28. Расчет за «Молдавию» оказался весьма скудным: всего 1500 р[ублей]! Оказывается, по тарифу полагается от 20 до 50% того, что получил автор, а Деляну уплачено 3000 р[ублей]. Материальные результаты работы мизерны, и все же я доволен, что ее сделал. Чувствуешь нравственное удовлетворение, перечитывая некоторые бесспорно хорошие вещи, вошедшие в ораторию. Впрочем, Г[ершфельд], чтобы меня компенсировать, приказал бухгалтеру Лангбарду заплатить мне за 3 песни 1500 р[ублей] («Прощанье бойца», «Баллада о Сергее Лазо», «Мы вернемся к тебе, Молдавия»). Но Лангбард воспротивился, заявив, что высшая плата за песню 300 р[ублей]. Я обещал написать еще две песни. За расчетом Ланг[бард] просил притти к нему завтра в вагон и составить договор.
Вернувшись домой, сидел он, как вдруг приносят телеграмму от Евгения: «Вторично сообщаю, что выслал пропуска ценным письмом». Ура, наконец-то! Но где же первая телеграмма и когда высланы пропуска? Итак, от'езд в Москву становится близкой реальностью...
29. Был на вокзале. Лангбард не дал полного расчета, т[ак] к[ак] две песни мною не сданы. Я обещал сдать их завтра.
— Не могу! До завтра я могу умереть, вы можете умереть...
Против такой железной логики не станешь спорить. Пошел к Г[ершфельду], он просил написать «Встречу с Кишиневом» и романс, а расчет они устроят независимо от того, когда я принесу эти вещи.
«Родину» в числе этих песен он засчитывать не хочет, обещая оплатить ее в повышенном размере позже, когда выяснится, что его гимн не принят (а, всё-таки, он видимо на это расчитывает. О, надежды, надежды!)
Получил вторую телеграмму от Евг[ения] — пропуск выслан 24 окт[ября]. Положение становится все определеннее. Видимо, получим 3–4 ноября.
Ночью написал романс «Синие глазки». Галюська его забраковала, но я оспариваю ее мнение.
30. Днем хозяйственные хлопоты; снялся с учета в Собесе.
Ночью написал 3-ий куплет «Синих глазок» и «Возвращение в Кишинев». Эта последняя вещь мне нравится — красивый, оригинальный размер. Взят порт Геническ на Азовском море.
31. Ничего существенного.
Ноябрь.
1. Был у Гершф[ельда], снес ему песни. Они понравились, но «Синие глазки» он просил переделать, т[ак] к[ак] это должен быть романс для женского голоса. Я обещал это сделать. У него все еще никаких новостей. Получил полный расчет за «Молдавию» и песни, всего 2680 р[ублей]. Сумма!
От Вивочки все нет да нет писем... Пишет ли он в Москву?..
2. Хозяйственные хлопоты. Закончилась конференция трех министров в Москве. Радио работало очень скверно, да и слушал я сообщение сквозь сон, в полтретьего ночи. Завтра будет сообщение в газете.
3. Напечатаны декларации трех министров. Все выглядит очень хорошо, но когда откроется, наконец, второй фронт, и можно ли верить союзникам, которые нас столько времени уж надувают?
Забыл записать, что 1 ноября наши войска ворвались на Перекопский перешеек и отрезали с суши Крым. Туго теперь придется немецким помещикам в Крыму! Придется драпать... А драпать морем — занятие не из веселых...
2 ноября взята Каховка. Немцы прижаты к Днепру, при попытке бегства потонуло несколько тысяч. Левобережная Украина очищается от фашистских бандитов. 3 ноября наши войска продвинулись еще дальше по побережью Азовского моря.
У нас ничего нового — ждем пропусков, Гал[юська] каждый день на толкучке что-нибудь продает из вещей. В прошлое воскресенье продала зимнее пальто за 7½ тысяч; на эти деньги купили масла, сахару. Готовим продукты в Москву.
У Г[ершфельда] тоже ничего.
4. Наконец-то получены пропуска! Теперь мы московские жители. Дело только за билетами. Герш[фельд] обещает помочь достать, по его словам у него большие связи с ж[елезно]-дорожниками.
На фронте хорошо. Заняты Алешки (Цюрупинск) — на левом берегу против Херсона. У Невеля занято 70 населенных пунктов.
5. Герш[фельд] просит подождать до завтра, он будет говорить с Москвой, м[ожет] б[ыть], наконец, разрешится вопрос о поездке «Дойны» в Москву. Т[ак] к[ак] мне без него билеты достать трудно, приходится ждать.
Вечером ходили к Гузам, но Ф[анни] С[оломоновна] была в распределителе, был один [нрзб: Ю?].М.; у них погасло эл[ектриче]ство, сидели в темноте часа 1½, потом пошли домой. Я ему говорил о своем намерении поработать для молдавской литературы. Он это очень одобряет, работы у них непочатый край. У меня на-днях явилась идея написать роман (а м[ожет] б[ыть] серию в 2–3 романа) из молдавской истории. Это встретит большой отклик в Молдавии. Надо будет, как приеду в Москву, заняться изучением молдавской истории, быта и т. д. М[ожет] б[ыть], выучу и язык. Тогда я буду там большим «специалистом».
6. У Г[ершфельда] все еще ничего. Говорил с ним о своем намерении дать ряд трудов для Молдавии, он это тоже горячо приветствует, обещал познакомить меня с членами молд[авского] правительства.
Вечером вдруг без предупреждения — «Приказ Верх[овного] Главноком[андующего]» — о взятии Киева!! Блестящий, колоссальный успех!!
Правда, предместья кое-какие были взяты, накануне об'являлось о взятии Святошина (3–4 к[ило]м[етра] от Киева), но ведь шли же бои в Мелитополе больше 2-х недель, а тут, такой громадный город взят в один день. Видно, немцы испугались окружения и удрали. Замечательно!! Салют — 24 залпа из 324 ор[удий].
В 8 часов слушали выступление Сталина. Слышимость была неважная, все-же я уловил почти все. Самое главное — «война вступила в заключительную стадию». Скорей бы она кончилась... «Удар с востока сольется с ударом с запада, который нанесут главные силы союзников...» Видно, все-таки договорились.
В полтретьего ночи еще узнал о том, что наши войска несколько дней назад высадились в Крыму и заняли два плацдарма — севернее и южнее Керчи. Началось изгнание немцев из Крыма!
У нас ночевала Галюськина «приятельница», Любовь Павл[овна] Цузнер [нрзб: или «Цубнер»?], которую она еще летом [нрзб] в распределителе. Удивит[ельно] назойливая особа.
7. Утром слушал приказ Сталина войскам. Лозунги — «полное изгнание немцев, разгром их до конца.»
Днем был у Герш[фельда], уговорились итти 9-го хлопотать о билетах. Был в столовой, получал «праздничный» обед — там ад кромешный. Вечером, когда писал дневник, об'явлено о взятии Фастова танковыми частями. Это уже 50 к[ило]м[етров] от Киева. Чудесно!!
8. Адик утром достал билет в баню — в номер! Редкое событие! Пошли к 11 часам ночи и чудесно вымылись. Целый час сидели в ванне. Хоть на прощанье А[лма]-Ата позаботился о нашей чистоте...
9. Утром у Гершф[ельда] — его нет дома, ушел на репетицию. Решил сходить к Гузам, посидел у Ф[анни] С[оломоновны] часа полтора. Пришел к Г[ершфельду] — он уже вернулся с репетиции и спит! Оказывается, ночью была у них гулянка и он теперь отсыпается. Просто возмутительно! Назначить время и преспокойно улечься! Хороший стиль работы! Сидел в вестибюле, ждал часа два слишним. Написал две строфы песни «Москва». Наконец, их светлость проснулись, вышли и коротко (без всяких извинений за свое поведение) сообщили, что завтра они соизволят дать мне записку к Ленскому.
Дома занимался укладкой кой-каких вещей.
10. Утром опять у Г[ершфельда], получил записку. Накануне Галюська дала мне мысль обратиться в ЦК Комсомола, я решил, что это надо осуществить. Зашел в ЦК к Светличному, мне сообщили, что он будет только в 2 часа дня. Отправился в филармонию, к Ленскому, тоже не застал. Побывал дома, закусил, и снова в поход. Застал Ленского, человек, видимо, серьезный и может сделать дело. Определенно, правда, он ничего не обещал, но предложил зайти в воскресенье, 14-го. Тогда он все выяснит и скажет мне. От вознаграждения он отказался, т[ак] к[ак] ему это дело не стоит расходов.
У Светличного — разочарование. Брони ЦК КСМ не имеет и только получает от ЦК партии 1–2 места в день, которые берут командировочные. Все же он обещал мне, что сделает все возможное, если мне не удастся, он сделает все возможное. Насчет багажа должен, по его словам, обратиться в Турксиб с ходатайством Муканов. Я и вообще собирался итти к Муканову, просить, чтоб он ходатайствовал о билетах, поэтому прямо пошел в ССП. Там шел митинг, тема — приказ т[оварища] Сталина от 7-XI. Я принял участие, даже выступил, рассказал о своих работах и планах.
После заседания договорился с Мукановым, ходатайства он даст мне завтра.
Вечер провели у Гузов, я читал свои стихи.
11. Снова у Гершф[ельда]. Говорил с его замест[ителем] по хоз[яйственной] части Фурманом, которого еще накануне просил тоже похлопотать о билетах. Но он ничего не сделал. Из гостиницы отправился в санпропускник и там получил справки о сан[итарном] осмотре на всю семью. Дальше — ССП. Написал от руки два ходатайства, Муканов их подписал и я направился в Турксиб. В пропускной будке мне сказали, что с заявлениями надо обращаться к т[оварищу] Туку, который принимает с 2½ч[асов]. Была половина второго, но я взял пропуск и стал ждать наверху. Ждал до 3-х часов, Тука все не было, и по совету одной служащей я отправился к его заместителю Плохотину. Тот принял меня очень любезно, расспрашивал, когда я хочу ехать.
— Чем скорее, тем лучше, — был мой ответ.
Плохотин взял ходатайства, обещал доложить их Туку и похлопотать за меня. Мне предложил позвонить ему в 11 ч[асов] ночи. Это для меня проблема!
Из Турксиба я пошел в Союз раб[отников] Высшей Школы и там взял от Винарского записку в распределитель, с предложением отоварить мои карточки. Потом побывал в ССП и договорился со сторожихой, что она откроет мне помещение, когда я приду ночью звонить.
Побывал дома, съел несколько холодных пельменей и поспешил в распределитель (еще по дороге домой из ССП я заглядывал туда и убедился, что торговля идет и что там полно народу).
Разыскал общественницу, она меня направила к продавщице, обслуживающей семьи военнослужащих; очередь всего три человека. Продавщица оказалась очень милая, предложила мне подождать колбасы, которую принимают. Я получил за 2 месяца почти 3 к[ило]г[рамма] вареной колбасы, 800 гр[аммов] сливочного масла, макароны.