5 октября, четверг. Все утро мужественно сидел дома и работал над романом. С одной стороны не могу писать, пока нет выхоженного и увиденного эпизода; с другой, уже за столом нападает ворох слов, и они сами начинают сроиться, дополняя и уточняя ранее придуманное. Что мука и вода, а что дрожжи — не знаю. В предыдущую придумку с клоунами пришлось укладывать еще и пантомиму. Но, наверное, если бы не было сильнейшего раздражения с поездкой в Италию, я бы так ловко этого эпизода не закончил. В три часа пошел в большое путешествие по магазинам в поисках ботинок. Обошел весь Ленинский и побывал в «Москве». Если сравнить с советским временем — то народа мало, но товара, и дорогого, и хорошего, значительно больше. Хотел присмотреть себе какой-нибудь костюм, но даже среди дорогих ничего для меня подходящего так и не нашел.
Часов с четырех принялся читать проект дипломной работы Жени Ильина, которого я люблю и которому симпатизирую. Первый рассказ — замечательный «Гагарин», с которым он поступал. Потом — много, и не хуже по стилю, по языку и доброте отношения к людям, но без так волнующего меня социального замеса. Было видно, как с совершенствованием языка пропадает внимание к человеку и писатель сосредотачивается на себе. Даже талантливо писать дачу, любовь, юность, летние ночи и костры, печаль, первые звезды легче, по себе знаю, чем существующую вокруг нас жизнь. В каком-то смысле, несмотря на мою к нему любовь, Женя меня разочаровал. Я всегда держал его рядом с таким же милым балбесом, как Игорь Каверин. Они, кстати, оба футболисты и прекрасно бьют по мячу. Но здесь, похоже, Женя проиграл. Много думал о структуре будущего диплома, что располагать и как все переделывать, материал-то есть.
Похоже, русскому народу надо до земли поклониться Михаилу Саакашвили. Он довел ситуацию до предела и, видимо, очень сильно уязвил лично Путина, вот и начались грузинские проверки. Встречаются поразительные дела, непонятно только, каким образом все это, мирно существуя, много лет, вдруг в одночасье вскрывается. Находятся приличествующие обстоятельства, находится даже воля что-то узнать и решить.
Будто бы внезапно у власти открылись глаза. Уже не только грузины и их казино, Путин заговорил о рынках, куда обычный производитель не пробьется, все скуплено, все приносит доход криминальным хозяевам. Президентом было даже произнесено даже слово «беспредел». Но Путин ли это говорит, отвлекшись от своих блистательных международных дел, или близкие выборы?
Давно с таким интересом не смотрел «Культурную революцию». О презумпции невиновности, нужна ли она в наше время. Спорили адвокат Астахов и писатель Веллер. Это был тот редкий случай, когда мне нравилась аргументация обоих спорщиков и ни один из них меня не раздражал. Веллер говорил о народе, как творце закона. Примеры приблизительно такие: все знают, кто жулик и взять его не могут. Говорил о нашем суде, неправом по своей сути, о возможности богатого запутать в суде бедного. Астахов был академичен и мил. Насколько Астахов искренне и глубже, чем адвокат Кучерена, который не слазит с телеэкрана. «Социальная опасность исходит сегодня от тех, в чьих руках закон» — Веллер о власти. Нашей. С ним, естественно, не могли согласиться Э.Тополь, Т.Сотникова, М.Арбатова.
Во время заседания РАО звонил из Ленинграда Некрасов, директор Державинского и Пушкинского музеев, приглашал приехать на литературный вечер, о котором с ним договаривались. Я и Максим; я согласился.
6 октября, пятница. Из дома уехал, еще не было девяти. Теперь у меня два семинара и пятницу я сделал присутственным днем. Мелкие дела по кафедре, телефоны. В отпуск ушел ректор и, значит, никого на работ нет. Единственное утешение: появился специально приехал для меня Максим, который еще не отгулял отпуск, и перевел в компьютерную версию несколько страниц дневника и надиктованный мною ранее текст о «Женитьбе Белугина». Вечером, уже дома, я эти тексты упрятал в дневник.
Днем тихо и мирно прошло заседание президиума Авторского Совета в РАО. Были: Эшпай, Антонов, Слободкин, Матецкий, Пахмутова, Вера Федотова, В. Вольский, А.Клевицкий, … Еще больше, чем присутствующих, было доверенностей. Ощущение, что кто-то все время боится переворота и запасается «союзными» голосами. Это все проходит мимо меня, я только фиксирую. Расклад доверенностей очень занятен и выявляет или «дающую руку», или «лагерь». Неизменно Миша Рощин дает доверенность Вере Федотовой, Бриль — Паше Слободкину, Макаревич — Матецкому.
Главный вопрос — дом, из которого разные силы стараются Общество выселить. Самое важное здесь — «строительное пятно». Если дом снести и на его месте построить высоточку или торговый центр, то деньги получатся огромные. Россия помешалась на деньгах, мне кажется, такого цинизма нет даже в Америке. Судя по тому, что говорилось С.С. Федотовым, наш председатель правления сделал здесь многое. Сумели даже через Примакова передать Путину письмо. Ничего кардинального, правда, не добились. Цель единственная: заставить Минимущество передать здание в оперативное управление. Пока, правда, торги, которыми грозились, отодвинуты до 1-го декабря. Чиновник силен и талантливо во имя собственной выгоды пренебрегает не только общегосударственными интересами, но и волей начальства. Мне-то подобное знакомо, я тоже с энтузиазмом в свое время писал письма всем вплоть до Путина. Правда, уповал больше на почту.
По этому вопросу: что делать дальше? — долго говорили. Мнения были разные, но все крутилось вокруг какого-то мистического и для России, и для русской литературы письма наверх. Письмо, кажется, придется писать мне вместе с Федотовым. Будет ли это открытое письмо общественности или открыто письмо Фрадкову, пока неизвестно. Дело нехитрое — напишем несколько вариантов, я уже думаю. Остальные вопросы были не так существенны.
Вел собрание А.Эшпай. Практически он передоверил процедуру Федотову. Последний был и докладчиком по всем вопросам. С.С. Федотов за последнее время сильно вырос. Речь его внятна, точна, продуманна. Он стал производить впечатление серьезного молодого специалиста, каковым и является, а не молодого человека, делающего стремительную карьеру. Он для меня некий образец современного молодого человека.
В четыре начал семинар.
7 октября, суббота. Я, как старая собака, стараюсь все время прилечь, затаится, превозмогаю себя, все жду, что станет полегче. Но лучше не станет, ни молодость, ни выносливость, ни силы не вернутся. Уехал из Москвы где-то в одиннадцатом часу. Сначала Витя вернулся из института, потом приехал с работы Серега. Подсадили по дороге С.П. с полной сумкой продуктов. Витя — за рулем, он ведет осторожно, уверенно и быстро. Как всегда по пути, заехали в «Перекресток», купили запасы на неделю. Магазин, несмотря на ночную пору, полон. Ощущение богатого равенства и раскрепощённости. Приехали в Обнинск около часа ночи, ужинали, потом ребята принялись смотреть в большой комнате фильмы, а я ушел в свою маленькую и быстро заснул.
Утром все как обычно: компьютер, собирал яблоки, копал морковку, вырыл немножко свеклы. Такая тьма работы, что я даже не могу опомниться. Надо еще читать работы на семинар.
8 октября, воскресенье. Утром, на свежую голову, читал рассказы Андрея Ковалева, нашего замечательного семинарского ирониста, чьи концертные выступления на семинарах мне так нравятся. Имеет оказывается, право, этот острый мальчик и понасмешничать над чужой прозой и поиронизировать. Его первый рассказ «Филипп» о городском дворнике вполне мог бы существовать в дипломной работе этого года. Старый влюбленный в молодую женщину дворник. Потом пошли истории про беспризорников. Сначала про некоего «необыкновенного мальчика» Витю, которого нашли в коробке и усыновили граждане Италии. Не «необыкновенный» оказался мальчик. Это о генетике. Потом о мальчике Вадике, который сбежал от папы и мамы и теперь, когда иногда возвращается в семью «на побывку», дружит только со своею крошечной, недавно родившейся сестрой. Это об отчуждении от семьи. Потом о Вике и Юре. Вика выдумала историю, будто она дочь очень богатых родителей, и что теперь с этой историей делать, не знает. Потом в подборке Андрея Ковалев идет серия из «пачек писем». «Пачка первая» — это история революция глазами «белых», письма из окопов в Париж и пр. И «Пачка вторая» — это переписка двух евреев из местечка, тоже революция. И белые и красные — все хороши. Как же молодые помешаны на истории! Это в наше время, по нашим учебникам она была как железная дорога Москва-Ленинград, без зигзагов и поворотов, по линейке, как ее начертал Николай Павлович, император. Так вот дальше у Андрюши рассказик «Здравствуй, бессонница!». Это сегодняшняя деревенская география, увиденная через пруд, в котором в 41-м утонула, провалившись под лед, рота немецких солдат. Потом описания еще двух прудов, двух кладбищ — и везде своя история. Потом идет «Сочинение ко дню защитника отечества» — инвалиды, старость, нищета. «В семье Матвея и Варвары не было телевизора, и поэтому не слышали они ни поздравлений президента, ни бравурных речей, произносимых с эстрады министром обороны и придворными генералами». Вот такая пошла молодежь.
Утром доправил и дописал статью про премьеру во МХАТе на Тверском — как всегда у меня, это о Татьяне Васильевне. Ничего с собой поделать не могу. Служу и восхищаюсь.
Вечером ездил в кинотеатр «Ролан» на Чистых прудах. Там смотрел фильм «Иллюзионист» — о фокуснике и маге, родившемся в еврейском местечке. Все очень мило и романтично, в духе времени, с историей, с показом Вены, императорского двора. Крепко завязанная интрига, которая вдруг разрешается очень неожиданно: фокусник-еврей всех обвел вокруг пальца. И не понятно — в назидание зрителям, или как порицание фокусников? Думаю.
9 октября, понедельник. Все утро звонил Федотову — когда примемся за открытое письмо президенту? Не дозвонился. Боролся с возникшим нездоровьем — пил терафлю, надел теплые носки. Потом принялся читать своего студента Марка Максимова