2 сентября, пятница.Две недели назад взял месяц отпуска, из которого меня тут же отозвали, и за месяц взял денежную компенсацию. Отгуливать буду по одному или два дня в неделю. Отпуск уже начался, и утром я отправился в "Ашан" и "Икею". В "Ашане" – продукты, в "Икее" буду покупать железки для кухни и ванной. Я так много лет подряд мечтал о покупке этих вещей, без которых можно обойтись. В "Ашане", который производит впечатление не меньшее, чем "Метро", поражают не размеры и ассортимент, а дешевизна в сравнении с городскими магазинами. Это значит, что с нас со всех уважаемые торговцы берут немыслимые накидки.
Витя собирался приехать вечером на мотоцикле.
3 сентября, суббота. С невиданным энтузиазмом занимался уборкой в доме, покрасил два окна, выходящих на яблони. Витя истопил баню, и мы замечательно попарились. Но до этого разбирался с книгами, отбирал в коробку все, что СП. дал мне на хранение. Сколько же у меня хранится замечательных, но еще не прочитанных книг! В том числе нашел и книжку Цвейга с тремя очерками: о Казанове, Ницше и Фрейде. У меня такое ощущение, что, по крайней мере, про Казанову я уже читал. Но каждый раз и в каждом возрасте читаешь по-разному. Здесь меня заинтересовало все, что связано с ремеслом писателя. "Он ничего не знает о бессонных ночах, о днях, проведенных в угрюмой рабской шлифовке слова, пока, наконец, смысл ясно и радужно не засверкает в линзе языка…" Это о самом Казанове, о его бесхитростном стиле, о его искренности, но здесь же гениальная формула итогов работы писателя. Далее мысль о двойственности жизни художника: "…в этом вечная трагедия человека, отдавшегося творчеству: именно он, призванный и жаждущий познать всю ширь, все сладострастие существования, остается прикованным к своей цели, рабом своей мастерской, скованным принятыми на себя обязательствами, прикрепленным к порядку и к земле. Каждый истинный художник проводит большую часть своей жизни в одиночестве и единоборстве со своим произведением; не непосредственно, а лишь в творческом зеркале дозволено ему познать желанное многообразие существования всецело отдавшись непосредственной действительности; свободным и расточительным может быть лишь бесплодный жуир, живущий всю жизнь ради жизни. Кто ставит себе цель, тот проходит мимо случайностей: каждый художник обычно создает лишь то, что он не успел пережить". И вот как бы итог: "Редко поэты имеют биографию, и, наоборот, люди с настоящей биографией редко обладают способностью ее написать". В следующем пассаже нет, казалось, ничего особенного: человек просто описывает свою жизнь, но дальше идет цифра часов работы писателя-любителя за столом. Вот чему можно позавидовать. Обязательно во вторник прочту эти цитаты ребятам. "В этой маленькой костяной коробке – между лбом и затылком – аккуратно и нетронуто сложено все, что в тысяче авантюр жадно ловили блестящие глаза, широкие, вдыхающие ноздри и крепкие, алчные руки; узловатые от подагры пальцы заставляют гусиное перо тринадцать часов в день бегать по бумаге ("тринадцать часов и они для меня как тринадцать минут"), вспоминая о всех гладких женских телах, обласканных некогда ими с таким наслаждением".
Дальше, собственно, продолжаю потому, что это еще и обо мне, о моих дневниках, вообще о подобной литературе, которая сейчас так читается: "Рассказывающий свою жизнь делает это почти всегда с какой-нибудь целью и некоторой театральностью; он выходит на сцену, уверенный в зрителях, заучивает бессознательно особую манеру держать себя или интересный характер, заранее учитывает впечатление, преследуя зачастую какую-нибудь особую цель". И далее: "Знаменитые люди не могут беззаботно создавать свое самоизображение, ибо их живой портрет сталкивается с портретом уже существующим, в воображении или наяву, у бесчисленного множества людей, и они против воли вынуждены приспосабливать собственное изображение к уже скроенной легенде. Они, эти знаменитости, должны, во имя своей славы, считаться с родиной, детьми, моралью, почитанием и честью, бессознательно заглядывают они в зеркало сужденной им роли и достоинств, потому у тех, кто многим принадлежит, много и обязанностей".
4 сентября, воскресенье. Ходил платить за свет, теперь это надо делать ежемесячно, и тут узнал, что моя соседка по даче Валентина летом умерла. Я с ранней весны смотрел на ее окна, которые напротив моих, и все одно и тоже – не задернутые с прошлого года, с осени, занавески. Сегодня же приехал ее брат Володя, которого я помню с того времени, когда мы начинали строиться, приехал вступать в права наследства. Все ближайшие соседи предлагают купить участок с домом. Валентина была хорошим редактором. Умерла она от саркомы. Володя сказал, что подкосил ее именно уход с работы, когда ее уволили с телевидения. А как она радовалась, когда в самом начале перестройки ее отправили в США. Ее политические взгляды поменялись, когда пришлось уходить с телевидения. Весь день Володя вместе с женой на тачке вывозил на свалку какие-то старые вещи покойной. Валентине было 70, мне столько же исполняется в декабре, и я собираюсь в этом году еще переделать прихожую на даче. Весь день красил в зеленую краску окна. Утром написал страничку в роман: сейчас у меня героиня заглядывает в окно отдела кадров и начинает подозревать, что собака Муза носит погоны майора КГБ.
Ехал домой один, не включал радио, думал обо всем на свете, но только не о том, как бы остаться ректором. Лучше не оставаться, но, боюсь, вокруг меня коварные люди, которые хотели бы сделать так, как выгодно им.
Дома тоже решил ничего не делать, а почитать Цвейга. Сначала взялся за газеты. Меня не интересует даже встреча Путина с матерями из Беслана, для меня-то давно ясно, кто виноват: тот, кто ничего не делает с нашей страной, а только занимается саморекламой и поддерживает воровство и капитал.
Но заинтересовала статья в "Труде" о реконструкции Большого театра. "Большой театр переживает не самые легкие времена. В связи с закрытием главного здания на долгую (минимум три года) реконструкцию из коллектива уже уволено 297 человек, причем это не только технический персонал, но и оркестранты, хористы, танцовщики кордебалета и миманса, даже некоторые солисты". Началось все довольно эпически, хотя понимаешь, сколько за этой эпикой сломанных жизней. Минимум 297. А еще жены, матери, дети. Потом речь пошла собственно о театре, о необходимости его переустройства. Детали опускаю, но, наконец, дело сдвинулось с мертвой точки и разговоров и ремонт начался, по крайней мере закрыли большое фойе. Когда я там был последний раз, оно уже было закрыто. "Впрочем, реконструкция, едва начавшись (работы, проводимые фирмой СУИпроект, стартовали 2 июля), похоже, притормозилась. И этого в общем-то следовало ожидать: уж слишком много вопросов вызывала и продолжает вызывать организация дела. Прежде всего ошарашивает запрошенная строителями и реставраторами сумма. Слухи о том, что Большой влетит стране в большую копеечку, шли не один год. Но огласить публично сумасшедшую цифру – миллиард долларов – глава Федерального агентства по культуре и кинематографии Михаил Швыдкой (именно его ведомство – государственный заказчик реконструкции) отважился только весной нынешнего года". Обратим внимание на невероятность этой цифры, невероятной даже для нашей огромной страны. С расчетом на что она возникла? Какой процент был накинут для присвоения? Я уже представлю себе, как в некоторых семьях распределяли доход и предполагали, что могут купить от остатков этой реставрации какую-нибудь дачку под Каннами или на Майами. Этот процент, видимо, был столь велик, что можно, оказалось, что-то и сбросить, и все равно, не боясь остаться в накладе, строить и реставрировать. Дальше в этой статье Сергея Бирюкова сказано: "…возникла новая цифра – 700 миллионов долларов, или 20.5 миллиарда рублей. Тоже впечатляет, хоть и на треть меньше… 1 июля театр закрыл свой последний перед ремонтом сезон, вызвали рабочих… И вдруг 1 августа – не без влияния, думается, ряда депутатов Госдумы, считающих оценку работ завышенной, – грянуло заседание по Болышому театру в Минэкономразвития. На нем глава ведомства Герман Греф, тоже не скрывая изумления масштабом цифр, откровенно признался: на ближайшие три года в бюджете таких денег нет". Но есть и еще один аргумент, убийственный, свидетельствующий о многом, а главное, об аппетитах проектировщиков, строителей, руководителей, а скорее всего о всеобщей коррупции: проверяющие тоже в доле. "И все же – не дешевле ли было бы просто снести обветшавшее здание "до основанья"? Ведь именно так поступили британцы со своим знаменитым на весь мир "Ковент-Гарденом". Напомню, главный лондонский "оперный дом" – полностью новодел, лишь повторяющий исторические контуры, а внутри начиненный по последнему слову театральной техники. И это обошлось в 360 миллионов долларов. Сумма вдвое скромнее, чем у нас. Правда, тот же Михаил Швыдкой категорически возражает против сравнения наших и зарубежных расценок – они формируются совершенно по-разному. Что ж, возьмем пример поближе – воссоздание храма Христа Спасителя стоило "всего"
500 миллионов".
И теперь самое последнее, так сказать крайнее. Не затеял бы я это огромное цитирование, если бы не одно обстоятельство: суд между министром Соколовым и бывшим министром Швыдким закончился мировой. Швыдкой отозвал свой иск.
5 сентября, понедельник.Еще вчера вечером позвонил Александр Иванович. На один день многовато известий о смерти: умер Валерий Васильевич Иванов, приемный отец нашего декана. Несколько лет назад он еще читал у нас лекции, а как-то давно я был у них в гостях на даче, он был бодр, покуривал, не против был выпить стопку, а самое главное – ведь мы все учились по его учебникам. Если мне не изменяет память, рассказывал о войне, которую прошёл. Александр Иванович сообщил, что отпевание в 11 часов на Ваганьковском кладбище.
Приехав в институт, постоял у дверей аудитории 1-го курса, отобрал у опоздавших 4-5 студенческих билетов (если не приучить сначала, они так и будут опаздывать, а на 5-м курсе не станут ходить вовсе).