А знал он только четыре слова: хайль гитлер хэндэ хох.
Ученые из ГДР были скандальными и наверняка агентами штази, потому что тогда агентами штази были все восточные немцы (и некоторые западные), возмутились, побежали к тогдашнему директору ИМЛИ, стали жаловаться на невежливого научного сотрудника в галстуке. А директор говорит: вы уж нас простите, он не научный сотрудник, он идиот. И запретил Коле ходить на работу в костюме при галстуке и разговаривать по-немецки. Ты — дворник, сказал бывший директор, вот и носи дворницкий тулуп. С тех пор Коля пишет стихи.
Когда не о чем говорить, приходится рассматривать фотографии.
14 сентября
Сижу за круглым столом. Смотрю в окно. Так проходит моя ночь. Холодно. В субботу обедал на балконе под стук скейтбордов, бьющихся о бордюры площади защитников неба.
Половина четвертого ночи. В бизнес-центре Крылатское горит свет в нескольких офисах. Неужели там кто-то работает по ночам? (Конечно, у денег нет дня и ночи.)
15 сентября
В метро ехали темнотемнокожие индийцы. С маленькими ступнями, в ботинках на высоких каблуках, в костюмах и чалмах, и с руками в золотых перстнях с каменьями на каждом втором пальце. Двое сидели, развалившись, на сиденьях, а один изучал схему метро. Смотрел на схему на стене вагона, а потом в схему у себя в руках и, кажется, не мог понять, куда они едут. Напротив дремала, поддерживая правой рукой свою голову, падавшую ей на грудь (из-за одряхлевших шейных мышц) совсем древняя старушка, в платке, скрывавшем почти лысый череп, и бежевом плаще. Индусы громко переговаривались между собой на непонятном языке. Старушка очнулась от дремы, смотрела на них, сначала прищурившись, потом открыла глаза и смотрела на них ласково; потом громко спросила скрипучим голосом (когда она говорила, я видел ее почти беззубый рот): вам на какую станцию, экзотические? (Я смотрел не нее: от нее исходило ощущение покоя, и я подумал ужасно банальную мысль, что к глубокой старости, наверное, вбираешь в себя глубину мира.) Индийцы ничего не ответили, продолжали говорить на своем непонятном языке, немного смеялись, кивали в сторону старушки. (Я подумал, что хочу дожить до ее лет, что вообще я проживаю прекрасную жизнь.)
Возвращался домой. Автобус стоял полтора часа в пробке. Проезжал кто-то из руководителей государства. Дорогу перекрыли шестью бензовозами. Почти все время езжу еще с молодым человеком (кроме того парня, которого встречает мужчина). У молодого человека русые волосы, красивое лицо (особенно скулы и нос), красивая шея. И пальцы благородной формы. И обручальное кольцо. Я привык ездить с ним. (Привык ли он?)
Наблюдаю, как в повседневном общении стремительно обедняется мой язык. (Я малопригоден для ебли и, кажется, совсем непригоден для совместной жизни.)
В буфете моего университета иногда встречаются такие прекрасные студенты. Но уродов тоже много. Если не внешне, то с моральными изъянами, наверняка. Один, очень красивый, сидел сегодня за соседнем столиком, в черном костюме (пиджак на спинке стула), в белой рубашке, что-то переводил, заглядывая в желтый лангеншайдовский словарь. А я разговаривал с коллегой, он едет учиться в Женеву, говорит: когда я летел в Москву из Тайланда, нас так трясло, что я уже фантазировал о том, как на факультетском стенде вывесят мой некролог. А в Швейцарии есть ночные клубы, где показывают fucking show? Когда я рассказываю про литературу XVII века, конечно, если студенты хорошо себя ведут, я рассказываю им про то, что Левенгук, ну, изобретатель микроскопа, первым делом стал разглядывать совсем не листочки, цветочки и не крылышки бабочек, а сперму. И увидел сперматозоиды. Что же еще рассматривать под микроскопом?
Где-то читал, что книги — это лучший подарок и что они, конечно, лучше, чем самые преданные друзья, потому что книги, в отличие от друзей, никогда не предают. Кажется, глупости. Книги предают, как только пытаешься их понять. Книги преданы только своему автору, и то не всегда.
16 сентября
Винкельман — это гомосексуальное все. И даже фамилия у него соответствующая. «Размышления по поводу подражания» — бесконечный каталог гомосексуальных стереотипов и шаблонов, собрание сокровенных фантазий любого современного пидораса, младого и старого. Мускулистые юноши, подставляющие свои мускулистые попки мудрецам (чтобы обогатиться знаниями), мускулистые мальчики, у которых контролируют процент жира в организме, чтобы мальчики были красивыми, начинающих жиреть насильно сажают на диету, и вообще все телесные недостатки старательно исправляются при помощи физических упражнений; мускулистые юноши с Софоклом во главе, которые жаждут танцевать голышом на публике, мускулистые юноши, которых Микеланджело обливает водой, чтобы лучше разглядеть их мускулистые мускулы, мускулистые юноши, настолько мускулистые, что их даже сифилис не берет. «Болезни, которые могли бы разрушить столько красоты, — сообщает Винкельман, — были еще неизвестны грекам. Венерические несчастья и их дочь, английская болезнь, не могли бы свирепствовать в античной Греции ни коим образом — так красивы были древние греки».
Впрочем, по Винкельману, красивы не только греки. «Есть целые народы, такие красивые, что они сами не замечают своей красоты. Путешественники говорят, что такими нациями являются грузины и кабардины, жители крымской Татарии».
17 сентября
Обследование затонувшего теплохода как мыльная опера. Утром СМИ сообщают важную информацию: достали тело капитана. Вечером информационная лента трубит: достали тело старпома. Чье тело достанут завтра утром? Осталось достать еще восемь трупов.
Чтобы было совсем по-современному, надо чтобы букмекерские конторы принимали ставки.
«Дух Дидоны возвещает о скорой гибели Карфагена и рассказывает: ветвь Массанисы недолго будет цвести в Нумидии, куда придут готы и прочие варвары, а потом сарацины и арабы, африканцы и испанцы, и власть со временем перейдет к Фердинанду Второму, затем к эрцгерцогу Филиппу, затем к Карлу Пятому, потом к Филиппу Второму и, наконец, к кайзеру Леопольду, который вместе со своей женой будет править долгие и счастливые лета. От этого Софонисба приходит в отчаяние, она хочет избежать ярма римлян, поэтому бежит вместе со своими сыновьями в храм Солнца, где готовится к ритуальному самосожжению, но ее останавливает верховная жрица. Тогда Дизакл подносит Софонисбе стакан с ядом, который накануне послал ей муж; Софонисба с радостью принимает посылку и жалуется на несчастливый второй брак, в который она вступила по глупости. Гимилько и Миципса безуспешно пытаются отговорить Софонисбу от самоубийства: они говорят Софонисбе, что царице не должно травиться ядом. Но Софонисба, попрощавшись со своими фрейлинами, жрицами и обоими сыновьями, коих она призывает к страшной мести, передав им два меча, выпивает яд, а затем, подумав, отравляет и сыновей, чтобы они не прислуживали римлянам, после чего все трое падают мертвыми на землю; Гимилько и Миципса вспарывают себе животы; тут приходит Массаниса и видит свою жену мертвой, он пытается вернуть ее к жизни, но напрасно; Массаниса плачет и стенает и тоже решает зарезаться; но к нему спешит Сципион, он вынимает меч из рук Массанисы и утешает несчастного изысканной речью; затем разрешает Массанисе похоронить жену самым пышным образом и надевает ему на голову нумидийскую корону. В заключительном хоре четыре канувшие в Лету монархии и новооткрытая Америка прославляют дом Габсбургов».
Любите ли вы немецкую литературу, как люблю ее я?
19 сентября
Verdrängung. Было бы интересно проследить механизмы вытеснения: кого, когда и зачем пытаешься забыть, вытеснить из своей жизни, и как это происходит. Когда в первый раз начинаешь избегать. Почему стараешься не упоминать имени. Не звонишь. Приходишь в волнение, когда знаешь, что должен будешь увидеть или услышать его. Наконец когда насовсем забываешь. Приходишь в ужас (Angst) и смятение (Verwirrung), когда случайно видишь его на улице или когда кажется, что видишь его, принимая за него другого человека. Вытесненный из жизни — встреченный снова: настоящее Unheimliche.
Кажется, не могу ни в кого влюбиться. Какой–то Liebesverbot. (И наверняка травматического происхождения.) Только чуть подумаю, что мне кто-нибудь нравится — как сразу начинает от этого человека воротить. Кстати, о травмах: сегодня вечером расплакался под струнный квартет ор. 80 Феликса Мендельсона-Бартольди.
20 сентября
Из-за того, что я в неважных отношениях с дрелью и молотком, я до сих пор не повесил карнизы, и окна в квартире без штор. Поэтому по ночам моя частная жизнь, заключающаяся в сидении за столом с книжками, передвижениях по кухне, коридору, в туалет, из туалета, в ванную, из ванной и т. п. может наблюдаться всеми желающими жителями подъезда № 1, подъезда № 2, подъезда № 3 и подъезда № 4 моего дома. Жители подъезда № 5 могут посмотреть на мою жизнь, только если будут подходить к своим окнам совсем близко.
21 сентября
За неделю мне надо прочитать столько книг, что я бы предпочел, как слепой Мильтон, нанять себе чтеца (и, желательно, чтобы он был одновременно и писарем). Сегодня утром я познакомился с мильтоновым распорядком дня. Мильтон просыпался рано (в 4 часа утра), даже тогда, когда уже ослеп. Проснувшись, он звал к себе чтеца, и тот несколько часов читал Мильтону Библию. После этого Мильтон осмысливал Св. Писание. Потом чтец снова приходил к нему и читал еще, а затем записывал, что Мильтон ему диктовал, и так до обеда; после обеда дочь Дебора читала Мильтону книги на латыни, итальянском, французском и греческом языках. Во второй половине дня Мильтон отправлялся на трехчасовую прогулку и гулял по своему саду; в девять часов Мильтон укладывался спать. Человек весьма умеренный, он пил мало спиртного и был весьма приятен в беседе за столом (во время обеда, ужина etc.).
На Проспекте Мира, у цирка Дуровых, видел мужика, вполне приличного, в униформе защитного цвета, спавшего прямо на асфальте. Подложил себе темно-зеленый рюкзак под голову и спал.