«Нет». + —.
Фрекауцан Ксения, 1989, Рязань
+ + Искренняя и очень сегодняшняя девушка. Жизнь так, как она ее видит и чувствует. Три работы «Мертвые любят цветы», «Пусть..» и «Июнь» — во всем этом есть редкий у нас адреналинчик. «Да». + +
Рогова Нина, 1983, Московская область
+ + +. Как многое в этом «молодом возрасте» значит количество прожитых лет — 23 года. Одна из лучших работ. Девушка приезжает в родной город, который покинула. Именно здесь есть волшебная дверь в другой мир, в который ее звал давний возлюбленный. Он снова зовут, он уходит. Сюжет развертывается на фоне другого, параллельного. Точная обработка материала, напряжение, интерес. «Да». + + +
Толкачев Алексей, 1979, Тольятти
Одаренность весьма средняя. Короткие рассказы не перерастают в метафоры. Язык — современный, чистый, однослойный. Если будет учиться плотно — возьму. Без особого энтузиазма. Да. Третий эшелон. +
Кротова Кристина, 1989, Московская область
+ +. Второй эшелон. Что смущает: слишком много о театре., некоторая вторичность сюжетов. Зато держит интригу, умеет ее строить. Выбирает соц. доминанту в характерах. Есть склонность к публицистике. Язык достаточно обобщенный, но пользуется им умело. «Да», + +
Несмотря на рекламу, любимый мною с юности зал Чайковского был далеко не полон. У меня был бесплатный билет на свободные места 2-го амфитеатра. Весь залу меня перед глазами. Конечно, если бы Берстайн, если бы не «Русский оркестр», а «Виртуозы — Москва» — зал был бы полнехонек. Полный состав — оркестр огромен. Во время исполнения «Ромео и Джульетты» я только контрабасов насчитал восемь штук и десять виолончелей. Потом, когда Лапина и Мурзаев стали петь: она «Орлеанскую деву», он Роберта из «Иоланты», состав оркестра был немного уменьшен. Кончилось первое отделение финальным дуэтом из «Онегина». Впервые подумал — финальные слова «О, жалкий жребий мой!» — а что, жребий мог стать иным? Жребий всё время витал в воздухе. Печаль, отчаяние, борьба с собственными грехами всегда присутствую у Чайковского. Может быть, и любим его так за чувство ущербности. Это делает его и по-человечески доступнее. А может быть, искусство это возможность искупления грех, и вымолить у Всевышнего прощенье?
В антракте рассматривал зал. Особенно много пустых мест в партере, в первых рядах, которые резервируются для посольств и начальства. Но кто из столпов общества не на дачах? Отсветиться надо завтра, во время банкета, во время парада. На мировой, как было объявлено, премьере не было и ни одной телевизионной камеры.
Мне трудно сказать, что представляет собою эта симфония. Она все же захватила своей щемящей доступностью. Собственно, Чайковский написал только клавир. Так бы все и лежало, если бы не некий молодой энтузиаст, тоже композитор, Петр Климов — он оркестровал. Может быть, без размаха, но с уважением и теплотой к композитору.
В конце зал хлопал и самому Петру Ильичу, и его молодому коллеге и дирижеру Василию Синайскому.
На площади Маяковского уже сделали новый выход из метро. За строительством в Москве не уследишь. Долго шел, пешком — от Маяковской до Охотного ряда, а потом до Дзержинской площади (Лубянки).
9 мая, вторник. Не вставая с постели, принялся читать работу. Все время прикидываешь, что за человек, какая семья, каким образом получил культурные навыки, главное — куда ты его поставишь на семинаре. (Рецензия).
Великое это благо — не смотреть телевизор. Тем не менее,
параллельно сборам в дорогу все же видел какие-то части «Семнадцати мгновений весны». Всё остальное праздничное телевизионное пространство занято фильмами со взрывами и танками, Розенбаумом и Окуджавой, повтором утреннего военного парада. Войны в кино мы американизировали, превратив в брутальные стычки самцов. В представление нового поколения война становится рядом драк. В военных передачах возникает и много неожиданных и неизвестных ранее эпизодов. В частности, бомбежка Дрездена, захват Триеста войсками Тито, попытка Германии капитулировать западным союзникам, предательство союзников во время капитуляции Италии. Наш им на это ответ — в Будапеште. Все время ругают Сталина, но из совокупности объективных деталей этой ругани возникает образ обратный: мудрый и решительный, заставивший уважать страну.
Ходил в магазин за водкой и шоколадом в поездку. Купил продукты чтобы оставить. Собирался долго, как всегда мучительно, многое забыл. И в перерывах опять читал работы абитуриентов. Рецензия
10 мая, среда. Всё тот же знакомый просторный, удобный и роскошный аэропорт Пекина. Всё мгновенно: таможня, паспортный и медицинский контроль. Не успели пройти зону паспортного контроля, как уже идет по ленте багаж. Встретил старый знакомый Хунбо, на этот раз подстриженной модно, ежиком. Погрузили вещи на тележку и, покатили на другой, внутренний терминал. Здесь тоже все светло, чисто, быстро, хорошие лица, на девочках разные кофточки. И опить в моем сознании всё тот же русский вопрос: почему «отсталый» Китай создал условия для своего народа, построил общество, где популяция растет? А у нас — нет! В моем сознании проплывают все говорливые наши вожди последней эпохи: Брежнев, Черненко, Андропов, который мог бы, но не смогли, Горбачев и, наконец, прекрасно читающий по бумажке свои речи Путин. Все виноваты, все только обещали. Несмотря на Стабфонд, мы в промышленности не достиг ли уровня 1991 года. Разговорчики!
Через четыре часа мы погрузились в другой роскошный Боинг и еще через два с половиной были уже на юге, в провинциальном Чанша. Южные ветры, зелень, нарядная толпа в аэропорту. Опять вопрос: почему провинциальные китайские города выглядят как мировые столицы?
Со своего шестнадцатого этажа пятизвездочного отел я вижу огромный парк-сад, в котором отель стоит, искусственные озера, острова на озере, изысканно сформированные купы деревьев. Юг — в воздухе тяжелая влажность. Но почему они успели, а мы этого сделать не смогли. В аэропорте я разглядывал немыслимой элегантности молодых женщин, прекрасно одетых. Они уже, в отличие от поколений нашей молодежи с окраин, не увидят тотальной бедности, а порой и нищеты. И не ссылайтесь на войну. Ссылайтесь только на плохое правительство.
Сказал ли я, зачем сюда поплелся в шестой раз? Чтобы обнаружить лицемерие нашей политической жизни и упущение возможностей?
Во-первых, конечно, чтобы отыскать некоторую передышку, что-то написать. Во-вторых, в институте после моей защиты покатили новая волна доброжелателей. У Есина, оказывается, ничего не изменилось! Да как так! Может быть, волна поуспокоится. В-третьих, и основное — авторское общество это тоже моя работа. Я в нашей небольшой делегации представляю некий статус. В Китае, где объявлен год России, проходит одна из книжных ярмарок.
К сожалению, моей новой книжки опять на ней не будет. Издательство «Народная книга» выпустит «Имитатора» только в сентябре. Ну что сделаешь, все живут по своей схеме, у молодых людей все впереди. Я живу — по схеме неизбежного отставания.
Несколько дней назад заходил в огромный книжный магазин напротив Моссовета. Менеджеры «Дрофы» привыкли продавать книги тоннами. Естественно моей книги «Ах, заграница, заграница…» на полке не оказалось.
Дневник. Который я веду, расстраивает меня, но утешил поданный в ресторане ужин: «луковый суп», салат из фруктов и «морских гадов» в сладком соусе. Лена Полянская и Геннадий Завеев — мои постоянные спутники в Китае — добавили себе еще и по порции баранины. Впервые в жизни, после многочасового перелета у меня опухли ноги. Об этом стараюсь не думать, но тает иллюзия, что я в счастливчиках.
По телевизору в Китае: Путин, кажется, произнес свое Послание. Обозреватели Выделяют: развитие демократии, уровень жизни, армия и что-то про газ. Не про культуру же и не про образование!
11мая, четверг. Каждый раз Китай наваливается на меня одинаково. И каждый раз новый. город. В этом есть какая-то китайская последовательность. Сначала роскошная современная гостиница: номер на шснадцатом этаже, безбрежная ванная с новейшими прибамбасами. На этот раз это был душ, стеклянная кабина и рассеиватиель величиной с тарелку. Потом являлись, более живые подробности.
Как же утром я не хотел никуда ехать. Ну, думаю, начнутся базары, магазины. Плохо спал, свалился после ужина, а потом ночью проснулся, читал Стогова, его очень неплохой детектив, немножко поработал с дневником, даже начал третью главу «Писательницы». Утром всего ломало: возраст ли или сбой часовых поясов? После завтрака с час находился в прострации и все же, пересилил себя, согласился поехать на экскурсию.
Мы действительно живем на окраине. Чанша — это большой город — 2 миллиона, а с пригородами до 6 или 9-ти. Здесь, оказывается, родина Мао, под городом есть село, где он родился и куда нас, кажется, повезут. Пока на машине внедряемся в жизнь. Между огромными домами появились совсем другие строения, из прежних эпох. Этих новенькие чудеса архитектуры — на каждом шагу. То, что в Москве кажется явлением исключительным, — здесь обыденным, Фантастические дорожные развязки, гигантские супермаркеты, двадцатиэтажные, в стекле и свете, дома. А между ними пятиэтажки 60-х годов. На окнах коллекции детского и взрослого белья — свидетельство не только влажного климата, но и определенной скученности. На окнах жилищ, не только на первых этажах, но и сверху вниз, от первого до пятого, навешены стальные решетки. Когда у них ли, у нас ли прекратится воровство, то еще много лет два государства могут жить на этих ресурсах металла, переплавляя сторожевое железо. Именно из этих городских трущоб вылупляются в цвете молодости мальчики и девочки — шестнадцати-двадцати лет, заполняя улицы. Они главные покупатели и, хотя бы на вечер, хотят быть главными персонами. Именно для них выпендривается немыслимая, цветная, шумно шуршащая мода. Эти юбочки для принцесс и курточки для принцев. Для них самые дорогие телефоны и шлемы для мотоциклов. Но, вот удивительно, несмотря на эту откровенно западную ориентацию, на внешнюю моду, нация по-прежн