И они пошли дальше, заходя в дома по какому-то списку. Очевидно, комендант Самойленко счел меня опасным… Третьего дня Прасковья Сем‹еновна› ходила к нему по поручению партии с.-р. объясняться по поводу обыска и ареста у одного из членов партии. Он прежде всего отказался объясняться по-русски, заявив, что он русского языка не понимает…
Образец «творчества» на местах: в «Киевской мысли» (от 3-16 апреля 1918 года за № 52) напечатано официальное сообщение фастовской продовольственной управы (от 12 апр‹еля› 1918 года за № 192) губернской продов‹ольственной› управе (в Киеве).
«5 апр. в мест‹ечке› Фастове состоялось собрание представителей продовольственных управ, созванное особоуполномоченным Осиповским, где он развил такую мысль, что „крестьяне — деревенские буржуи“ — должны кушать мало (!) и передавать хлеб ему, как власти, что он никого не боится, что за ним 580 пулеметов и 2 дивизии немцев, что никто не смеет пикнуть, а все должны только его слушать. Дать он ничего не может, а брать должен. Кто везет в город хлеб, тот мерзавец, подлец и предатель. Украина — „молодой ребенок“, и если „крестьяне-буржуи“ не отдадут хлеба, то им не видеть этой Украины… Верным способом борьбы с дороговизной он считает завязывание бабам юбки чубом и мазание смолой неудобопроизносимых мест и т. д.43. Так как г. Осиповскому вверена самая серьезная и ответственная работа в уезде, то по долгу совести управа считает необходимым обратить на это внимание губернской управы».
Следуют подписи.
Кажется, за все время царской власти не было курьеза нелепее этого. Поневоле приходит на память вопрос пророка: «Кто есть отпустивый осла дивия свободна, кто узы его разреши?»
3 мая
В Киеве переворот: 28 апреля в Киеве собрался съезд «хлеборобов-собственников», т. е. мелких землевладельцев (в союзе, конечно, с помещиками), отслужили молебен и провозгласили «гетманом» генер‹ала› Скоропадского44. Параллельно и, по-видимому, в связи с этим немецкий отряд явился в заседание Центральной рады и разогнал ее, арестовав некоторых членов и грубо произведя обыски у многих (в том числе и у предс‹едателя› Грушевского). Провозглашено новое правительство. Скоропадский в «вiдозвах» объявляет, что взял на себя спасение «piдноО Укра§ни», и назначает министров. Многие отказываются, как некоторые из Полтавы: Ю. Ю. Соколовский45, которому предложен пост мин‹истра› продовольствия, и, кажется, Лизогуб46 (земледелия). Видное участие в перевороте принимает, по-видимому, Гриневич — крупный помещик и откровенный черносотенец. Неизвестно еще, вступит ли Ник‹олай› Прок‹офьевич› Василенко…47 «Законы», принятые Радой относительно земли, отменены — сельские комитеты упразднены, земельная собственность объявлена неприкосновенной, хотя крупная якобы выкупается для наделения неимущих.
Вчера говорили, что будто Скоропадский уже убит «сечевиками»48, которые стоят за Раду… Возможно, но мне все-таки чувствуется, что если это так, то это случайность. Дурацкая «социализация земли» должна привести к реакции. Вопрос лишь в том, где эта реакция остановится. Декоративная «гетманщина» может подкупить интеллигенцию, а хлеборобы-собственники — в крестьянстве имеют значение: это казаки и зажиточные крестьяне, которых затеснили, собрания их разгоняли (как в Миргороде) и участников убивали (как председателя Коваленка в Константинограде). Теперь они внесут свою ненависть к «революции» и свои справедливые и несправедливые к ней претензии.
Соколовский, по-видимому, сначала согласился принять министерство продов‹ольствия› и для этого отказался принять должность полтавского гор‹одского› головы. Но потом отказался. Соколовский — умный, очень деловитый и порядочный человек. Лизогуб — октябрист, готовый на очень большие и лукавые компромиссы. Василенко — безусловно дельный и порядочный, был министром просвещения. Ушел, не соглашаясь с украинским воинствующим национализмом и шовинизмом. Едва ли и теперь пойдет[11]. Состав, вероятно, определится Гриневичем, т. е. — слепая реакция!
Самое плохое в этом — поддержка переворота немцами, без которых он, очевидно, совершиться не мог, а значит — может ли и устоять? Немцы в глазах большинства народа остаются врагами… Нашу внутреннюю болезнь — большевизм всякого рода, в том числе и земельный, — нам надо и пережить внутренне. Иначе — он только будет вогнан внутрь плохими средствами.
Как обыкновенно во все тревожные периоды, губ‹ернский› комиссар Левицкий из Полтавы «по неожиданной надобности» — уехал.
Председателем Совета министров называют Устимовича, — полтавец, кажется, Хорольского уезда, говорят, не умный человек, с запорожскими усами и «люлькой»; далее — Капнист, человек будто бы неглупый, но приспособляющийся…
Только на днях в своей последней речи Ленин с грустью заметил:
— Наша власть не железо. Наша власть кисель, а на киселе социализма не построишь[12].
20 мая
Третьего дня я отдал в «Вольную мысль» статью «Что это?»49, в которой говорил о требовании местного начальства (Иваненко, «губерниальный староста» нового гетманского правительства и его помощника Ноги), чтобы газета представлялась им на предварительную цензуру в сверстанном виде к 8 час. вечера! Нога — человек наглый и грубый, Иваненко (Сергей Сергеевич) бесхарактерный и слабый. В результате предварительная цензура превращается в карикатуру прежних порядков, и вдобавок Нога сначала «не принимает» для объяснений, потом кричит на представителей редакции: «Убирайтесь вон!» Я называю это реставрацией прежних губернаторских порядков… Статья, конечно, пошла на цензуру к тому же Иваненку, какому-то Козлову и Ноге. Произвела впечатление бомбы. В конце концов — половину пропустили, половину выбросили… После пробела осталась фраза: «Этим сказано многое» — т. е….именно цензурными пробелами?
Все это неумело, нагло и глупо. Хорошие люди из кадет ждут чего-то от гетманщины… Но силою вещей за переворотом ринулись щедринские ташкентцы, недоросли из дворян и какие-то Ноги (говорят — был чиновник у Кривошеина50) и поворачивают все по-своему… между прочим, — против «Вольной мысли», как газеты социалистич‹еского› направления, открыт форменный поход, и завтра моя Софья (ответственный редактор) приглашается к суд‹ебному› следователю (обв‹иняется› по 1034 ст.)51.
26 июня
Пропустил так много интересного, что не надеюсь восстановить хоть сколько-нибудь систематично. Принимаюсь продолжать с чего попало.
Террор опять носится в воздухе. Сегодня в газ‹ете› «Наша жизнь» сообщают сразу о террористических актах на двух полюсах русской жизни.
«(От наш‹его› кор‹респондента›)
ХАРЬКОВ, 25 июня. Из Москвы сообщают, что Николай II убит в поезде».
Эта мерзость есть вместе и огромная глупость: из слабого, безвольного, неумного человека, погубившего Романовых, делают трогательную фигуру мученика. Это очень на руку русской реставрации. Даже приверженцы монархии не стояли за Николая. Он, в сущности, был помехой для российского «роялизма». Его все-таки пришлось бы устранить. Это сделали какие-то глупые злодеи.
Второе известие:
«УБИЙСТВО ВОЛОДАРСКОГО».
(От наш‹его› корреспондента)
ХАРЬКОВ, 25 июня. В Петрограде из-за угла убит председатель Совета Рабочих Депутатов Володарский.
О Володарском отзывы очень плохие: говорят — демагог в худшем смысле, интриган и человек жестокий. Тем меньше оснований создавать в его лице жертву. Террор изжил сам себя давно, еще при прежнем строе. Если первое время можно было говорить о «деморализации», вносимой в ряды правительства отдельными террористич‹ескими› актами, то и это уже давно прошло. Среди многих убийств, подлых и жестоких, явился еще один вид: «из-за угла». И только.
4 июля
Известие об уб‹ийстве› царя опровергается. Известие о Володарском оказалось верно. Большевики считают, что это террористич‹еский› заговор, причем… даже, оказывается (совсем по-старому), «англичанин гадит»… О Володарском говорят, что он был нехороший человек и демагог в худшем значении слова… Но если это действительно террор, то лекарства не лучше болезни…
Носятся глухие слухи вообще… Идут «карательные экспедиции», а за ними обычные толки и предположения… Чего доброго, — выскочит опять кто-нибудь, как в филоновском деле…53 Как и тогда — это было бы нехорошо и глупо… Вместо разумного сопротивления и борьбы действительных сил — пошли убийства из-за угла и дикие репрессии… Никого этим запугать нельзя, а для интеллигенции — роль самая неподходящая: прислужничество перед массами, которые как раз не хотят признать лучшего, что может внести интеллигенция›, — так прислужничество худшим: убийствами из-за угла. И без того массы к этому склонны. Потакать этой склонности — не значит достойно служить народу…
Пишут, будто Мих‹аил› Алекс‹андрович› скрылся. В газете глухо говорят и о местопребывании царя…
20 июля
События бегут. В Москве с 6 июля восстание, организованное против большевиков левыми с.-р. Началось оно с убийства Мирбаха54. С.-р. не забыли старого приема и мало чему научились. Приезжие из Украины рассказали им, и, конечно, в преувеличенном виде, о настроении укр‹аинской› деревни против немцев. Есть это, конечно, и в других местах, но слабо для настоящего сопротивления немцам. А так как большевики теперь (по необходимости) пляшут под дудочку немцев, то умные левые с.-р. решили — убить посла Мирбаха, что и выполнили как по писаному: явились двое «по делу», для чего воспользовались офиц‹иальным› положением в «совете», частию подделав еще документы, и, убив Мирбаха выстрелом из револьвера, — выскочили в окно, бросив бомбу. Центр‹альный› комитет выпустил воззвание, в котором сообщает, что Мирбах убит по распоряжению комитета, и зовет к восстанию. Очевидно, комитет полагает, что если ко всему, что теперь совершается, прибавить еще два-три убийства «из-за угла», при помощи своего официального положения в большевистском правительстве, то это много поможет несчастной России.