С этим я помчался в ГУУЗ, готовый подписывать какие-угодно заявления и анкеты.
Но тут мой пыл охладили. Зайцева не оказалось, а Левина сказала, что надо предварительно послать запрос в Чимкент — м[ожет] б[ыть] это место занято. Я начал доказывать обратное, выражал полную готовность ехать на риск, но, в конце концов, вынужден был согласиться.
— Вам не надо было брать увольнения, а получить только принципиальное согласие, — сказала Левина.
Это верно, но на меня просто нашло какое-то затмение. В хлопотах и суете я опоздал на занятия с группой на 7 мин[ут] и имел за это неприятный разговор.
Три часа занятия показались мне вечностью. Каждую перемену я бежал в ГУУЗ, а Зайцева все не было. В четыре часа я кончил, и вознамерился его ждать.
Потом взял верх голос благоразумия, я разыскал Вольского и просил пока считать меня на работе — до тех пор, пока не выяснится вопрос с Чимкентом. Он (добрая душа и отнюдь не бюрократ!) согласился.
Я пошел в учебную часть и к диспетчеру. Там меня встретили в штыки.
— На ваше место уже назначается Челабова! Вот проект приказа, — сказал мне Лайнер.
— Но ведь моего то увольнения нет, — отпарировал я (в самом деле, оно у меня лежало в кармане).
В конце концов, договорился, что пока работаю. Затем пошел к Левиной, просил ее послать в Чимкент молнию. А через 10 минут, обсудив все выгоды и невыгоды затеваемого предприятия, решил, что невыгод больше, опять разыскал Левину и просил ее сегодня телеграмму не посылать, а послать завтра, когда я дам окончательное согласие ехать, посоветовавшись с семьей. Она согласилась.
В этот день я вел себя, как настоящий психопат!
Дома рассказал обо всем, Гал[юська] заявила, что в Чимкент. не поедет, Вива уже начал учиться в Авиац[ионном] Ин[ститу]те. Окончательно решили — из Москвы не уезжать!
2. Ликвидировал все последствия. Вольскому, Лайнеру и Шумилову заявил, что остаюсь. В.И. даже возмутился, но быстро отошел. Челабовой я сообщил о крушении ее планов сам — она осталась очень недовольна (между проч[им], это особа очень способная на интриги и проказничество).
3. Занимался с 9 до 4 в Ин[ститу]те (с перерывом в 2 часа). Звонил в «Науку и Жизнь» о том, что остаюсь. Журнал их будет существовать, договорился с Богдановой, что напишу статью «Парашютизм прежде и теперь».
Звонил в ДИ. Абрамов болен. Дороватовский просил рецензента на «Б[ойцов]-Н[евидимок]», из военных. Я договорился с полковником авиации В.И. Поповым, котор[ый] работает у нас в Ин[ститу]те.
4. Был в ДИ. Оказ[ывается], они хотят печатать «Б[ойцов]-Н[евидимок]» и скоро; просят быстро продвинуть книгу и поработать над ней. В бумажке, котор[ую] заготовили Попову, сказано: «Т.к. книга идет в набор, просим дать рецензию к 8/IX.» Это меня порадовало. (Кстати, с тех пор, как покончили со всеми колебаниями, настр[оение] стало гораздо лучше. Кстати и тревог в Москве уже нет около трех недель).
Свез Попову рукопись, он обещал к 8-му сент[ября] рецензию дать. К сожал[ению], моя работа задерживается, т.к. экз[емпляр] рукописи остался на даче, раньше воскресенья мне за ним не с'ездить.
5. Занимался в Ин[ститу]те с 9 до 4.
Несколько слов о 300 р[ублей], что я получил у Никонова. Вышла неприятная история. Проклятая баба Макарова обманула, нарушила честное слово и свое письмен[ное] обязательство и денег ему не отдает. Подожду еще два-три дня, если у него ничего не выйдет, придется ему деньги вернуть, а самому вновь начать с ней тяжбу (даже, вероятно, не с ней, т.к. она, кажется, сменяется).
6. С 1 до 4 занимался в Ин[ститу]те с группой, которая переходит к Вильхельму. Звонил в Детизд[ат], пытаясь получить сведения, где рукопись «Бойцов», но ничего не выяснил.
Вечером читал.
7. Ездил на дачу. Забрал кое-какие книги, газеты, снял зеленые помидоры с кустов. Заколотил чердак, окна дачи, кухню, сарайчик и т.д. Словом, приготовил дачу к зиме; Барсукова с дачи с'ехала в этот же день. Теперь дача стоит пустой, пустует и убежище, на которое положено столько труда.
8. Попов подвел, рецензию на «Б[ойцов]-Н[евидимок]» не дал, обещает к 10. Был в ДИ, получил рукопись с записками Абрамова. Их не так много, как я думал.
В ночь на 9-ое была тревога, наша первая тревога в Москве. Но самолетов прорвалось всего два и было не страшно. Правда, грому много, т.к. зенитки стреляют очень близко. Сидели в щели около 3 часов.
9. Читал Диккенса «Большие надежды». Работа над рукописью не клеится — не знаю, каковы будут замечания Попова.
В ночь на 10-ое была тревога, с 1030 до 4 утра и очень сумбурная. В час ночи был отбой, а когда улеглись спать, поднялась стрельба (без тревоги). Стреляли часов до 2. Потом была об'явлена тревога, ушли в щель, но стрельбы уже не было.
10. Занимался в Ин[ститу]те с 9 до 4. Попов опять подвел, клянется, что завтра рецензия обязательно будет. Ночь спокойна.
11. Ездил в Ин[ститу]т получать зарплату и хотел получить рецензию, но ее опять нет. Рукопись Попов мне возвратил, а рецензию обещает завтра.
Ночь дождливая, темная, прошла спокойно.
12. Прочитал черновик рецензии Попова и взял, чтобы перепечатать на машинке.
Рецензия в основном благоприятная, но указан ряд ошибок и неточностей. Надо исправить, это займет несколько дней.
Вечером рецензию перепечатал.
Ночь опять прошла спокойно.
13. Попов подписал рецензию. Я занимался сверхурочно два часа за Вильхельма, которого, как немца, высылают из Москвы. Затем поехал в ДИ. Абрамов мобилизован на 10 дней в МПВО, Дороватовский болен. Разговаривал с Наумовой, она читала рецензию, обещала выписать мне аванс в счет «Б[ойцов]-Н[евидимок]» в размере 500 р[ублей]. Финансы несколько улучшаются — Анатолий прислал 300 рублей.
Книгу просят делать срочно. Теперь засяду. В военном кабинете взял несколько книг и пачку военных журналов.
Сегодня с 1 часу до 4 — ночное дежурство (пожарник) — по переулку.
Ночь прошла спокойно — как всегда до сих пор в мое дежурство.
14 (воскр[есенье].) Работал над рукописью, перерабатывал статьи: «Прицельные приборы», «Пушка, гаубица, мортира».
15. С 9 утра до 4 дня работал в Ин[ститу]те; утром стал искать читательский билет Лен[инской] б[иблиоте]ки и обнаружил, что он остался на даче. После занятий поехал в библиотеку и мне выдали новый.
Вечером немного поработал над «Бойцами».
16. С утра и до 5 часов работал в Лен[инской] б[иблиоте]ке; делал выписки о радиомаяках, авиации, зенитной артиллерии.
Вечером немного посидел над рукописью.
17. С утра до 12 работал над книгой, потом Ин[ститу]т. Вечером опять сидел; переделывал статьи «Радиомаяк», «Зенитная артиллерия».
18. Рано утром ездил к Абрамову, договариваться о книге, но оказалось, что это напрасный труд: он завтра выходит на работу. Он уже читал рецензию Попова и намерен выписать одобрение на книгу. Условились, что я приду в Детиздат завтра.
Работал над рукописью. Заново перепечатал (переработав) статью «Парашютизм прежде и теперь».
19. С 9 до 4 — Ин[ститу]т. Свез «Б[ойцов]-Н[евидимок]» Абрамову, он просил оставить ему рукопись для составления аннотации, обещал возвратить 20-го.
Был в журнале «Наука и Жизнь», отдал статью «Парашютизм». Читал корректуру статьи «Математика и авиация» — рисунки плохие, художник, как видно, никуда не годный; некоторые рисунки с матем[атическим] характером совершенно исказил.
20. Набрал книг, гл[авным] образом, детиздатовских и свез в кн[ижную] лавку писателей. Получил 317 р[ублей] (по номиналу было почти на 400).
В 4½ был в ДИ, но Абрамов не вышел на работу, рукописи нет, аннотация еще не написана. С 1 часу до 4 ночи дежурил, как пожарник, ночь прошла спокойно.
21. День прошел бестолково, рукописи нет, работать было нельзя. Приехали Пермит[инские] ребята — у всей компании на глазах утащили футбольный мяч — пришлось итти выручать, ходил в милицию. Мяч все же возвратили.
Галюська очень расстроилась — потеряла (верней у ней украли) прод[уктовые] карточки на масло, мясо, конфеты).
Переработал статью «Откуда берется под'емная сила самолета?»
22. 11–4 Ин[ститу]т. Был в ДИ, взял рукопись. Абрамов выписал одобрение, в среду обещают деньги (кстати мне удалось заключить с Детизд[атом] доп[олнительное] соглаш[ение] на 1 лист — теперь книга будет 5 листов — это исключ[ительно] благодаря А.И. Наумовой).
дневник
23. Перепечатывал статьи для книги. В 9 только уселся писать новую — как тревога! Пришлось итти в щель, сидели до 1215.
дневник
24. Ин[ститу]т с 9 до 4. Денег в ДИ нет, не поехал. Дома отдохнул, вечером сел за работу в 9 часов. Не успел написать и 3-х строк, как опять тревога — и на этот раз чуть не на всю ночь (до 3 часов утра!)
Я еще в эту ночь был дежурным пожарником, ходил по двору, по улице. Под конец в спокойные промежутки уходил в комнату.
У нас еще эти дни болеет Вива — с понедельника у него ангина, так его и приходится таскать в щель тепло закутанного.
25 С утра работа над рукописью. Около 3-х поехал в «Науку и Жизнь», меня туда вызывали открыткой. Заочно договорился с редактором Борисом Георгиев[ичем] Андреевым об исправл[ении] статьи «Матем[атика] и авиация» — я там перепутал по рассеянности скорость и ускорение (в вопросе о весе летчика на пикирующем самолете).
Кстати, там узнал, что мне за статьи «Матем[атика] и авиация» и «Противовозд[ушная] оборона» выписано 793 р[убля]. Они будут напечатаны в 9 №.
Заезжал в ДИ, получил там деньги за «Бойцов-Невидимок» — 1367 р[ублей] (300 р[ублей] удержано за заем).
Пришла в голову мысль написать повестушку листа в 3 о Семил[етней] войне. Герои — Ракитин, Горовой, Марков, Рукавицын, Елизавета, Фридрих, Суворов. Как только кончу с «Бойцами» напишу заявку. М[ожет] б[ыть] пройдет и для радио (как продолжение «Чуд[есного] шара»), хотя у них, повидимому, теперь не бывает таких длинных передач.