(?). Начал с фантастического рассказа. Сначала мне показалось, что это такое же легкое письмо, как у Юры Глазова, но все не так просто. Марк пишет фантастику — скорее фантастическую антиутопию. Земля захвачена какими-то существами, новой породой людей, похожих на нацболов. От Юры Марка отличает напряженность местами оригинальной мысли. Правда, хочет он все сразу: и чтобы содержание было новым и язык необыкновенным. Рассказ называется «Мотыльковый шар». Дальше немного хуже, мешает стремление наскоро разобраться в русском патриотизме, в русской жизни, которая всегда у тонкого юноши вызывает сомнения и нарекания. С Юрой Глазовым я соединяю Марка не случайно. Мешает им обоим эта общность взглядов, идущая, видимо, от генетики. Юра на первых курсах тоже хотел захватить все и во всех жанрах.
Думаю о письме президенту, которое мне поручили написать на правлении РАО. Исхожу из того, что его должны подписать первые лица нашего искусства: Вишневская, Спиваков, Петров, Табаков, Григорович. Коллективная психология.
10 октября, вторник. Распорядок сложился давно: во вторник стараюсь приезжать на работу до 10 утра: на кафедре это горячий день, надо поговорить с одним-другим, ведь для любого руководителя (это я знаю еще по работе на радио) главное — общение с людьми, только так можно создать ту человеческо-этическую однородность, которая называется коллективом. Как всегда, ревностно (что скрывать — я отдал институту 25 лет жизни) наблюдаю за тем, что происходит. Министерство выделило нам три миллиона рублей. На них шикарно отремонтировали кабинет для декана — научного секретаря, а теперь наводят королевский блеск в бухгалтерии. Я бы, конечно, поступил по-другому и деньги не распылял, потому что знаю: не в порядке крыша на центральном здании, не в порядке крыша заочки, практически вышла из строя тепловая система коммуникаций. В этом году, когда летом промывали батареи, вода из них еле текла. Но ход мыслей радетелей за такой вид хозяйствования мне понятен, Привыкаю относиться к этому отстраненно и даже не впускать это в сознание, но жизнь подбрасывает все новые и новые факты. Думаю, Б.Н.Т. зря поддался на уговоры своего шофера и затонировал стекла своей новой машины. Деньги, конечно, небольшие, но слухов может вызвать много, и не лучших. Обычно так тонируют стекла или очень крупные начальники или бандюки.
В половине второго, как и всегда, состоялся семинар. Вообще день был поразительно длинным и тяжелым. Обсуждали Андрея Ковалева и Марка Семенова. Интересно сказал Карелин, что, дескать, наш Марк похож на Юру Глазова — из моего же семинара пятикурсников. Не ожидал, что в своей подборке, а там, как я уже писал, большой рассказ и много мелких материалов, Марк займется проблемой нацболов. Я думаю, что это — общественный психоз определенной части публики, они не могут не напоминать о себе, и напрасно. А у Марка еще желание подавать любое свое высказывание как высказывание классика. Но классика освящена не только формулой письма, но и его именем.
К 6 часам, предварительно сговорившись с СП., поехали к Н.П. Михальской. Недавно у нее был день рождения, и, по-моему, в любом возрасте, надо его отметить. Это мой оппонент, мой второй руководитель, человек, инициировавший мою научную работу; а эта работа, в свою очередь, раскрепостила меня в институте; у меня поубавился традиционный пиетет к нашей профессуре. Да и профессура, может быть, помельчала! По крайней мере, могу сказать: ребята, я ведь теперь тоже умею работать по-вашему, а вот умеете ли вы работать так, как работаю я? Мысль ясна, и нечего о ней трезвонить.
Нина Павловна уступила прежнюю квартиру, где я бывал, внуку, и переселилась на первый или второй этаж. Здесь сразу становится ясно: интеллигенция живет с единственной претензией — быть интеллигенцией и делать то, что хочет. В каждом уголке, в каждом предмете отражена история и собственная жизнь. И понимаешь вдруг, насколько эти старые шкафы, столы, тумбочки, этажерки, сохранившиеся от шквала времени, лучше, красивее, наряднее современной позолоченой мебельной мишуры.
Другой внук Н.П., в квартире которого она сейчас живет, — биолог. Над шкафом отгорожен вольер, где иногда обитают какие-то тропические птицы; есть аквариум; говорящий по-русски и по-английски попугай живет на кухне. Все эти непередаваемые детали московского быта носят название жизни внутренней.
Мы замечательно посидели у стола. Пришла Анна Константиновна, разложила салфетки, поставила чашки, и обычный московский ужин стал парадным — будто вернулось старинное, довоенное время: сыр, ветчина, крепкий чай, замечательно! Меня поразил учебник английской литературы, новое издание которого показала Н.П… Я позавидовал английско-русской филологии: как всё точно, определенно и ясно. Ну, хорошо, теперь (возвращаюсь к учебнику Нины Павловны): древние времена, XIX век, все уже отстоялось; но ведь и русская филология отфильтровала собственное сознание, выявила приоритеты и выделила XX век. В английской литературе XX век кончается Питером Акройдом, и этому можно позавидовать. Но кем заканчивается XX век русской литературы? Сорокиным, Искандером, Шишкиным, Лимоновым или Поляковым?
Поговорили о новой книге Нины Павловны, которую нужно обязательно сделать. Если мне не удастся убедить «Дрофу» открыть серию и напечатать «профессорские мемуары», придется издавать за собственный счет.
На этом день не закончился. Машину я оставил в институте, и когда мы шли с СП. к метро, как всегда последнее время при ходьбе заболела левая рука и под лопаткой. С.П. поехал домой, потому что коммерческая жизнь это коммерческая жизнь: вставать надо рано, опаздывать нельзя, это не наша академическая вольница, хотя и свободный американский университет. Взяв в институте машину, поехал на Чистые пруды в кинотеатр «Ролан», там премьера нового фильма Александра Сокурова «Элегия. Вишневская. Ростропович».
У меня всегда было сложное отношение к Вишневской и Растроповичу. Я не мог понять их ненависть к Советскому Союзу, к той эпохе. Но за последнее время что-то стало меняться. Что же делать? Случившееся не отменишь, да и возвращать прошлое не надо, я уже не хотел бы жить в то время. Надо совершенствовать свое время, а что случилось — то случилось. Это не заговор, а движение истории, недоработки предыдущего режима.
На премьере Вишневскую встретили аплодисментами. Но ожидаемой толпы не было, несмотря на присутствие Сокурова. Я вообще не знаю — на что можно поднять московскую публику — на «Мадонну» она не поднялась, в театр на серьезные вещи она не ходит… Были свободные места.
Фильм построен как интервью двух мировых звезд Сокурову. Потом его комментарий. Иногда комментарий не проходит. Среди прочего показали золотую свадьбу Ростроповича и Вишневской. Огромный зал ресторана Метрополь, столы, заваленные ландышами. Сколько же здесь было ландышей! Наверное, оборвали все Подмосковье. Официанты в белых камзолах. За круглым центральным столом короли, несколько принцев, министр культуры. Ну что же — такой итог жизни, до некоторой степени публичной, умение распорядиться талантом и богатством, которое принес талант. Показали трехэтажный дом в Петербурге, собственно там, среди золота и картин происходит основное действие. Нашему народу, привыкшему к бескорыстию искусства, понять это будет трудно. Зачем людям, плывущим всю жизнь в мире прекрасных идей и прекрасных звуков, это нужно? Ну, а зачем мне нужно все время перестраивать дачу и копать огород?
11 октября, среда. Свой роман я будто высекаю из камня, видимо, мне уже скучно, нужен все больший и больший крен в чистую литературу. Вот уже с некими героинями добрался до деканата… даю Шекспировские имена: Гонерилья, Регана. Практически, осталось две сцены: дотянуть до аудитории и показать защиту, процесс защиты. Я опять думаю о спасительной задержке письма. Вот уже появилась мысль о разнице художественного и научного темперамента. Даст Бог, может быть, всё и получится. Утром читал только что вышедший в «Русском колоколе» свой Дневник, а к трем часам пошел на семинар к академику. Такая тоска бывает оттого, что ты как бы самодостаточен и никому не нужен, даже книги порой не добавляют нового и оригинального знания. И такая радость, что в 70 лет ты можешь чему-нибудь научиться! Пётр Алексеевич говорит уже не так легко и свободно, как раньше, но мысль держит как железный солдат, четко и ясно. Казалось бы, много знакомого, привычного, из учебника, но всё это обрастает поразительными добавлениями и цитированием. Академик, по-моему, знает наизусть почти всю поэзию xx века. Проблема языка, науки и проблема литературы — это еще и проблема художественной функции, где эта функция начинает хромать, нужно снова искать баланс художественного и информационного. Я последнее время много думал о многословии как о некоем существенном признаке литературного текста. Но, оказывается, не только я об этом думал: как скрывают лишние слова суть потайного естества, царицу нитку: «и Винокуров нам давно сказал, что лишнее дано, необходимо даже!» Слава тебе, старый профессор, что ты нам об этом напомнил. Вот это «лишнее» и сидит во мне, как заноза.
Традиционно профессор покормил обедом.
Читаю Рейнольдса, про Чехова. Как много, оказывается, у Чехова возникло в детстве, например, этот жесткий Лопахин в «Вишневом саду». Я подозревал, что у Чехова было трудное детство, но оно было и чрезвычайно самостоятельное. Отец Дзержинского преподавал у Чехова в гимназии. Мир определенно закруглен.
Пришла, как обычно по средам Литературка. После смешной заметочки о В.П. Смирнове я стал тщательнее смотреть колонку с новостями. И не ошибся.
17 октября исполняется 75 лет Анатолию Игнатьевичу Приставкину — известному писателю и общественному деятелю, в недавние времена председателю Комиссии по помилованиям. По его представлениям было помиловано немало осуждённых. Творческая деятельность литератора началась в Сибири, откуда в середине 70-х Анатолий Приставкин перебрался в Москву. Его творчество было посвящено рабочему классу, великим свершениям социализма, а в годы перестройки получила известность повесть писателя «Ночевала тучка золотая», рассказывающая о различных эпизодах депортации чеченского народа. Повесть была написана с модных тогда перестроечных позиций. За это произведение писатель был удостоен в 1988 году Государственной премии СССР. Сегодняшняя деятельность писателя вызывает интерес не только общественности, но и коллег. Стал широко известен роман Андрея Мальгина «Советник президента», прототипом героя которого, очевидно, стал сегодняшний юбиляр. Одним словом, поздравляем!