– Читайте нашу повесть внимательно.
– В ней есть указание на место, где скрыто богатство.
– Найдите это богатство.
– Оно ваше.
– 500 фунтов стерлингов – не каждый день валяются на улице.
– Может быть, вам нужно сделать к ним только 2 шага.
И так дальше. Можете себе представить, с каким вниманием читает клерк всю эту литературу. Дай Бог Шекспиру и Диккенсу, чтобы им хоть половину такого внимания уделяли мистеры Габбарды.
Сделать из литературы спорт, свести ее на степень ребуса, заменить культурную ее ценность – копеечной, – вы только представьте себе, какую нужно иметь для этого духовную физиономию, какие нужно предъявлять требования к жизни!
Но «Tit-Bits» (а по-русски: «Лакомый кусочек») даже и не претендует на то, чтобы вы читали его. Можете не читать. Только бы вы купили его. Ежели вас постигнет какая-нибудь катастрофа – крушение поезда или что-нибудь такое, – то пусть только в вашем кармане окажется номерок «Tit-Bits», и ваше семейство получит от солиднейшего страхового общества («Ocean Accidents and Guarantee Corporations», Ltd.) – 1 000 руб. страховой премии. До последнего дня «Tit-Bits» выплатил уже 147 000 руб. своим убитым читателям.
Легко вообразить то благоговение, которое питают почтенные отцы семейства к своей в полном смысле «ценной» литературе. Но как, должно быть, презирают себя авторы подобных статеек, не надеющиеся на самостоятельную ценность своих произведений!
Но я был бы низким клеветником, если бы не рассказал вам о попытках сотрудника «Лакомого кусочка» отдаться порывам самоценного творчества.
На первой же странице этого драгоценного журнала помещен целый ряд статеек, за чтение которых никто вам денег не заплатит. Статейки эти составляют зачастую весь научный багаж мистеров Габбардов.
Вот образчики этих научных сведений:
– Племянник папы Пия X продает в Австрии мороженое.
И больше ничего. Точка. Далее следует столь же глубокое научное изыскание:
– Самый старый учитель в мире – несомненно герр Дорфер в Пруссии.
– Самый короткий брак произошел недавно в Америке. Через 11 минут после знакомства молодая чета была обвенчана…
И так до бесконечности. Жаль только, что никак нельзя проверить эти интересные сведения.
А вот образчик здешнего остроумия:
– Ваше предложение руки и сердца сделано так внезапно… Но я принимаю его.
– Ах! – воскликнул жених-приказчик, – возьмете ли вы эти вещи с собою или прикажете послать на дом?..
Представьте себе публику, которую могут заинтересовать, увлечь и привлечь такие произведения человеческого ума. И перед вами предстанет во всем своем духовном убожестве обширнейший класс английского общества.
Мистер Габбард, которому удалось-таки отыскать пятитысячное «treasure»[198], достойный представитель этого класса – и знакомство с его любимым журналом совершенно избавляет вас от знакомства с ним самим. Ибо в Англии больше, чем где-либо, справедлива русская пословица:
– Скажи, что ты читаешь, и я скажу тебе, какого цвета твои штаны.
4
Лондон (От нашего корреспондента)
25 августа (7 сентября)
Еще несколько дней, конец привольным каникулам, пора взяться за книжку. Издательские фирмы выпустили к сезону целую кучу учебников. Между ними нет ни Корнелия Непота, ни Цезаря, зато есть одна под странным заглавием «Книжка гражданина». Вышла она уже 452-м изданием и написана для английских школьников в возрасте от 10 до 12 лет. Книжка эта так замечательна, что я надеюсь на днях основательно побеседовать с вами о ней. Теперь же мне нужно привести из нее только 2–3 выдержки. Вот что между прочим говорит ее автор:
«От одного единственного голоса (на парламентских выборах) может зависеть положение страны, и она может быть ввергнута в несчастие или в благополучие, согласно тому, дадите ли вы голос в пользу умного и честного члена или в пользу того, кто стремится в парламент с плохими целями, не помышляя даже оправдать возложенное на него доверие. Я бы хотел, чтобы вы задумались на мгновение над тем, как необходима осмотрительная подача голоса и как серьезно каждый избиратель должен смотреть на свое право складывать[199] бумажку и бросать ее в ящик. Ведь – шутка сказать! – эта бумажка избирает члена Британского парламента, – а нет во всем мире никого, кто бы мог причинить столько добра и столько зла, как Британский парламент» (стр. 40, 41).
Эту цитату я привел вам для того, чтобы хоть сколько-нибудь объяснить ту яркую печать самостоятельности, которой отмечено все, что ни делает англичанин, с детства привыкнув к тому, что от него самого зависит его счастье, что между областью его «я» и областью «не я» нет никаких враждебных отношений, – он зорко блюдет, чтобы связь между этими двумя областями не прекращалась ни на минуту. L’êtat c’est moi[200] – это может сказать каждый британец, от первого министра до последнего извозчика; отсюда – тот неустанный контроль за каждым мероприятием правительства, то неуклонное наблюдение за каждым самомалейшим начинанием в правящих сферах. Характерная мелочь: в Англии никто ни на какой двери не вывесит табличку – «вход посторонним лицам воспрещается» без того, чтобы не объяснить, на каком основании делается это запрещение. Англичанин читает газету не для того, чтобы пощекотать праздное любопытство, не для того, чтобы зачем-то узнать, что в таком-то селе баба родила тройню, что королева германская выехала туда-то и что такого-то младенца съела свинья, – нет, он смотрит на чтение газеты как на свой гражданский долг, ибо он знает, что от него зависит повернуть в ту или другую сторону события, изложенные в газете; газета в его глазах – это рапорт гражданину о подведомственных ему делах. Каждый извозчик знает, что министр, член всемогущего парламента, обязан ему отчетом, состоит под его, извозчика, надзором – и потому считает себя просто обязанным самым близким образом познакомиться с политикой этого министра. И министр, в свою очередь, – готов представить отчет всякому гражданину, привести все доводы в свою защиту – и это, конечно, только поддерживает его престиж. Вот, например, сегодня во всех газетах появилось письмо Чемберлена. Повод к письму, казалось бы, самый нестоящий. Какой-то англичанин, прочитав один из бесчисленных памфлетов против Чемберлена, где указывалось, что нынешняя политика министра колоний противоречит его прежним убеждениям, прислал Чемберлену памфлет и попросил его объясниться по этому поводу. На другой же день от Чемберленова секретаря пришло такое письмо:
«Милостивый государь! Мистер Чемберлен поручил мне известить вас, что ваше письмо, заключающее копию памфлета, им получено и что ему чрезвычайно интересно было узнать, что молодая радикальная партия, как и старые тори, восстает против его реформы… Во время молодости м-ра Чемберлена о тори было распространено мнение, что они ничего не забывают и ничему не научаются. Теперь этого древнего лозунга придерживаются радикалы. Но ведь не трудно доказать даже до окончания распри по поводу фискальной политики, что перемены, происшедшие с того времени, как были произнесены указанные в памфлете речи Чемберлена, вполне оправдывают изменение его политики. С этими обстоятельствами нужно было непременно считаться. Примите и пр.»…
Я не говорю, насколько убедительно это письмо для защиты вечного Чемберленова лозунга: «Держи нос по ветру». Меня также не интересует, правильно ли был поставлен вопрос, я указываю только на принцип, поскольку он отражается на общественном укладе англичан.
Был только что на сионистском митинге в Ист-Энде. Делегаты, вернувшиеся из Базеля, давали там отчет о своих впечатлениях. Никогда и нигде не видал я такого восторга, каким сопровождались слова Зангвиля, что Палестина впервые за 18 веков стоит так близко к еврейской нации. – Только мирный политический путь, а не кровавая дорога милитаризма приведет нас в Палестину, – сказал Зангвиль, и рукоплескания многотысячной толпы на долгое время задержали его дальнейшую речь. На конгресс Зангвиль смотрит, как на подготовительный парламент. По его мнению, сионизм теперь – после сношений с великими державами – поднял евреев на такую высоту, с которой они уже не упадут. Закончился митинг благодарностью Англии – «этому испытанному другу евреев». Митинг значительно приподнял настроение Ист-Энда.
5
Лондон (От нашего корреспондента)
2 (15) сентября
«Странная вещь, непонятная вещь!»
Когда пошехонский человек думает о безостановочном шествии прогресса, о смелых завоеваниях разума, об умирании злых предрассудков – и о прочих столь же сладостных предметах, – в его представлении встает один величавый образ, имя которому – Англия.
Ему отрадно верить, что где-то там, за морем, далеко-далеко, есть такое учреждение, такой зеленый остров, где уже все «это» достигнуто, превзойдено, где даже собакам говорят «вы», где полисмены позабыли про необходимость «тащить и не пущать», где – и это почему-то особенно радует пошехонца – даже извозчики читают газету…
Колыхни хоть один пунктик этой веры – и пошехонец навек станет твоим врагом: уж очень приятны были его мысли.
Не покушаясь на его гнев, вы не можете указать ему хотя бы на то обстоятельство, что в газете извозчик читает исключительно крикетовые новости и что передовица его газеты написана на вечную величковскую тему:
– В зубы тому, кто не англичанин!
Или, например, на то, что нет в мире большего консерватора, большего противника всех реформ, всех перемен, какой бы сферы они ни касались, чем именно этот обитатель зеленого острова.
А между тем эта страсть ко всему старому, солидному, основательному – раньше всего бросается в глаза при знакомстве с Булем.
Нет, например, в Лондоне ни одной двери, где бы не было молотка. Под каждым же молотком табличка: просят позвонить. Стало быть, молоток не нужен. Зачем же он? А вот если вы зайдете в Британский музей, вы увидите, что во времена Вильгельма Завоевателя римляне научили саксов привешивать такие молотки. Значит, просто из уважени