После заседания Государственного совета заехал я навестить больного А. А. Баранцова, которого нашел в менее тяжелом положении, чем ожидал.
9 декабря. Вторник. После моего доклада у государя продолжительный доклад Гирса. Главным предметом обсуждения были последние разговоры Сабурова с Бисмарком, перед самым отъездом нашего посла из Берлина. Привезенное им самим донесение об этих разговорах не совсем удовлетворяет ожидания государя.
Из дворца ездил я в Академию Генерального штаба, где послушал чтение одного из офицеров выпускного класса. Затем присутствовал в Комитете министров и Кавказском комитете. Перед обедом были у меня Сабуров и Бютцов. Первый выразил желание, чтобы мы с ним и Гирсом предварительно сошлись для серьезного обсуждения последних предложений Бисмарка, прежде доклада о них государю. Бютцов прочел мне проектированные им статьи нового договора с Китаем. Условия эти до того смягчены против Ливадийского договора, что, кажется, со стороны Цзена не может уже быть никаких возражений: мы уступаем ему по всем пунктам. Решено даже отказаться от предложенной им самим прибавки 2½ миллионов рублей к сумме, выговоренной в Ливадийском договоре в вознаграждение наших издержек по занятию Кульджи. Сегодня испрошено Гирсом у государя соизволение на эту великодушную с нашей стороны уступку.
16 декабря. Вторник. В течение недели несколько раз приезжал ко мне посол Сабуров, чтобы снова толковать о редакции предполагаемого соглашения между тремя империями. Мы придумали многие значительные исправления и дополнения к статьям, формулированным князем Бисмарком. Некоторые полезные указания были даны и послом нашим в Вене Убри.
Были также новые совещания по редакции окончательных условий с китайским уполномоченным. Гирс на днях объявил мне с радостью, что Цзен сам предложил прибавку к прежней сумме вознаграждения за оккупацию Илийской долины: вместо 2½ миллионов рублей металлических он уже предлагает 4 миллиона, что с прежними 5 миллионами составит 9. От такой прибавки Гирс полагает не отказываться.
Сегодня после моего доклада назначено было у государя совещание с Гирсом и обоими послами – Сабуровым и Убри – по предполагаемому секретному соглашению между тремя императорами. Окончательно выработанный общими силами проект одобрен государем, и на этот раз наследник цесаревич отозвался также сочувственно. Если князь Бисмарк даст свое согласие на эти условия без изменений, то, кажется, мы можем быть довольны.
Также и по китайским делам, по-видимому, достигнут удовлетворительный исход. Цзен остался весьма доволен предъявленными ему условиями и объявил, что мог бы подписать их без предварительною сообщения в Пекин, но из осторожности все-таки спросит разрешения по телеграфу.
В последние дни я страдал нервной болью во всей правой стороне тела, так что, кроме выезда во дворец в дни докладов, избегал всякого движения.
31 декабря. Среда. Вот и последний день года, оставляющего во многих отношениях тяжелые воспоминания. Последние две недели я не заглядывал в свой дневник; нечего было отмечать в нем. Политика в застое. Вся Европа только и думает о внутренних своих делах, страшно боясь расшевелить опять нескончаемый восточный вопрос. Оба наши посла – Сабуров и Убри – возвратились на свои посты с новою программой для восстановления тройственного союза императоров. Выйдет ли из этого что-нибудь прочное и действительное – трудно предсказывать: дело в том, что у всех трех правительств залегло глубоко в сердце и убеждениях взаимное недоверие. Этим объясняется тот странный факт, что среди общего желания сохранить мир одновременно с самыми дружескими переговорами о союзе принимаются в пограничных областях всех трех империй (особенно же в Германии) деятельные и дорогостоящие военные меры.
В продолжение этих двух недель я выезжал из дому только к докладам во дворец и никуда больше, по причине боли в ноге. Однако же сегодня должен был сделать исключение и присутствовал в экстренном общем собрании Государственного совета по случаю утверждения финансовой росписи на будущий 1881 год. Несмотря на все усилия сократить расходы, оказалось невозможным свести баланс; официально заявлен дефицит в 50 миллионов рублей. По этому поводу сегодня в Государственном совете произнесены были длинные речи: сначала Головниным, который поставил себе специальной обязанностью каждый год высказываться по делу смет; потом министром финансов Абазой и, наконец, государственным контролером.
Во всех речах звучала главная нота – финансы наши расстраиваются только благодаря Военному министерству; единственный способ поправить их – сократить армию и военные требования. Повторение этого мотива вызвало и меня на сцену; я должен был сказать несколько слов, чтобы объяснить почтенному собранию, что размеры наших военных сил зависят не от нашей доброй воли, а от политического положения Европы; что плохую услугу Отечеству окажет тот, кто предложит ослабить наши вооруженные силы ввиду всё продолжающегося возрастания сил и средств соседних с нами держав.
Само собой разумеется, что весь этот обмен речей имел характер[95] рассуждений академических; никто серьезно не верил возможности с нашей стороны подать пример разоружения, проповедуемого принцем Петром Георгиевичем Ольденбургским.
Сегодня получена телеграмма о кровопролитном бое, бывшем 23 декабря под Геок-Тепе, при заложении первой параллели. По соглашению с кавказским начальством решено отныне публиковать известия из Закаспийского края. По желанию Скобелева до сих пор воздерживались от оглашения его распоряжений и действий. Теперь уже наступил момент решительного столкновения; оставлять долее публику в полной неизвестности невозможно. В завтрашних же газетах, как столичных, так и тифлисских, в первый день нового года появятся военные известия из Закаспийского края.
Последнее дело 23 декабря было кровопролитно. Хотя у нас выбыло из строя, по показаниям официальной телеграммы, всего 74 человека, но в числе убитых был генерал-майор Петрусевич, смерть которого Скобелев признает весьма тяжелой потерей.
1881 год
2 января. Пятница. Вчера я был во дворце только с докладом, после которого немедленно возвратился домой. Боль ноги избавила меня от обязанности присутствовать на выходе и объезжать великокняжеские дворцы.
Сегодня совсем не выезжал из дома. Было у меня продолжительное совещание по проекту усиления новыми укреплениями нашей стратегической позиции на Висле. Предварительное предположение разработано особой комиссией (под руководством генерала Обручева) из способнейших наших специалистов по Генеральному штабу, Инженерному корпусу и артиллерии. В сегодняшнем совещании принял участие генерал-адъютант Альбединский с его начальником штаба князем Шаховским и генерал-майором Генерального штаба Пфейфером. Проект вообще одобрен; теперь остается вопрос, дадут ли нам денежные средства для осуществления этого проекта, хотя бы с рассрочкой на несколько лет.
А дело неотложно необходимое ввиду грандиозных мер, принимаемых нашими соседями в пограничных с нами областях. Пруссаки уже настроили громадные крепости и густую сеть железнодорожных путей; теперь австрийцы принялись также за работы. Кроме Кракова мы будем иметь под носом обширный укрепленный лагерь в Перемышле. Несмотря на скудость финансовых средств Австро-Венгрии, делегации в последней своей сессии не пожалели многих миллионов на военные сооружения, явно направленные против России.
3 января. Суббота. После своего доклада присутствовал я при докладе Гирса. Главным предметом его доклада были полученные от Сабурова донесения о беседах его с князем Бисмарком по возвращении в Берлин. Германский канцлер высказывается в самом благоприятном для нас смысле; он не только соглашается на все условия, которые были нами формулированы здесь, но идет еще далее и предлагает изменения и дополнения, выгодные для наших целей. Сабуров удостоверяет в том, что отношение личное Бисмарка к австрийскому первому министру совсем не так любовно, как мы предполагали; что германский канцлер был бы даже не прочь столкнуть Хаймерле, чтобы посадить на его место опять графа Андраши.
Что касается императора Вильгельма, то он выказывает самое теплое сочувствие к делу восстановления тройственного союза. Но весьма сомнительно, примет ли австрийский министр те условия, которые будут заявлены ему от имени Германии. Сговорились, чтобы условия эти прежде всего были открыты лично императору Францу-Иосифу великим герцогом Саксен-Веймарским, который с этой целью вызван в Берлин. Герцог пользуется полным доверием и уважением всех трех императоров. Наш государь уже написал ему собственноручное письмо. В одно время с объявлением проекта Францу-Иосифу принц Рёйсс заявит его австрийскому первому министру. Таков план, придуманный самим Бисмарком. Все соображения и предложения Сабурова одобрены государем, и в таком смысле Гирс редактировал ответную депешу.
В городе много толкуют о магнетических опытах Ганзена, датчанина, производящего необыкновенные действия над объектами, выбираемыми из публики. На днях он показывал опыты в Педагогическом музее перед большим числом врачей; вчера же был приглашен во дворец. Непостижимая сила, которой один человек может почти мгновенно приводить другого в состояние полного бесчувствия и окоченения, приводит в изумление.
5 января. Понедельник. У меня было продолжительное совещание по вопросам, возбужденным управляющим Министерством народного просвещения Сабуровым относительно университетских порядков. Началом этому делу послужила записка, поданная государю еще в Ливадии за общей подписью Сабурова и моей. Предположения Сабурова о снятии с университетской молодежи драконовских строгостей, введенных со времени беспорядков 60-х годов, приняты были государем одобрительно, но с тем, чтобы подвергнуть их обсуждению всех министров, в ведении которых состоят разные высшие учебные заведения. С этою целью и собрались сегодня у меня граф Лорис-Меликов, Абаза с товарищем Бунге, Посьет, князь Ливен, Победоносцев, Делянов и Исаков. Заседание началось длинным изустным изложением Сабурова; весьма хорошо развил он соображения, по которым мы находим необходимым изменить существующие порядки в университетах и в соответствующих им специальных высших учебных заведениях.