й парой карапузов. Прелестная женская линия – пахнет домом, манной кашей на молоке, младенцами. Читал быстро, почти без поправок, правда, все время думал, за что выдавать это в ходе защиты.
20 октября, пятница. Как говорится, день широкого диапазона. Утром ходил в аптеку за бенакортом, резал с В.С. овощи на борщ, который поедет в сегодня же на дачу, потом – полетел в институт. Там пустовато: Тарасов, Стояновский и Царева дружно собрались и полетели в Китай. В институте пообедал с Ужанковым, рассказал ему, что «найденные» проекты, в частности «Словарь выпускников» – это полностью моя задумка и работа. Технически ее делал ряд людей, а завершал и все сводил Борис Тихоненко, и я выпускать этого из своих рук не собираюсь. До обеда под дверью слушал, как Ужанков читает свой спецсеминар, похоже очень неплохо. За обедом А.Н. рассказывал об ударении: «повесть временнЫх лет» (Д.Лихачев) или повесть врЕменных лет» (его версия) все довольно складно и беллетристично. Занимался еще ребятами, собирающимися в магистратуру. Как я и обещал, разнюхали о ней, а это отсрочка, самые хитржопыте, по крайней мере Карнетов. На совете о нем говорила Вишневская. Литературы от этого можно не ожидать. У Вишневской есть более сильный Димахин, а у меня в прозе – Упатов, Каверин, Соловьев.
В четыре часа начал семинар. Самых сильных моих ребят, способных убедительно оценить работу, не было. Как обычно защищал работу от семинара, все ушли удовлетворенные. Во время занятия раздались один за другим два звонка: С.П. и Нина Павловна – президиум ВАКАа утвердил мою докторскую диссертацию. Как оказалась рада этому дома Валентина Сергеевна! Она-то твердо знает, где мне не додают.
В семь уже был на концерте молодых певцов в зале у Павла Слободкина. Очередной концерт, который дает фонд Ирины Архиповой. Много пенсионеров, им за счет Москвы, раздают билеты бесплатно. Это тот редкий случай, когда старых людей снова вовлекают в привычную жизнь. Аплодисментами встретили появление в зале Ирины Архиповой. Так трогательно: подошла к ней какая-то старушка и подарила программку Большого театра за 1974 год – пела Архипова.
Среди исполнителей Паша Быков. Мы с Максимом кричали ему браво. В основном современная или близко к современной музыка. Лучше всех, конечно, прозвучал Свиридов, которого пел Алексей Смирнов, бас. Здесь не столько голос и ор, а внутренняя сила. С нами на концерт ходил и приятель Максима, Саша, вегетарианец и очень тонкий человек. Саша рассказал, что сегодня попал на презентацию новой книги В.Маканина в книжном магазине. Было две служительницы и два человека публики (один из них – Саша). Писатель замечательный, но время мы свое, кажется, изжили.
Цены в буфете у Паши Слободкина такие: два бутерброды с семгой и два кофе (один с молоком) – 310 рублей.
Уехали на дачу только в одиннадцать часов, тем не менее, традиционно заехал в «Перекресток».
По дороге в машине С.П. рассказал такой эпизод. У него в в американском университете студент опоздал на лекцию. Желая его, как говорится, «приколоть» С. П. сказал: у вас по дороге, наверное, заглохла ваша иномарка?» – «Нет, – ответил студент, – у меня проспал водитель». Из университета С. П. уходит, я ожидал, что это произойдет еще раньше. Тяжелейший ритм работы и вдобавок ко всему какие-то женские интриги. Он молодец, что ради денег не хочет губить себя. Я замечал, как последнее время он из-за работы сужал круг интересов и чтения.
23 октября, понедельник. Все утро диктовал Е.Я. письма. Написал Александру Ивановичу, Льву Ивановичу, Нине Павловне – это с благодарностью и по поводу утверждении моей диссертации. Лев здесь вел, конечно, первую скрипку, он меня подбадривал и все время говорил, что по своему уровню я давно уже это звание мог бы получить. Не могу забыть и смешной эпизод, когда он написал мне очень формализованный план кандидатской диссертации, а я вместо этого, хоть казалось бы, по плану написал еще одну монографию. Написал также довольно большое письмо Марку по поводу его книги по еврейскому вопросу. Вот так все утро и прошло, после обеда пошел в поликлинику на Бронной, напротив синагоги, к Алексндру, врачу инфекционисту. В Москве вдруг пропала вакцина против гриппа, созвонился я с ним в пятницу. Познакомился я с Александром и с медсестрами, во время прививок, которые мы делали несколько лет подряд всему институту сначала от гепатита, а потом и от гриппа. Все проходило быстро, я бегал по аудиториям, сгонял народ, потом чуть подплачивали медсестрам, а потом уже сам медперсонал следил, чтобы прививки повторить или отыскать недостоющих студентов. В этом году я предполагал, что трудностей для института не возникнет. Ан, нет. Сразу же меня встретили жалобой, что без вас, дескать, С.Н. стало хуже. И Б.Н. встретил медицину без должного внимания и понимания. А выбор для прививок института, при недостачах вакцины и большом районе, это скорее добрая воля наших соседей. Но особенно медики жаловались на Марью Валерьевну, которая вела себя надменно. Прививки в этом году институту не сделали, наша вакцина от гриппа ушла в другое госучреждение – ТАСС.
Хотел пораньше приехать домой, потому что, как всегда, в ночь с воскресенье на понедельник спал плохо, но около трех раздался на кафедру звонок от Жени Миронова. Он приглашает на сегодняшний вечере молодой поэзии в Политехнический музей. Дело в том, что в Москве проходит некий фестиваль «Территория». Этот фестиваль проводится для творческой молодежи. Отставших от последних веяний, не знающих московского боевого авангарда, студентов творческих вузов со всей страны свезли в столицу, где начали приобщать к современности. Показали этим юношам, ходящим в семейных деревенских трусах, и девушкам, в бабушкиных юбках, самые передовые спектакли и картины. Некий художник, прославившийся своими «перфоменсами», (один из них я видел на презентации нового перевода Улиса: на публике он вынул не стоящий член и начал его теребить) итак, сей художник что-то, может быть, менее экстравагантное покажет провинциальным недотепам? Москва желает распространить свою культурную экспансию на всю страну! Забудьте, идиоты, какие-то традиции, даже традиции великого русского искусства! Первый «акт» фестиваля проходил на станции метро «Воробьевы горы», символизирующий современность. В общем, что-то всю неделю происходило, студенты развивались. Теперь наступило время поэзии. Ну как не пойти? Во-первых, я заведующий кафедры: мне хотелось бы разведать нынешнее состояние поэзии. Чего там молодежь пишет? Интересно мне было и то, что читать стихи должны были самые известные молодые актеры. Это во вторых.
Почти до семи маялся на работе и потом вместе с Максимом отправился в Политехнический. Я не был там лет шесть-семь, с тех пор как институт проводил там вечер «Учителя и ученики». Народа было очень много, билеты нам дали хорошие. К сожалению, я не взял записную книжку, а надо бы кое-что записать, по крайней мере, фамилии замечательных молодых актеров, которые читали стихи. Из поэтов я кое-кого запомнил. Первым, кстати, выступал Дима Плахов, сын Андрея. Из моих знакомых – прекрасно читала Лена Морозова. Стихи девушки-поэтессы, псевдоним которой Яшка Казанова – пишет о любви к девушкам.
Если говорить об общих впечатлениях от молодой поэзии, то они такие. Вся она вращается только вокруг сугубо личных переживаний, она практически потеряла свое крупнейшее русское качество – социальную наполненность. Вместе с этим уходит и жесткость формы, а это в свою очередь не позволяет поэзии выработать свои легкозапоминающиеся формулировки: «Мой дядя самых честных правил». А с понижением уровня поэзии, резко понизился и уровень читателей, а в данном случае – слушателей. Такие раздавались любострастные подхихикивания при каждом скаберзном слове! Упал уровень восприятия поэзии. В связи с этим такой эпизод (до сих пор не могу понять, зондаж ли это молодой командой Швыдкова восприятия публики или подыгрывание самым низким ее инстинктам). В середине всего шоу, кстати, его придумывал Кирилл Серебенников; здесь был экран с ползущим абстрактным изображением, какие-то музыкальные штрихи: так вот вышел – я так и не понял, сам ли автор или актер – некий человек явно еврейского вида с всклоченными черными волосами и бородой, и принялся читать невероятную похабщину. Зал был в восторге, хотя не уверен, что весь. По крайней мере, Максим, для которого поэзия дело жизни, встал и, протиснувшись через ряды, – ушел. Потом он сорок пять минут ждал меня в вестибюле.
На вечер пришел с рукой на перевязи, ели двигаясь, Андрей Вознесенский. Удивило, что он выслушал весь этот парнографический бред, и в конце «100 минут поэзии» прочитал какое-то невнятное стихотворение про Марлена Хуциева, поигрывая именем Марлен в разных словообразованиях.
24 октября, вторник. Готовился к сегодняшнему дню чуть ли не заранее, не очень отчетливо представляя себе, что все смогу вынести. Однако, человеческие возможности, видимо, больше, чем мы представляем. Сначала был семинар, где обсуждали Светлану Столбун. Тексты у этой семнадцатилетней девушки слабенькие, но есть проклевушки и любви к людям и своего взгляда на жизнь. Всем ее мечтаниям только полгода и такой же стаж всех ее сочинений. Один рассказик у нее поинтереснее: маленькая девочка-бомжиха, живущая с совершенно пьяной матерью, которая все время «лечится» и у которой «папа летчик». Она показывает фотографию летчика, извлекая ее из какого-то тряпья. На фотографии – Гагарин. Разобрал рассказ, особенно напирая на стиль. Мялся вокруг двух цитат: Оскар Уальда и Владимира Набокова. Потом долго говорил о прямом высказывании писателя, о том, как оно трудно. Я старюсь подобные вещи иллюстрировать работами самих же студентов. В данном случае выбрал серьезное эссе Васи Буйлова «Что я жду от Литинститута».
Семинар пришлось начать на полчаса раньше, потому что на три был назначен экспертный совет по наградам. На этот раз он шел целых два часа, но сделано было много. Я полагаю, что заслуга Паши Слободкина и моя, что совет не запал на молчаливое согласие, а занялся настоящим исследованием. Так приятно повышать кое-когда статус награды! Однако чаще спотыкались о суждения быстрых и самоуверенных людей. Юрий Мифодьевич Соломин приводил примеры чудовищного бюрократизма. Скажем, в представлении на Э. Быстрицкую оказалась странная ошибка: ее стаж в театре и кино не 42