Придумываю оправдание своей жизненной трусости.
Unangenehmer Unterkiefer.
Еще я знаю наизусть стихи Гёльдерлина, Гёте, Георге, Рильке, Даутендея и Тракля. Но это не важно — у меня неудачное телосложение.
Гулял на ВДНХ. Изучал шедевры ландшафтного дизайна: композиции, посвященные войне, на фоне которых все фотографируются. Схемы решающих битв, выложенные красной и белой геранью и анютиными глазками. Среди выставочного уныния и запустения видел мускулистого рабочего с ведром, живого, не из гипса.
8 июля
Schone Geister sind selten schone Seelen.
Сегодня думал, что если человек возвышенный, то все в его жизни тоже должно быть возвышенное. Бесконечная синева небес и яркие далекие звезды, и природа, приветливо раскрывающая ему свои нежные объятья и шепчущая ему тихими ночами самые сокровенные свои тайны. Секс, конечно, тоже должен быть возвышенным. Но как же такое возможно?
И вот всю дорогу, пока я ехал в метро, я раздумывал над тем, что такое возвышенный секс, и вдруг понял: возвышенный секс — это секс под CD с Моцартом.
9 июля
Вернулся с дачи и спал. Потом проснулся и почувствовал, что мой организм требует секса, сахара и телевизора. Обманывал организм. Секс и сахар заменил мороженым, а вместо телевизора почитал «Поэзию и Правду».
10 июля
Man wird nie betrogen, man betriegt sich selbst..
Вышел на балкон, странно: на улице пахнет розами.
Георге, составляя свою антологию «Век Гёте» безжалостно правил Платена, чтобы тот звучал поблагородней.
Поругался в пятницу с водителем маршрутки номер 777. Ехали, и у него полную мощность играло радио «Шансон» и песня про то, как верная «муся-голубка ждет своего пахана из тюрьмы», причем то «пахан» выл прокуренным голосом, как он тоскует в тюряге по «мусе», то «муся» вступала и подвизгивала про то, как она ждет ненаглядного. Я попросил водителя приглушить блатные страдания. На что он ответил мне, что, бля, его машина, и он слушает, что хочет, и на такой громкости, на какой хочет, а если кому-то не нравится, тот может высаживаться на хуй.
Страшно ездить по Москве в шортах. На кольцевой линии метро наверняка подхватишь какой-нибудь лишай.
11 июля
1.
«Modernen Menschen sind religiose Mysterien nicht jederzeit und uberall zugänglich. Aber eine einfache vierstimmige Motette von Bruckner vermag uns beim Horen daran zu erinnern, dass jeder Ort unserer Erde ein "sacramentum" werden kann — jener besondere Ort, an dem wir mehr vernehmen, als wir selber sind».
2.
Мрачная катастрофа несет свет (S. 16).
Страх чтения: любой текст, каким бы значительным, доставляющим удовольствие, интересным он не был (и чем больше он пытается казаться таким), пуст, — подобного текста в принципе не существует; нужно преодолевать пропасть, а если не пытаться преодолеть, текста не понять (S. 20). (Maurice Blanchot: L'ecriture du desastre)
3.
В маршрутку, на переднее сиденье залезал парень. Нечаянно стукнулся лбом о зеркало в салоне. Водитель ласково гладит его по стриженому затылку: осторожно, сынок.
4.
Вечером обратил внимание, что по ул. Катукова на той стороне, где нечетные номера домов, стоят белые с нежносалатовым дома, а там, где четные — дома белые с голубым. Смотрел на розовое небо с грязно-голубыми облаками и на клумбу с розовой, как небо, геранью, ждал автобуса. Не дождался. Поймал машину.
5.
Таинственно исчезли «Письма об эстетическом воспитании человечества».
13 июля
Когда шел по парку вечером, в меня врезались большие жуки.
Ехал в автобусе домой. У автобуса, кажется, отваливалось правое заднее колесо, и вся задняя площадка страшно тряслась, и я трясся от ужаса каждый раз, когда автобус начинал карабкаться на какой-нибудь мост. Я сидел и думал: я ведь боюсь смерти. (Мое воображение рисовало жуткие картины: в памяти всплывало, как недавно видел на кольцевой страшные следы автокатастрофы, битое стекло и куски металла, по которым нельзя было определить ни модель смятой машины, ни даже ее размер.) Я думал: я ведь еще не готов умирать, как же я буду вылезать, если автобус перевернется, а водитель не откроет двери, ведь у меня ведь только зонт, зонтом стекло не разбить. Думал: как же можно погибнуть в автокатастрофе, у меня ведь еще нет мужа-бодибилдера и любимой болонки? И судорожно сжимал ручку зонта.
Застрял в своем развитии, на полпути от убогого стеснительного пидора-недоёбыша к academical queer. Хотя бы научиться заглядывать симпатичным мужчинам на улице в глаза.
В последние недели: усиливается невротическое нежелание разговаривать. Нет, но в самом деле, что я могу сказать?
[Поступаю как все]
Мне неприятно, когда люди (неудобно для меня) поступают со мной (обманывают, опаздывают, исчезают и т. п.), но я все время ловлю себя на мысли, что когда я оказываюсь на их месте, я поступаю абсолютно точно так же. (Называется ли это человеческой природой? Делает ли это меня таким же, как все? И что значит быть как все?)
Думал о телах; заметил: многие тела, включая мое собственное, вызывают у меня отвращение. Быть с ними мучительно. Но любимые тела (geliebte Körper), тела, к которым привязан (der Körper, der fesselt) остаются любимыми, несмотря на все происходящие с ними метаморфозы.
Студент рассказывал историю (проходили глагол durfen) из своего отрочества — он рассказывал ее всем и вслух, поэтому, думаю, я тоже могу ее рассказать. Он рос в деревне, кормил кур и свиней, и у него был строгий отец, который запрещал ему ночевать не дома. Когда студенту было 14 лет, он однажды переночевал у друга, и когда вернулся домой, отец выпорол его ремнем и сказал, что не разрешает ему ночевать не дома до тех пор, пока ему не исполнится 16 лет. Студенту исполнилось 16 лет, он получил паспорт и однажды переночевал не дома, а у друга. Вернулся утром домой. Отец выпорол его ремнем и сказал, что разрешит ему ночевать не дома только тогда, когда тот отслужит в армии. Студент отслужил в армии, пришел из армии домой — однажды снова переночевал у своего друга. Недовольный отец сказал ему наутро: пока ты живешь со своими родителями и кормишь кур и свиней, ты не должен ночевать не дома. И тогда студент собрал свои вещи и уехал из деревни в Москву.
14 июля
Мне стали нравиться седые мужчины. Думаю, оттого, что с блондинами решительно ничего не выходит.
У меня из окна на кухне по ночам замечательный вид. На горизонте видны дрожащие огни дальних строгинских домов. И окна бизнес-центра Крылатское — в них отражается бульвар и проносящиеся по нему машины, которых я не вижу, — блестят, словно золотая фольга. И пряный воздух.
Стою у полупустого старого холодильника и вспоминаю, как несколько лет назад читал в журнале «Шпигель» статью про ужасы одиночества. Про пустые квартиры и про то, как страдают среднестатистические одинокие немки и немцы от своего одиночества. Я думаю, что леденящие душу истории про ужасы одиночества (пустые квартиры, непрекращающаяся депрессия, жалкая одинокая старость и т. п.) должны вызывать страх и запугивать лишь в странах развитого капитализма. Все дело в том, что одинокий человек — плохой потребитель. Если же говорить об ужасах — то ужасы, как известно, повсюду. Нужно только однажды заметить — и вся жизнь превратится в нескончаемое созерцание ужасного.
В вечернем автобусе, который теперь заменяет мне ночное метро, ехал долгое время один, а потом на одной остановке зашел коренастый коротко подстриженный парень в смешных клетчатых шортах и дурацкой гавайской рубашке — и сел передо мной. Я рассматривал его затылок. И думал, что одет он неважно, но тело у него хорошее, руки большие. А потом он повернул голову и пристально смотрел на меня, а потом отвернулся и достал из кармана перочинный ножик и стал крутить его в руках, доставать и складывать разные лезвия, а я, конечно, думал про Фрейда.
15 июля
В метро, когда ехал на работу: в вагоны входили мокрые от дождя люди. Запомнил крупные дождевые капли на волосатых руках одного молодого человека.
В сумерках стоял на автобусной остановке. Рядом стояли парни старшего школьного возраста: в шортах, худые, сильно загорелые, стройные и длинноволосые. С каждым по подруге. Ехали на пляж. Или с пляжа. Один парень почему-то стоял босиком, сняв белые сникерсы, и считал на ладони деньги. Он был пьяным. Уронил деньги. Они рассыпались по асфальту. Я сел на корточки, помогал собирать рассыпавшуюся мелочь, рассматривал его ступни. Потом протянул ему монеты. Он взял, сказал «спасибо». Я стоял. Рассматривал проезжающие машины. Потом почувствовал, как кто-то трогает меня за руку. На той же остановке был пьяный мужик с широким загорелым башкирским лицом и красно-синей большой рукой с грязными ногтями. Видел, как я собирал и отдавал чужие деньги, тоже решил сказать мне спасибо: молодец, говорит, какой ты добрый парень, если бы все москвичи были такими отзывчивыми, Москва была бы совсем другим городом. Я отвечаю ему: да ладно, чего уж там, а сам думаю: так легко принять сексуальный порыв за проявление вежливости.
17 июля
Когда шел с Наташей в сторону Троице-Лыково, видел накачанного парня с белой кожей, он сидел на скамейке, рядом с ним лежал его черный рюкзак и майка. В руках у него был чистый лист бумаги, сложенный вдвое, и ручка. Потом он развернул свой лист бумаги и приготовился что-то на нем записать.
Я весь день думал о нем. Его тело не выходило у меня из головы.
Как живут такие люди?
Почему он был один?
Что он собирался записать?
Думал о том, что я ненавижу метафоры, потому что они скрывают правду. (Или наоборот.)
При переходе от первобытной стадии к цивилизованной женщина сталкивается с экзистенциальной дилеммой, создающей ей значительные трудности. Дело в том, что если на первобытной стадии мужчина и женщина включены в свои паттерны копуляции биологически и находятся в согласии друг с другом, то у цивилизованного человека это может привести к дисгармонии. Так, например, изнасилование — это феномен современности, то же касается согласия вступать в сексуальные отношения без настоящей в этом потребности. Как показала Симона де Бовуар, мужчина трансцендирует в оргазме полового акта, чтобы затем вернуться к себе. Женщина же сначала подвергается насилию, затем отчуждается от самой себя. Половой акт современного мужчины не особенно отличается от полового акта мужчины глубокой древности. Для женщины же он существенно изменился. Тот факт, что у мужчины иные нормы полового поведения, чем у женщины, ведет к появлению серьезных проблем в сексуальной сфере. Фригидность, кот