Дневник 1982 года — страница 6 из 11

— Сбитнев подтвердил, что на Се­кретариате никто меня не ругал, а он даже хвалил, советовал пожаловаться. А я всё никак не могу решить. Рано? Нет?

— В. Лазарев на вечере поэзии по­громил Римму Казакову, его вызвали на московский секретариат и пытались увещевать, он шумел и наступал. Мо­лодец Володя! За это мы печатаем его статью и статью его жены.

— Постоянно появляются слухи о снятии Медунова. Это само по себе весьма примечательно. Опять-таки говорят, и довольно настойчиво, что Боря-цыган того. подох. Очень воз­можно и даже закономерно.

— Рожу награждают каждый день и показывают пышные церемонии, к[оторы]е вызывают омерзение у всех. Все же наши нынешние правители — это шайка местечковых лавочников, не выше. Интересно, они хоть думают о завтрашнем дне, о зятьях и внуках, на­конец?

— На днях мои студентки показали мне изящно переплетённую книжицу. Смотрю, там самодельный титул: Ста­тьи в журнале «Ч[еловек] и з[акон]», опубликованные при С.Н. Семанове. Гм. Да, любопытно, что только сей­час, кажется, журнал с пятимиллион­ным тиражом поймал своего читателя. Мне говорили, что многие сейчас ску­пают номера в букинистических. Ти­раж «ЧиЗ» упал на 1 000 000. Ясно, что это связано с повышением цен и общи­ми причинами. Но для меня очень вы­годно. <... >

— Шучу тут: раньше в анкетах был вопрос о службе в белых армиях, так вот мне теперь придётся написать: по­собник Деникина и Врангеля. <... >

— Осн[овной] вопрос сегодня — кого введут в П[олит]б[юро] на пустое место (Кириленко уже полутруп, его снимут), и кто станет, следователь­но, вести идеологию. Сегодня это во­прос вопросов. шансов у Черненко, его любит Рожа, но против него клан помощников и все ихние кадры тоже. У Ч[ерненко] плохие отношения с Андроповым. Могут всунуть в ПБ Зимянина, тогда ясно, что идеология останется у них. В любом раскладе Ч. — лучше, ибо не связан с кащеевой мафией, помощники и советники — из русских, у него нет вокруг людей в главнейших идеологических подразде­лениях — он будет пихать туда своих, а значит, и расталкивать нынешних, ка­щеевых. Сейчас организуется большое давление, будто главная опасность — великор[усский] шовинизм, но отнюдь не сионизм. Чебриков — из тех, у Бобкова — супруга, Абрамов (его зам., теперь его сменил) — полтинник, зато в Москве — все всё понимают и ругают их. То же в МК, где отдел культуры бранит команду Алика. Шауро уходит, наиглавнейший претендент — Барабаш, он лучше других в нынешнем рас­кладе. Алексеев сохраняет лучшие воз­можности на пост 1-го [в] СП, Озеров был близок к Кащею, а потому буду­щее стало ещё сомнительнее. Обсуж­дение «Драчунов» прошло победно и в широком составе участников, это важно; Михвас публично хвалил книгу. Шибаев был из одной деревни с Кащеем. Полагает, что надо воздержаться до Пленума, где произойдёт принятие продовольственной программы, а так­же решится вопрос об идеологии — это будет в мае, не позже июня (в апре­ле, кажется, не успеют): они шумят о правой опасности, публичные высту­пления дадут им желанное подтверж­дение; а потом, мол, посмотрим. <... >

Далее в записях пропуск с 26 марта по 3 мая 1982 г.

26-го С[еманов С.Н.] был увезён на допрос в Лефортово, на следующий день допрос продолжился там же, угрожали обыском и возможным аре­стом. В тех условиях записи прекраще­ны.

Далее следует краткая запись до­просов в Лефортово.

— 40 дней (26-3). Р. (Г.Попов): по­лучено указание вести борьбу по всем правилам, т.е. проникать, различать и пресекать; он, возможно, и поручение получил, но не думаю, я сказал ему о беседах, он одобрил, как профессио­нал. Вряд ли можно толковать пригла­шение как формально-юридич[еское] завершение дела — скорее всего, это подготовка к иному делу, более широкому. <... > Характер вопросов: через Т. к инопланетянам, следовательно. Законным порядком это доказать бу­дет очень сложно, но ведь и оттуда могут помочь и подбросить. Всё будет, конечно, зависеть от расклада в связи с состоянием здоровья. В Страстную субботу вся Москва говорила, что всё. Говорят также, что еле-еле, но на три­буне в праздник пробыл все полтора часа, хотя сидел стоя. Появился после нового года впервые на людях и АП. Пленум должен был состояться в мар­те, отложили на апрель, теперь уже май на дворе.

— Реплики: «— Но ведь АМ такой правдивый человек. — Если он такой хороший, так держите его на доске по­чёта, а не в тюрьме». «— А почему к вам заходил Осипов, если вы не зна­комы? — Вы Райкина знаете? — Да. — Ну вот, а вас он не знает; что делать, я человек известный». «— Что это, как только возникает острый вопрос, вы не помните? — Закон не запрещает иметь плохую память. — Но есть совесть. — Вот я получил тут сертификаты и по­шёл в “Берёзку”, мерзкое место, но не я её придумал; так вот, у входа стоят люди разных национальностей и от­крыто скупают чеки по двойной цене, а ведь партия, кажется, именно КГБ поручила бороться с валютными опе­рациями? А тут занимаются бедным одиночкой, несчастным больным чело­веком, странное это дело, странное». (Так несколько раз повторялось). «Я: А зачем была такая спешка: две мол­нии утром послали, почему не по теле­фону или повесткой? — Но ведь след­ствие заканчивается, мы спешили.» «У меня в сейфе лежит подписанный прокурором ордер на обыск у вас, могу показать. — Я вам верю, но охотно бы посмотрел». (Не показал и ничего не ответил.) «Нам придется устраивать очную ставку, подследственный будет вас уличать, это так неудобно, ведь за­пишем на видеомагнитофон. — Я (раз­водя руками): Закон не запрещает.» <...>

— Алиев ездил в Мексику с Алек­сандровым. Странное сопровождение! Всесильный Агентов — и вдруг в свите провинциального кандидата! Значит, его прощупывали. Слухи о его гряду­щем назначении в Москву очень осно­вательны. Вариант: Андропов на место Кащея, а на его — Алиев, тому же и по­ручат борьбу с «великорусским шови­низмом», очень охотно и с восточной жестокостью это он сделает. Говорят, что Черненко не проходит, против него объединились Андропов и Устинов, а у того ничего нет, кроме любви Брова­стого. Сценарий их вырисовывается: провокационные выходки мальчишек в Москве 20 апреля подверстают к нам, слепят дело о неофашизме и шовиниз­ме, а это в канун дурацкого юбилея. То же планировалось и 10 лет назад, но сорвалось, да и движение тогда было уже и слабее, теперь же они острее чувствуют опасность. <... >

— Опять показывали Медунова (рожа у него жуткая, Бог шельму ме­тит!), награждал Туапсе Кириленко, к[оторо]го не видели более полугода, с осени. Оживили, стало быть, обалдуя, значит, глупый русский слон им там нужен. Его опять-таки повязывают с вором Медуновым, как и Устинова. Но Черненко поехал — я ведь помню сло­ва Удальцова, что Чак согласовывал сочинскую статью с Черненко. <... >

— Как-то в середине апреля мы с Ганичевым вышли из его дома и обна­ружили явную слежку. Неужели это всё-таки так? Поразительно. Однако мужик средних лет, неприметный, с большим портфелем шёл за нами от дома, а заметив, что мы заметили, про­шёл мимо, потоптался около касс ки­нотеатра и пошагал обратно. Странно. Если уж человек идёт с намерением купить билет, то он его покупает, а не поворачивает обратно прогулочным шагом.

— В Польше опять резкое обостре­ние. Это плохо во всех смыслах: зна­чит, там опять начнётся заваруха, а главное — опять возникнет желание повязать нас на «Солидарность» (т.е. антимарксизм и национализм) и цер­ковь.

— Вдруг в «Моск. комсомольце» вышла хвалебнейшая статья на селез­нёвского Достоевского. Странно. Во-п[ервых], это не просто новая и еврей­ская газета, это масонская ложа, где готовятся молодые кадры на выдвиже­ние. Во-в[торых], авторша — собкор редакции по иск[усст]ву, т.е. свой че­ловек, имеет ребёнка от мутного сионяги «Устинова», детского драматур­га. Т. и Х. дружно считают, что Юра того, вспомнили, что первым пригрел его Кожевников, а потом отпустил в «МГ», что он арестовывался КГБ в юности, любовь к нему Альберта [Лиханова]; они ожидают, что Юру долж­ны сейчас пригреть. Посмотрим.

— Левандовский сделал доклад в Орлеане о Жанне, дал текст, его на­печатали полностью, но сняли только одну фразу: выпад против масонов! А критику католицизма оставили. Как характерно! Вот она — «свобода сло­ва».

— Кочемасов разослал протокол президиума Об[щества]ва [охраны па­мятников], где меня и Селезнёва вы­водят из редколлегии «Памятников». На заседании этот вопрос не обсуждался, сам Кочемасов и вставил, так Иванов говорил. Думал — поднимать ли скандал? Можно: опросить всех, указанных в протоколе, подать в суд, выступить на пленуме Об-ва. Или по­дождать, не суетиться по мелочам? Где предел терпению и выжиданию? Так ведь всю жизнь можно прождать. Плохо, что я тут в паре с Селезнёвым, мне с ним не хочется вместе что-либо делать. Как поступить? И посовето­ваться не с кем.

— Дважды тут гадала мне кукушка, и оба раза оказалось 11 лет. Немного. Впрочем, как они пройдут, вот главное.

— Тут заметил хлопочущего Оскоцкого, устроили что[-то] вроде сбора подписей на даче у Рождественского, туда за этим приезжал Черниченко. Мы с ним познакомились, он вроде бы не похож, но уж больно зол, причём ихней холодно-рационалистической злобой: нужно вводить золотой рубль, это основа. да, рабочая сила товар. пусть будет биржа, а что такого? (Тут я неосторожно сказал: Но власть золота и биржа — это же власть Шейлока, — он тему не поддержал.) Личутин гово­рит, что он полтинник, как и Проханов. Личутин вроде бы понимает главную задачу, хотя кулаковат и хитроват.

— Вот мы жалуемся и плачем (спра­ведливо в общем-то), но как многого добились за последнее десятилетие! Недавно в сионской «ЛГ» появилась подборка материалов, где Агарышев и Саша Рогов писали о необходимо­сти оберегать русские ценности на Афоне, Синае и в Иерусалиме. Ведь об этом помыслить нельзя было совсем недавно. В начале 70-го, я помню, как Агарышев рассказывал о своём посе­щении Афона — это казалось не толь­ко сказкой, но и какой-то ужасной и опасной даже авантюрой! И вот.

— Думал тут о нашем пути в обо­зримое время, о своём в частности. Конечно, действовал я прямолинейно­наступательно и грубо. Защиту док­торской, например, проводил, как мед­ведь прёт на рогатину. Тут напоролся, конечно, а ЖЗЛ? Ведь то был парник Сиона, их оплот и идейная опора, а во что мы это превратили?! И как быстро, и как обнажённо прямо! Да, конеч­но, сегодня мы действовали бы осмо­трительнее и мудрее, но добились ли мы того, что уже стало явью, если бы осторожничали и не принимали уда­ры? Думаю всё же, что нет.