ет слов, изумительно...
14. Радио ночью мы теперь не выключаем. Слушаем, потом спим, потом снова просыпаемся и слушаем. Но к «Последним известиям» — половина второго — я обязательно просыпаюсь. И вот, сегодня, диктор торжественно-взволнованным голосом об'являет: «В последний час». Нашими войсками взяты Ростов-на-Дону и Ворошиловград!
Слезы радости, невольно, неудержимо катятся из глаз... Несколько раз повторяется благостная весть... Потом торжественные песни несутся по эфиру, песни победы. И снова и снова повторяет диктор: «Взяты Ростов и Ворошиловград!»
Чудесные, незабываемые минуты!
15. Ничего существенного.
16. Новый колоссальный успех! Ночью слушали сообщение о взятии Харькова и разгроме ряда немецких дивизии. Поистине, сокрушительны удары нашей Кр[асной] Армии, о которых предвозвещал т[оварищ] Сталин! На душе огромная радость.
17–23. Красная Армия продолжает продвигаться вперед. Взяты новые города, в том числе Сумы, Славянск, Павлоград, Красноград и т. д. К дню Красной Армии ожидали сенсационных сообщений, якобы прибереженных для этого дня, но, конечно,
не дождались. Даже «Последнего часа» не было. Зато был приказ Сталина, построенный в бодрых тонах, но без определения сроков войны. 23-го получили от Вивы сразу два письма.
24–26. Ничего особенного. Сидим без света, спать ложимся в 8 ч[асов] вечера, до двух, то засыпая, то просыпаясь, слушаем радио, упрятанное под подушкой. 8-летним мальчиком я читал фантастические предсказания Уэллса в романе «Когда спящий проснется», а теперь ко мне из-под подушки доносится ясный голос, легко преодолевший бездны эфира: «Внимание, внимание! Говорит Москва...»
27. Получили от Молодовых открытку, где Тоня поздравляет меня с выходом книги и сообщает, что она читала о ней в газете хорошую рецензию. Вот что значит жить в глухой провинции! Пошел в Пушкинскую б[иблиоте]ку, взял за 43 год комплекты газет: «Литер[атура] и искусство», «Пион[ерская] правда», «Учит[ельская] газета» и в пятом номере «Уч[ительской] Газ[еты]» нашел хвалебную рецензию под заглавием: «Увлекательные рассказы о военной технике». До сих пор критики ругали мои книги — это первая такая похвальная рецензия и, конечно, мне было очень приятно. Я ее переписал.
28. С утра очень болела голова; после обеда написал письмо Наумовой и составил ей же две телеграммы. Предлагаю переделать «Бойцы-невидимки» для 4–5 класса и прошу выслать 10 автор[ских] экземпляров.
Далее — написал в Изд[атель]ство «Осоавиахим» и в Казагиз аналогичные предложения — о переработке книги. Приложил рецензии.
Март.
1. Отправил письма и телеграммы. Буду ждать результатов своих предложений. Пока думаю работать над сборником «Огонь под пеплом».
2. Работал над рассказом «Патриоты». Решил «осовременить» его; перенес действие на начало 1943 года.
3. Ходили с Адиком в поликлинику, водил его к невропатологу. Затем часа 4 отняло стояние за обедом. Для лит[ературной] работы времени совсем не осталось.
4. Закончил переработку «Патриотов». Получилось лучше; обрисовал характеры и соц[иальное] положение главных героев — раньше это были совершенно неопределенные личности.
Получил от Евгения письмо; сообщает о выходе «Бойцов-невидимок». Информация несколько запоздала.
На фронте опять дела улучшаются; началась серия «Последних часов». Огромный успех: взят Ржев.
5. Утром купил около дровяной базы 200 к[ило]г[раммов] саксаула за 830 р[ублей] и занимался перетаскиванием его в сени, когда пришел почтальон и сообщил, что мне пришла заказная бандероль.
«Бойцы-невидимки»! — сообразил я, живо перебросал саксаул и помчался на почту. Да, это была моя книга, которой я с таким нетерпением ждал. Конечно, тут же вытащил один экземпляр. Голубовато-серая обложка с пушками и самолетами мне понравилась; перелистал наскоро и пошел домой. Дорогой вздумал посмотреть, какой тираж: оказалось 50.000! Весьма приятно — значит, книжку расценили высоко, если выпустили двойным тиражом.
Дома пересмотрел подробнее: как и предполагал, морской отдел целиком выпущен; выброшены 2–3 статьи из первых отделов, и многие очерки значительно сокращены. В полном виде книга была бы не меньше 8 листов. Не понравилось мне, что редактор (очевидно, А[лександр] Н[иколаевич] Абрамов, т[ак] к[ак] указана его фамилия) выбросил все алгебраические формулы и в некоторых местах получились нелепости (напр[имер], на стр[анице] 11, где опущена формула мощности E = Pv2/2g , а расчеты, произведенные на ее основе, оставлены и я предлагаю их проверить!)
Но, как бы то ни было, книга вышла в свет в дни войны и теперь ее прочтут сотни тысяч ребят.
После обеда пошел в столовую, захватил с собой один экземпляр и дорогой отдал его случайно встреченному инспектору по военному обучению из Облвоенкомата, который шел с А[лександром] Д[емьяновичем] Устименко (через него мы и познакомились).
Этот инспектор (фамилия его Рейсблат) обещал сообщить мне через 2–3 дня, сумеют ли они воспользоваться моей книгой для военн[ого] обучения школьников.
6. Перепечатал 14 стр[аниц] «Патриотов».
7. Закончил перепечатку «Патриотов» — вышло 22 страницы. До перепечатки было 14; по моему рассказ значительно выиграл. Начал правку.
Ночью передавали в «Посл[едних] изв[естиях]» интересный случай: три английских парашютиста спустились в Ю[жной] Норвегии, взорвали завод, а затем их подобрал гидросамолет, опустившийся на ближнем озере. Интересная тема для рассказа: «Три мушкетера».
8. Начал правку «Патриотов». Плохие известия с фронта о немецком контр-наступлении. Снова отдан ряд недавно занятых городов в Донбассе.
9. Еще раз выправил «Патриоты».
10. Начал править «Огонь под пеплом».
11. Получено письмо от Вивочки после порядочного перерыва. Закончил правку «Огня». Заседание в Союзе Писателей.
12. Перепечатал «Огонь под пеплом».
13. Разговаривал по телефону с Поповой; редактор Маклаков заявил, что надо переработать «Наступление продолжается». Но сейчас возвращаться к этой вещи у меня нет охоты.
Ходил на почту, отправил ряд бандеролей. В «Детгиз — «Огонь под пеплом» и «Патриоты», а также письмо Наумовой. В «Знамя» — «Патриоты», в «Кр[асную] Новь» — «Огонь под пеплом». Вивочке послал «Бойцы-невидимки».
14. Решил послать несколько очерков, не вошедших в «Бойцы-невидимки» в московские журналы. Перепечатал часть очерка «Прошлое, настоящее и будущее парашютизма».
дневник
15. Скверные известия с фронта: сдан Харьков...
Печатал на машинке.
16. Продолжал печатать. Много времени тратится на получение хлеба — огромные очереди и часам к 2–3 хлеб уже кончается, так что получать, как раньше — вечером, без очереди — не удается. Погода переменчивая. Хорошие дни чередуются со снежными, которые приносят страшную слякоть. Настроение неважное.
Был у Муканова в ССП. Заявил ему, что хотел бы совместно с кем-нибудь из казах[ских] писателей написать детскую повесть.
17. Усидчиво проработал почти весь день, даже никуда не ходил, только потратил час на получение пряников из затхлой муки (выдали вместо хлеба).
Подготовил к отправке рукописи и письма в редакцию. Посылаю: в «Техн[ику] Молодежи» — «Прошлое, настоящее и будущее парашютизма» и «Радиомаяк» (с 12 чертежами); в «Смену» — «Стар[инная] вражда снаряда и брони»; в «Пионер» — «Теория непотопляемости корабля».
Урывками читаю «Севастоп[ольскую] страду».
18. Состоялось {собрание} вновь организуемой при ССП секции детских писателей. Перед заседанием разговаривал с Ильиным, подарил ему экз[емпляр] «Бойцов-невидимок». Собралось человек 15, был Зощенко. После общего доклада Муканова, в котором тот указывал на необходимость создания «тяжеловесных» произведений, состоялись выборы Бюро. Избраны: Урманов (казах, член Правления), Ильин, Н[аталья] Забила, Бармин и я. Через несколько дней состоится собрание для рассмотрения плана издания детск[ой] литературы.
19. Заканчивал оформление рукописей для отправки в Москву.
20. Был в Пушк[инской] б[иблиоте]ке, получил абонемент по бумажке от Правления ССП (дал Муканов). Буду брать книги на дом. На первый раз взял Дюма «Les quarante cinq», в 3-х томах.
Отправил рукописи.
21–23. Ничего особенного. Читал «Сорок пять». В день прочитываю страниц 150.
24. Дней 7–8 совсем не было почты (ушел с работы почтальон, не могут найти другого!). В этот же день принесли газеты и сразу 5 писем, долго пролежавших на почте. Среди них с удивлением я увидел письмо из Ростова от Татьяны. Она, оказывается, уцелела от немецкого разгрома; в Германию ее не отправили из-за больного сердца. Вот уже два раза перенесла она немецкий плен!
Получено письмо от Вивочки, его товарищ Дианов, по хлопотам отца переведен в Москву, в Воздуш[ную] Академию, Галюська этим очень опечалена. Получил письмо от Анатолия, где он укоряет меня за то, что я не послал ему табак и ничего не пишу. Но он уже знает, что я сделал для него, что мог, т[ак] к[ак] за несколько дней до того я получил от него благодарств[енную] телеграмму за присылку табаку.
Получил письмо из Казогиза, предлагают обратиться с вопросом о переводе «Бойцов» в НКПрос, который дает план.
25. Ничего существенного. Забыл упомянуть, что 23-го нам сделали противотифозную прививку, после этого мы с Г[алюськой] болели 1½ дня; очень болела спина, сильно болела голова, а у Г[алюськи] была повышенная температура.
26. Состоялось собрание по вопросу о плане изд[ания] детской литературы. План очень раздутый, но мои «Бойцы» не вошли (хотя я и подавал заявку). Я выступал в защиту «Бойцов», зачитал часть рецензии. Постановлено: план доработать Президиуму и Бюро Секции дет[ской] л[итерату]ры, собр[ание] назначено на завтра.
27. Был на собрании (там было всего человек 6). Вел его Муканов. Я познакомился с представителем ЦК Комсомола Светличным. Он выступил в защиту моей книжки (он слышал мое вчерашнее выступление) и предложил включить ее в план, что и было сделано. У меня был с собой экземпляр «Бойцов», я отдал его Светличному по его просьбе. Светличный намерен создать актив детских писателей при ЦК КСМ, я заявил о своем желании работать. Поговорили по дороге после заседания, Светличный доказывал необходимость проталкивать тот план, который только-что составлен; без этого ничего не выйдет; это, конечно, правильно. Он приглашал меня пойти после 1/IV в ЦК КСМ.