Или же вовсе ничего не делать и углубиться в мои исследования религии, поскольку смерть близка.
Похоже, что в этом году году с сердцем у меня стало получше благодаря курсу инъекций; хотя в последние дни, похоже, снова начались боли.
Я начинаю потихоньку охватывать тему Традиции: мне недостает встречи с каким-либо серьезным человеком, чтобы ускорить мое вырождение.
Мы охвачены чем-то мрачным и монотонным; лично я могу этого избежать благодаря поэзии и молитве.
Зачем мне еще заниматься политикой? Во Франции, где больше ничего не произойдет, это непроста
1 Неизданная комедия "Жиль", в которой отражена драма дружбы Дриё и Арагона, по своему сюжету очень далека от романа "Жиль". "Людовик Святой" так никогда и не был написан. "Кагуляры" остались на стадии черновиков. Характер центрального персонажа романа объединяет в себе черты характера нескольких корсиканских друзей Дриё, в романе можно найти персонажей, вдохновленных образами Дорио, Мариона, братьев Леруа Ладюри и Галлимаров. По мнению Фредерика Гровера, "все эти персонажи встретятся в книге "Соломенные псы" (Andreu, Grover, op. cit., P 493). Книга о Франции так и не увидела свет. Мемуары вышли в форме трех эскизов: "Заметки к роману о сексуальности" (не изданы), "фрагмент мемуаров" (изд-во "Галлимар", 1982) и "Литературные дебаты" (в кн.: "О писателях". Изд-во "Галлимар", 1964. С 17-41).
тельно. Вместе с тем я возвращаюсь к Дорио, чтобы перед лицом немцев, которые проводят здесь никудышную демократическую политику, показать свою приверженность фашизму.
7 ноября
Роммель покинул Эль-Аламейн и отступил. Я возвращаюсь в ряды ППФ.1
Я начинаю думать, что немцам трудно будет победить. Тем самым конфликт между демократией и коммунизмом будет разворачиваться через головы немцев. Но и в этом случае немцы сыграют важную роль в зависимости от того, чью сторону они займут.
Я вступаю в ППФ для того, чтобы показать свою приверженность фашизму вообще, а не поддержку Дорио в частности, хотя я считаю что он, несмотря на свои недостатки, выше большинства французских политиков, всех французских политиков. Я вступаю в ППФ еще и потому, что хочу выразить свою иронию по поводу немецкой политики в Париже, которая состоит в безнадежной попытке присоединиться к демократии.
Хотят ли немцы демократии во Франции, чтобы обеспечить слабость в этой стране, либо они считают безнадежным делом думать о фашизме во Франции? Пожалуй, по обеим этим причинам. И они предпочтут скорее антиклерикальную и пацифистскую демократию, нежели такой полуфашизм, как в Виши - клерикальный, милитаристский и реваншистский.
Если немцы будут разбиты, что станет со мной? Смогу ли я дожить до того момента, когда разыграется
1 7 ноября Дриё отправляется на церемонию закрытия съезда ППФ под руководством Дорио. Председательствующий Виктор Бартелеми предоставляет ему слово, и Дриё объявляет о своем возвращении в ряды ППФ.
новая драма между коммунизмом и демократией? Или мне следует покончить с собой раньше? Или я буду в ссылке? Мы живем в эпоху между первым веком до Рождества Христова и первым веком новой эры, в эпоху ссылок, изгнаний, самоубийств. Это тяжелая эпоха, потому что побежденным буквально больше негде (хотя бы только на некоторое время) преклонить голову.
Могут ли немцы потерять Африку и при этом остаться победителями в Европе? Похоже, это сложно, учитывая слабость их позиций в Испании и Италии? Могут ли они завоевать Северную Африку до прихода англосаксов? Для этого им бы понадобилось захватить еще и Испанию. Это горная страна! А если они введут в бой один-два миллиона человек для войны в Африке и Испании против американцев, то на них с фланга нападут англичане, действующие на морях... Вырисовывается маневр англосаксов, он стал возможен благодаря сопротивлению русских.
Возможно, Германия скорее согласится отступить в Африке и на Западе, чем оставить Украину.
Германия отступит на Восток. Будет ли она там в роли защитника либерального Запада, либо она станет авангардом коммунистического Востока. Что будут делать силы СС?
Воскресенье 8 ноября
В последние дни под действием какого-то инстинкта я снова обратился к дневнику: дело в том, что разыгралась новая мировая драма.1 Итак, я погиб.
Германия погибла. Я надеюсь, что обрету смерть согласно моей всегдашней мечте, смерть, достой
1 Именно в ночь с 7 на 8 ноября 1942 г. англо-американские войска успешно высадились в Алжире и Марокко. И кроме того, 8 ноября немцы высадили десант в Тунисе.
ную революционера и реакционера, каковым я являюсь.
Хорошо себя чуствовать хозяином своей судьбы. В двадцать лет я мечтал служить в Интеллидженс сервис или в немецкой армии. В конце концов выбрал немецкую армию. Смогу ли я пойти в эту армию и умереть? Или я покончу с собой как римлянин?
Я уже месяцами думаю над этим выбором. Моим естественным выбором было бы пойти в СС, в дивизию "Норд" и погибнуть. В Финляндии, на Крайнем Севере, там, где климат является ужасной карикатурой на нордизм... но у меня геморрой, ишиас, аортит.
Остается смерть по-древнеримски. В любом случае я бы сказал свое слово, я бы плюнул на эту мерзкую цивилизацию, на это мерзкое существование в больших городах, на национализм и на демократию.
Я обожал Англию как наиболее значительное завоевание нордизма. Но я отвернулся от нее, потому что она заражена своим успехом.
Я ненавижу евреев. Я всегда знал, что их ненавижу. Когда я женился на Колетт Жерамек, я знал, что творил, и какую мерзость я совершаю. Из-за этого я никогда не мог ее поцеловать.
Немцы - придурки, да и я тоже. Это придурки исступленные, высокомерные, неуклюжие - как и я. Они замечательнейшим образом представляют все то, чем я мечтал быть. Я желаю лишь умереть вместе с ними. Я принадлежу расе, а не какой-то нации. Вот уже давно мы, завоеватели - франки и норманы - растворились в массе лигуров, жителей Альп. Франция продолжала разлагаться. Ее последним всплеском был Верден; когда я видел наступающую цепь немцев, и того офицера: высокого роста, двигавшегося в нескольких сотнях метров, которого я никогда не забыл и который погиб1 - и как я тогда ненавидел
1 Дриё упоминает этого офицера в книге "Комедия Шарльруа" (изд-во "Галлимар", 1934. С. 62), где даже дает ему имя: "Два года
своих однополчан, которые показали такой вялый героизм.
Я только что слушал радиопередачу, в которой голоса наемников коллаборационизма звучат совсем как голоса наемников еврейства в 1940 году.
Господи, как же я презирал всех этих коллаборационистов, этих мерзких пацифистов, всех этих Деа, всех этих из Эколь Нормаль, и еще Дорио, эту помесь фламандца с итальянцем, который черпает свою силу не знаю из какого европейского объединения, но в котором ощущается грязный разврат парижского рабочего.
Только что запретили собрание Дорио, то есть Ахенбах,1 этот предатель гитлеровской Германии, этот масон, это демократ и, видимо, на четверть еврей - завершил свое черное дело, которое начал два года назад.
Северная Африка наверняка потеряна. Операция американцев проведена эффективно, завершится одним ударом.
Генерал Жиро показывает себя в своем обычном виде, а презренная слабость Лаваля в том, что он его выпустил.2
Этот мерзкий Лаваль, эта помесь еврея с цыганом, эта куча, оставшаяся после проехавшей повозки.
спустя я вспоминаю, как передо мной возник этот дьявол, немецкий офицер, в битве под Верденом; Фриц фон X..., он стоял, он призывал, он звал меня. А я не отвечал ему, я стрелял в него издалека".
1 Эрнст Ахенбах родился в 1909 г.; в прошлом адвокат и член парламента; советник посольства Германии в Париже с 1940 по 1944 гг.; ответственный за общеполитические вопросы и за связи с прессой. После войны он сделает карьеру в либеральной партии ФДП.
2 В ночь с 5 на 6 ноября Жиро садится в английскую подводную лодку в Лаванду и направляется на командный пункт генерала Эйзенхауэра в Гибралтаре; его переговоры с американцами привели к тому, что он высадится в Алжире только 9 ноября, через два дня после начала операции "Факел" (Torch), но он получает от американцев разрешение на командование французскими войсками в Северной Африке.
Я видел его всего лишь раз, однажды вечером, но как же он хорошо почувствовал мое презрение. (...)
Надо признать, что Гитлер такой же придурок, как и Наполеон. Но что же поделать, когда хочешь восстать против посредственности этого мира. Только Александру повезло: он умер молодым, в борделе.
Но предстоит еще и второй тайм: когда англосаксы и русские будут соперничать друг перед другом над трупом Германии. И тогда Германия возродится. Ее выбор определит дальнейшее развитие событий.
Этот старый придурок-маршал, эта скотина Лаваль, реагируют на события так, как им и присуще. Я всегда презирал этого безвольного генерала, этого незадачливого защитника Вердена. Этот старый буриданов осел.
Ах, если бы я не занимался политикой, мое презрение к этому типу французских генералов, к этому типу французских стариков - с их скаредностью и скупостью.
Он хорошо смотрится рядышком с Лавалем, этим безобразным гномом, родившимся из ужасной мечты французского пролетария об обогащении.
- Немцы предают Гитлера, бросают Гитлера, никогда не были вместе с Гитлером, а он никогда не был в ладах с собой. Этот несчастный плебей не смог во всем стать похожим на тот персонаж, походить на которого он пытался с огромными, сказочными, почти что божественными - усилиями. Совсем как Наполеон Бонапарт.
Какие мы бедные. Кесари становятся объектом насмешек, а Христосы, эти недостойные, легко одерживают над ними победу.
Так вот: в тот день, когда Гитлер проиграл, вслед за Наполеоном, Цезарем и Александром (умершим в борделе) я бы хотел сказать, что презираю этого Христа, что гораздо лучше, чем его ненавидеть. Человечество оказалось не на высоте перед лицом небытия.
Бедный создатель, что за ничтожное творение ты создал?
Красота смерти успокаивает того, кто бездарно жил. Господи, что же было в моей жизни? Несколько женщин, наступление под Шарлеруа, несколько слов, созерцание нескольких пейзажей, книг, статуй, картин; вот и все. Этого мало.