похи, поэтому изначально не может быть праздной. Она глубоко интертекстуальна. Такая литература не предназначена для легкого чтения. В амбивалентности этой литературы сосредоточена вся противоречивость бытия, а тончайший глубинный лиризм, скрытый под маской циника или патологоанатома души выдает стремление к гармонии и неистраченный жизненый потенциал», — и еще 300 таких же страниц. На месте слова «экспрессионизм» напиши любое другое — и ничего не изменится.
Пишут же люди!
А мне не хватает усидчивости.
(Зато какого юношу я видел в трамвае!)
В общественном транспорте, между тем, я люблю наблюдать, как люди разговаривают по телефону; еще мне нравится подслушивать их разговоры: раз они ведут разговоры в общественном транспорте, значит — разрешают себя подслушивать, иногда, к сожалению, их нельзя не подслушивать; еще мне нравится рассматривать обувь и складки одежды, замечать что-то и устанавливать на основе виденного фантазийные логические связи. (Беньямин о фланере и детективе.) А затылки в последние месяцы — почти мой фетиш. Я думаю, что когда-нибудь пойму, как по складкам на затылке можно прочитать характер человека. И Лафатер перевернется в гробу!
24 августа
Думал: раньше человек был лабиринтом, а сейчас — кусок прозрачной пластмассы.
25 августа
В автобусе, когда ехал домой: луна за окном слева так четко отражалась в окне справа, что, казалось, что на небе две луны.
26 августа
(Из аннотации на обложке: Если вас загнал ритм современной жизни и вам необходимо отдохнуть, развеяться, оказаться на островке стабильности и хорошего настроения — окунитесь с головой в классику — она не подведет! Именно эта книга околдовала Д. Грея! Жорис-Карл Гюисманс, Наоборот)
«Живопись увязла в потоке абракадабры. Литература потеряла лицо и достоинство: еще бы, ей приходилось изображать честным мошенника-делягу, благородным — негодяя; пришлось приписывать целомудренную любовь вольтерьянцу, который вопил, что священники погрязли в сладострастии, а сам тайком блуждал по темным комнатам, принюхиваясь, поскольку не был знатоком дела, к мыльной воде в умывальниках и едкому запаху нижних юбок. Великая американская каторга переместилась в Европу. Конца и края не стало хамству банкиров и парвеню. Оно сияло как солнце, и город простирался ниц, поклонялся ему и распевал непотребные псалмы у поганых алтарей банков! Господи, сжалься, помилуй христианина, который сомневается, маловера, которых жаждет веры, мученика жизни, который, покинутый всеми, пускается в плавание под небесами, где по ночам не загорается спасительный маяк старой надежды!»
Вчера вечером в автобусе снова тот самый парень, про которого я уже писал.
На остановке у леса его всегда встречает мужчина, который, кажется, старше него лет на 15. Слишком молодой, чтобы быть отцом, и слишком старый, чтобы быть братом, но, может быть, отчим. Странно, странно, очень странно.
Ехал в кино: троллейбусы стоят друг за другом, не едут, впереди авария. Водители, кому не лень, вылезли и разговаривают друг с другом. Пришлось выходить из троллейбуса, идти до ближайшей остановки, ждать автобус, опоздал немного. Ехал из кино, уже в другую сторону: авария, троллейбусы стоят друг за другом. Водители скучают. К счастью, эта авария случилась почти напротив моего дома. И я уже никуда не спешил.
27 августа
Видел сегодня бездомных собак, которые спали, свернувшись, в стриженной пожухлой траве.
Иногда автобус, в котором едешь, движется так быстро, что не успеваешь разглядеть людей на тротуаре, которых хочется разглядеть.
У меня, наверное, отсутствует воля к жизни или что-то вроде этого, то есть, конечно, мне нравится жить и я панически боюсь смерти, но при этом у меня, кажется, атрофированы всякие (эволюционные) устремления: у меня нет совершенно никаких целей, да и вообще я пидорас, weich, а вместо того, чтобы работать или придумывать, как устраивать так называемую личную жизнь, по вечерам пускаюсь в бесцельные поездки по городу, трачу время. И, кажется, мне совершенно все равно, что будет со мной завтра.
На самом деле если подумать, то это отсутствие воли к жизни называется ленью.
Сегодня снова видел сумасшедшего из Строгино с черными кудрявыми волосами. Мы ехали с ним в одном трамвае. Он всматривался в меня. Мне было не по себе. Потом он вышел, подтягивая свои грязные джинсы.
Ряды уличных фонарей растворяются в грязном оливковоголубом вечернем небе: надо бы писать про электрические фонари (Laterne) и поэзию.
Зачем он оставил свою визитку? Что он хотел этим показать?
Рассматривал ташеновский альбом и думал: вот эпоха art nouveau закончилась, и поцелуи перестали на века соединять людей.
Боюсь (течения) своих мыслей в последние несколько дней; луна вроде бы пошла на убыль; сегодня листал том с произведениями шизофреников, сравнивал со своими записями; понял: пока еще ничего; правда, говорят, что сумасшедшие никогда не знают о своем сумасшествии; но я на правильном пути.
28 августа
В троллейбусе пара пьяных пидорасов. Один толстый, в светло-серой спортивной курке, второй худой, со впалыми щеками, в черной кожаной куртке, с худой задницей. Сперва просто сидели разговаривали, потом худой положил толстому голову на грудь, задремал. Когда они подъезжали к остановке, толстый будил худого, целовал его в лоб. Потом они вышли и стали обниматься на остановке. Передо мной сидел поджарый кавказский мужчина в бейсболке и, кажется, с кривым носом, и он, когда эти двое вышли, стал сильно вертеть головой, пытаясь высмотреть, чем же они занимаются на остановке, а я делал вид, что читаю книжку, он все время задевал ее козырьком своей бейсболки, поэтому мне пришлось тихо сказать ему, что если он так будет крутить головой, то сломает себе шею.
Сразу за пидорасами стоял молодой человек — очень красивый; толстый, если бы его заметил, наверняка сразу бы бросил своего худого, но толстый был пьян, а, кроме того, сидел к красавцу спиной.
IN DIR
Du wolltest dir entfliehen, an Fremdes dich fortschenken,
Vergangenheit ausloschen, neue Strome in dich lenken —
Und fandest tiefer in dich selbst zuruck.
Befleckung glitt von dir und ward dein Gluck.
Nun fühlst du Schicksal deinem Herzen dienen,
Ganz nah bei dir, leidend von allen treuen Sternen uberschienen.
(Но искать свою жизнь в чужих стихах — глупое и, наверное, опасное занятие.)
Обнаружил у бабушки роман, сочинение королевы российского детектива; фамилию королевы я не запомнил, помню только на обложке ее пухлое лицо и рекламный текст: авторша является многолетней специалисткой по паранормальным явлениям и оккультизму, сотрудницей НИИ РАН. Оттого детективы королевы погружают читателя в мир мистики и загадочных оккультных тайн. Начало детектива такое: мужчина не смог удовлетворить женщину и в отчаянии, пока рядом мяукал черный кот, отрезал себе острым ножом член. Перестав быть полноценным мужчиной, он стал кукольником и начал мастерить кукольные копии стриптизерш, за которыми подглядывал в местном стрип-клубе. И спал с этими куклами. Потом кукольника убили. Потом принялись и за стриптизерш. А убивала то ли подпольная порно-мафия, то ли какая-то униженная стриптизерша; короче, до конца я не пролистал. Оккультизма и мистики не нашел. (Если, конечно, не считать за оккультизм и мистику отрезание члена и секс с куклами.)
Даже в каталоге выставки про Гете и масонскую ложу «Анна Амалия» больше мистики и оккультизма.
30 августа
Иногда забываешь человека, с которым провел ночь, день, еще не успев закрыть за ним дверь, а иногда какой-нибудь прохожий неделями не выходит из головы.
Обедал. Через три столика от моего сидела компания из четырех мужчин моих лет, все были в летних белых рубашках, а один был в красно-оранжевой, и он, кажется, почти ничего не ел, а все время смотрел то на меня, то на мужчину за соседним с моим столиком — этого от меня скрывала колонна: я увидел его, только когда он, собираясь уходить, поднялся из-за стола, симпатичный, в модном белом пиджаке, но, конечно, с любимой; я, впрочем, тоже был не один. И вот красно-оранжевый время от времени смотрел на меня, а я, конечно, смотрел на него; я, когда уходил, даже ему зачем-то улыбнулся.
А когда ехал к родителям, в маршрутке, сел случайно напротив одного своего знакомого, который, кажется, служит мелким клерком в Министерстве финансов. Оттого он выглядит как главный герой в начале романа карьеры: дешевые черные брюки, начищенные ботинки, странный зеленый вельветовый пиджак, отглаженная хрустящая рубашка; профессиональное: на лице полуфальшивая полуискренняя смутная улыбка, когда не поймешь, то ли это сам улыбающийся — идиот (хотя совсем идиотов, кажется, в финансисты не берут, только таких, которые хорошо считают — не все идиоты способны хорошо считать), то ли держит за идиота тебя; в больших глазах: вера в светлое банкирское будущее. Говорит: я думаю, в Швейцарии так красиво, так красиво, что никаким словами эту красоту не описать, наверное, такая красота, что даже не веришь, что такое возможно увидеть на нашей планете!
Он же рассказал про репетитора. Репетитор счастлив. Репетитор познакомился по интернету с девушкой и влюбился в ее фотографию. Девушка живет в каком-то дальнем провинциальном городе, столичные все извращенные, пресыщенные, репетитору не давали (дает ли эта, впрочем, неясно), но она полюбила репетитора, ответила ему взаимностью, бросила все, приехала к нему издалека в Москву. Но не одна, а с мамой. Мама девушки из интернета убедилась в том, что репетитор не маньяк, передала дочку в надежные руки и уехала домой. Мать репетитора и его большая собака пока на даче, собирают урожай. Репетитор наслаждается любовью со своей любимой из интернета.
Рядом с нами сидела женщина и читала книгу: «Как при помощи энергетической клизмы найти идеального мужчину».