1 Вера Чеберяк получила известность по нашумевшему делу М. Бейлиса (Киев, 1913). На основании ее показаний и других свидетельств Бейлису было предъявлено обвинение в ритуальном убийстве мальчика Ющинского.
2 «Лига спасения детей», созданная на Украине в 1918 году, оказывала большую помощь в спасении голодающих детей России. В Петроград, Москву, в разные районы отправлялись продукты питания, наиболее ослабевших от голода детей вывозили на Украину, в Крым и Новороссию, где были созданы специальные детские колонии. По инициативе В. Короленко в октябре 1918 года было основано Полтавское отделение Лиги. Вскоре он был избран его почетным председателем. В. Короленко принимал деятельное участие в работе Лиги и отстаивал ее существование перед всеми сменяющимися властями.
3 Г. С. Петров (1866–1925) — известный публицист, бывший священник. Во время Первой мировой войны был военным корреспондентом газеты «Русское слово». После революции выступал в разных городах с евангельскими проповедями.
4 Н. И. Бобриков (1839–1904) — генерал-адъютант, начальник штаба войск гвардии и Петроградского военного округа, финляндский генерал-губернатор (с 1898 года). Был убит в Гельсингфорсе местным националистом.
5 Вероятно, речь идет о С. Е. Бразоле (1851-?) — предводителе полтавского дворянства, гофмейстере, члене Государственного совета от дворянской общины.
6 С. К. Глинка-Янчевский (1844-?) — редактор газеты «Земщина», отражавшей взгляды монархистов.
7 Газета «Полтавщина» издавалась в 1905–1906 годах кружком местной интеллигенции. Редактировал газету Д. О. Ярошевич. В. Короленко состоял членом редакции газеты и поместил в ней несколько своих статей.
8 И. О. Немировский — бывший присяжный поверенный, в то время являлся членом тюремной инспекции.
9 Жена В. Короленко — Авдотья Семеновна с осени 1918 года находилась в Крыму, а затем в Одессе.
10 Очевидно, В. Короленко имел в виду В. Майского (И. М. Ляховецкий; 1884–1975). Короленко располагал неверными сведениями о том, что В. Майский был расстрелян Колчаком. В 1917–1918 годах В. Майский — член ЦК РСДРП. Осенью 1918 года — министр труда в правительстве Самарского Комуча, за участие в котором был исключен из РСДРП. В 1920 году порвал с меньшевиками, в 1921-м был принят в РКП(б). С 1922 года — на дипломатической работе. В конце февраля 1953 года был арестован, в 1955-м — помилован. Академик АН СССР.
В юбилейные дни «Русского богатства» в 1918 году В. Майский послал в редакцию большое приветствие — «„Русскому богатству“ в день его двадцатипятилетнего юбилея». — См.: «Минувшее. Исторический альманах», вып. 1. Париж, 1986; Москва, 1990, с. 307–311.
11 Историк, известный общественный деятель, издатель С. П. Мельгунов (1879–1956) в первые годы после Октябрьской революции арестовывался многократно. Первый раз — в сентябре 1918 года, затем в ноябре того же года. В. Короленко обращался к X. Раковскому по этому вопросу; за освобождение С. Мельгунова боролись и многие известные деятели: В. Д. Бонч-Бруевич, К. И. Ландер, А. В. Луначарский, В. Н. Подбельский, Д. Б. Рязанов, В. М. Фриче и др. (подробнее см.: С. Дмитриев. По следам красного террора. — «Наш современник», 1991, № 1, с. 142–155).
12 И. П. Белоконский (1855–1931) — публицист, прозаик, земский деятель, занимался статистикой. Был близок к народникам, в 1879 году арестован и в 1880 году сослан в Сибирь (Красноярск, Минусинск). На этапе познакомился с В. Короленко, переписка с которым продолжалась около сорока лет. В 1900-х годах был близок к «Союзу освобождения», затем к партии кадетов. После 1918 года И. Белоконский отошел от литературной работы.
13 В письме от 20 марта 1919 года В. Короленко писал X. Раковскому: «Прежде всего о „неблагонадежности“. Теперь она у вас называется „контрреволюционностью“. ‹…› Она — средство глупое, бесцельное и глубоко безнравственное, так как судит и карает не за поступки, а за „образ мыслей“. ‹…› Когда людей сажают в тюрьму только за то, что они хлеборобы, или за то, что они монархисты, то я считаю это посягательством на ту область, которая должна оставаться неприкосновенной, с чем можно бороться лишь убеждением и положительной деятельностью, но не карой. Карать можно лишь за поступки, а не за мысли. ‹…›
Далее: с кем или с чем вы воюете? Достаточно ли того, чтобы данный человек принадлежал к буржуазии или к хлеборобам, чтобы объявить его врагом народа, поставленным вне закона? Очевидно, недостаточно. ‹…› Иначе это будет не борьба за идеи и за новый уклад жизни, а звериная свалка. Если бы у нас была независимая печать ‹…› то Вы бы узнали, сколько по разным чрезвычайкам, особенно уездным, томится людей только за „звание“ или за убеждения. Сколько льется слез ‹…› сколько это вызывает недоумения, сочувствия к жертвам и даже негодования в самой широкой простой среде. И ‹…› из этих слез, вздохов, суждений, как из незаметных испарений, накопляются грозовые тучи. ‹…›
Почему я — не большевик и даже выступающий против большевизма — пишу все это? Вот почему. Приглядываясь к происходящему, я ниоткуда не вижу того, что мог бы признать настоящим, правильным, верным. Все партии несут односторонность, ослепление, жестокость. ‹…› Пока среди людей растет только озверение и свирепость. ‹…› И никто из вас, взаимно враждующих, этого не хочет как следует увидеть. Всем только бы победить противника. Это как в этой войне: не догадались, что проиграли все, в конце концов, даже победители. Мы, может быть, близки к таким страшным бедствиям, о которых нынешнее положение далеко еще не дает полного понятия. ‹…›
Еще два слова. Тюрьмы и чрезвычайки у нас перегружены. Когда-то один жандармский генерал ‹…› показал мне целый сундук, наполненный доносами, и сказал: „Мы не можем не давать им хода. Мы сами во власти доносчиков“. Подлейшее из бытовых явлений — охочий донос — действует во все времена при бессудности и произволе. И те самые охочие люди, которые прежде доносили жандармам, часто теперь доносят чрезвычайкам. ‹…› Но нет ничего опаснее, как очутиться во власти доноса. А ваши администраторы уже в значительной степени попали под эту власть. И это опять опасно для вас самих.
Говорят, что скоро откроет свои действия революционный трибунал. Говорят, предстоят расстрелы. Берегитесь этого средства. Виселицы не помогли Романовым, несмотря на 300-летние корни.
В политической борьбе казни вообще недопустимы, а их было уже слишком много. Жестокость заливает всю страну, и все „воюющие“ на внутренних фронтах в ней повинны. Вы, большевики, не меньше других. ‹…› А вот если бы нашлась сторона, которая сказала бы: довольно жестокостей, довольно мести. Мы не мстим политическим противникам, а только боремся с ними в открытом бою, — то это прежде всего поразило бы всех. Это было бы ново, и это показало бы поворот, на который способна только сила, сознающая себя и свои задачи.
Боюсь, что это утопия… Постарайтесь хоть ограничить, насколько возможно, применение казней. Я когда-то боролся с казнями, ставшими „бытовым явлением“, при царской власти. И теперь продолжаю следить за этим явлением. И должен сказать: такого разгула казней, подчас ничем, да, ничем не оправдываемых, я никогда себе не представлял.
Если бы Вы захотели и смогли положить предел хотя бы этому разгулу политических казней, — это было бы новое, истинно разумное и истинно полезное человеческое слово в страшной свалке, которою охвачена вся Россия и от которой она погибает ‹…›» (Отдел рукописей Российской государственной библиотеки (РГБ), ф. 135, разд. 11, карт. 16 а, ед. хр. 63, лл. 1–4. Письма В. Короленко к X. Раковскому опубликованы с разночтениями в «Вопросах истории», 1990, № 10).
14 Третий раз С. Мельгунов был арестован в марте 1919 года. Жена С. Мельгунова вновь обратилась за помощью к видным общественным деятелям, в том числе к В. Короленко. Тот немедленно написал письмо X. Раковскому. «Помните, я раз писал Вам об аресте С. П. Мельгунова в Москве. Вы тогда ответили, что, по справкам, среди арестованных его фамилия не значится. Это было верно: к тому времени он был уже отпущен. Но вчера я получил известие, что он арестован опять. Не знаю, какие преступления на него возводятся в смысле „неблагонадежности“. Но думаю, и даже уверен, что они не могут быть серьезны. А арест его — дело очень серьезное: он душа кооперативного издательства „Задруга“, около которого существует много литературных работников и работников печатного дела. ‹…› Не благодарю специально за приостановку бессудных казней, так как уверен, что Вы сделали это в интересах справедливости и самого большевистского правительства. Во всяком случае — это было нужное и хорошее дело со всех точек зрения». — Письмо от 15 апреля 1919 года (ОР РГБ, ф. 135, разд. 11, карт. 16а, ед. хр. 63, л. 15).
15 В. В. Меллер-Закомельский — барон, государственный и общественный деятель, член Государственного совета. В августе 1915 года в результате объединения в Прогрессивный блок буржуазно-помещичьих фракций IV Государственной думы и Государственного совета был избран председателем Бюро этого блока. Возглавлял контрреволюционную организацию «Совет государственного объединения России».
16 Д. Ф. Андро (1866-?) — землевладелец Волынской губернии, предводитель дворянства, член I Государственной думы; когда Одесса была занята французами, был эфемерным «министром внутренних дел».
17 21 марта 1919 года в Венгрии была провозглашена Венгерская советская республика, после падения которой 1 августа 1919 года была установлена диктатура Хорти.
18 Н. А. Григорьев (1894–1919) — штабс-капитан царской армии, украинский националист, петлюровский атаман, присоединился со своим отрядом к Красной Армии и участвовал в боях за Одессу; 7–9 мая он поднял антисоветский мятеж, который был подавлен. Григорьев убит махновцами 27 июля 1919 года. 24 августа в Одессу пришли войска Деникина, власть которого продержалась здесь до 7 февраля 1920 года.