с Англией в решительных мерах для побуждения Турции к исполнению требований Европы. Но и сама Англия не решится действовать только вдвоем с Россией.
Между тем Сабуров из Берлина телеграфирует, что князь Бисмарк заявил ему о согласии Австрии на те условия, на которых еще в феврале месяце предполагалось восстановить тройственный союз. Сегодня при докладе Гирса государю об этих условиях я высказал мнение, что с февраля положение дел значительно изменилось; те условия, которые мы тогда считали для себя желательными, уже теряют свое значение после падения кабинета Биконсфильда, так что проектированные в феврале взаимные обязательства оказываются ныне выгодными только для одной Австрии. Мнение это разделяют и Гирс, и сам государь. Положено выждать более обстоятельных письменных объяснений от Сабурова.
Не вижу также никакой выгоды в том, чтобы султан согласился только на уступку Дульцинье без всяких обязательств по всем прочим вопросам, как будто всё дело и заключается только в передаче одного этого пункта. Если Порта послушается убеждений германского императора и решится передать Дульцинье черногорцам, то Европа обрадуется такому благовидному предлогу для отмены предпринятых морских демонстраций и притворится удовлетворенною; а что же будут делать бедные черногорцы, оставшись одни лицом к лицу с албанцами на всем остальном протяжении спорной границы? Какого решения дождется Греция? Какой исход получат все прочие вопросы, истекающие из Берлинского договора и остающиеся невыполненными?
4 октября. Суббота. Начались на месте непосредственные переговоры черногорцев с Риза-пашой[93] об условиях уступки Дульцинье. Англия видит, что, кроме России, никто не поддержит ее в мерах против Турции.
Переговоры Бютцова с Цзеном не подвигаются так успешно, как мы надеялись. Сегодня мы с Гирсом общими силами сочинили телеграмму к барону Жомини в том смысле, чтобы заявить Цзену наши решительные условия, предупредив его, что в случае невозможности немедленно решить дело в Петербурге на этих основаниях дальнейшие переговоры будут перенесены в Пекин и поручены адмиралу Лесовскому.
Сегодня день полкового праздника гвардейских казаков и Собственного е. в. конвоя; по обыкновению, был в Ливадии молебен, церковный парад конвою и затем обед казакам под навесами у оранжерей. При этом случае в первый раз государь показался в публике и перед частью войск вместе со своей новой супругой и детьми. Мальчик был даже одет в казачью форму Собственного конвоя. Официальное появление княгини Юрьевской произвело на всех нас тяжелое впечатление. Позже, возвращаясь по почтовой дороге в Симеиз, я встретил коляску, в которой государь катался со своей новой семьей под охраной многочисленного конвоя. Грустно и жаль его.
5 октября. Воскресенье. Утром я занялся приведением к концу начатой мною ранее записки о возможном разрешении восточного вопроса в случае окончательного распадения Оттоманской империи. Быть может, предположения мои – несбыточная утопия; однако же я все-таки намерен показать свою записку Гирсу и спросить предварительно его мнения. Если предлагаемый мною способ решения этого грозного вопроса и окажется несбыточным, то все-таки я твердо убежден, что всего хуже и опаснее оставлять течение дел на произвол случайных обстоятельств и не приготовиться к неизбежной катастрофе заблаговременным соглашением между большими державами.
7 октября. Вторник. Сегодня прибыл в Ливадию наследник цесаревич со всей семьей. Встреча была на пристани в Ялте обычным порядком. По этому случаю я возвратился в Симеиз позже обыкновенного.
Вопросы политические плохо подвигаются вперед. Относительно Дульцинье еще неизвестно, как идет дело между турками и черногорцами. Есть сведения, что в Смирне турки принимают меры обороны: кладут подводные мины, возводят укрепления. Между державами всё более и более обнаруживается рознь. Из донесений Сабурова о его секретных совещаниях с Бисмарком (проезжавшим через Берлин) и Гогенлоэ видно, что германский канцлер возобновляет прежние свои сладкие речи в отношении к нам, уверяет, что Австрия теперь вполне готова сблизиться с нами на основании тех соглашений, которые были начаты еще зимой, то есть признать неприкосновенность Босфора и Дарданелл, возложив охранение этого ключа Черного моря на султана. В этих видах считают необходимым, будто бы в интересах самой России, во что бы ни стало поддержать Порту от окончательного распада –