За минувший год мы добились наибольшего количество телесериалов на душу населения. Это тебе не какая-нибудь импортная, американская «Скорая помощь». Сплошь – убийства, менты, бандиты, воры, сутенеры, подделки, кражи, мордобой, сожженные машины, расчлененка, пожары, выстрелы, взрывы. Какой впечатляющий балдёж, какое затуманивание мозгов. Какое сладкое, словно пирожное «Рафаэлло», возникает ощущение, будто ничего другого в стране не происходит. А если что-то и говорит президент, распекает своих министров, то разве это не отрепетированный сериал?
Наше телевидение за минувший год стало лучшей в мире школой актерского мастерства. Разве получили бы признание Федор Бондарчук, Екатерина Стриженова, Борис Щербаков, Юрий Семчев, Наталья Фатеева, Лидия Федосеев-Шукшина, если бы не снимались в высокоталантливых клипах. Свой опыт перенесли они потом в театр и на большой экран. Потому что только гипноз рекламных клипов придает актеру любовь и уважение зрителя. И не надо этого стесняться. Вперед, товарищ!
Наконец, как значительно подняло телевидение прожиточный уровень народа. Благоденствующим жителям сельской местности, поселковым врачам и медсестрам, фабричным и сезонным рабочим, гастарбайтерам обитающим в пылающих от электрообогревателей вагончиках теперь есть к чему тянутся и чему подражать. Только на экране телевидения они могут попробовать роскошные рыбные и колбасные нарезки, узнать вкус драгоценного оливкового масла, ощутить аромат бессмертной Шанели и воздействие мыла красной линии на самые интимные места; они даже смогут удлинить на дюйм ресницы, не говорю уж о бриллиантах, шубах и автомашинах самых престижных марок. С новым годом, телевидение!»
26 декабря, вторник. Литература, которую я постоянно читаю, пока ограничивается тем, что пишут мои студенты. После десяти был на работе. Поговорил с М.Ю., потом – с БНТ. Все о том же, – почему не приду на собрание. Ссорится с ректором не хочу, но вопросы задать ему по поводу письма из ассоциации выпускников могу. БНТ мне часто последнее время становится жалко. Он все время не хочет что-нибудь менять, это в наше время опасно. Говорили в том числе и о том, что надо брать на кафедру еще одного мастера на поэзию. У меня пока два варианта, которые мне нравятся: Юнна Петровна Мориц, но она, наверное, не пойдет, или дать семинар паре толковых молодых выпускников: обоим Максимам, Лаврентьеву и Замшеву. Максим, кстати, придумал замечательный термин: черти православные.
Провел последний семинар в этом семестре. Долго ломал голову, как его построить, потому что решил обсуждать сразу два материала: Володю Репмана с его полуфилософской прозой, эдакие притчи и ложносказания, и вполне зрелый рассказ Саши Трухина, который бросил свой Иркутск и устроился в Москве. Рассказ Саши называется «Курган» и сделан чуть под Маркеса, вернее – между Маркесом и Лесковым. Моя задача была довести до Володи, который радует меня тем, что думает, еще и необходимость активнее работать над изобразительной стороной своих философий. Я заставлял ребят читать отрывки вслух, что делаю очень редко, и фантазировать: чтобы мог подумать Мастер, прочитав их рассказы. Мне важно было, чтобы мои мысли возникли у ребят почти без моей помощи. Так оно и получилось.
В четыре я успел в «Литгазету», где сегодня, через год после объявления о награде, мне решили ее вручить. Собрались в кабинете у Юрия Полякова. Он умудряется всему придать милый и семейный характер. Достали бутылку коньяка, были конфеты, но, главное, всласть поговорили о сегодняшней литературе. Говорили о литературных премиях, о «Дебюте», о победе Ерофеева над Михалковым на телевидении, об Агентстве Сеславинского. Я держусь мысли, что мы все время ищем виновного в крушении отечественной литературы, виним правых и левых и забыли о том, что за эту ситуацию в первую очередь отвечает Агентство. С его попустительства сложилась общая система, в том числе и система «близких» и «связей». Юра говорил, что дважды у нег была возможность донести свою точку зрения на литературу, ее жизнь, на положение с современными литературными премиями президенту. Но он вынужден был промолчать – уж кому-кому, а ему-то я верю, он всегда боец, – потому что оба раза он был один, поддержать его было некому. Естественно «возразителей» набиралась целая свора. Поговорили и об одном безмолвном писателе, который по убеждениям мог бы в тот момент Полякова и его точку зрения поддержать, но как всегда, молчал. Это мне хорошо знакомо по некоторым моим друзьям.
После разговоров мне вручили и подарок – «фирменные часы», и грамоту, и денежки очень хорошие.
27 декабря, среда. Петр Алексеевич Николаев, не успел я ему дать свои «Дневники», уже написал рецензию. У талантливого человека особое зрение – он написал скорее статью об исповедальной прозе, как всегда, с массой подробностей, литературных фактов и неожиданным взглядом. Но две недели рукопись будет лежать у меня дома – в Литгазете выйдут на работу после праздников только 9-го.
Весь день выписывал цитаты, которые, наверное, войдут в статью о Покровском. Меня обжигает чужая мудрость.
28 декабря, четверг. Как сильно я в жизни проигрывал оттого, что мало разговаривал с людьми как бы без всякой цели . Тут опять придется вспомнить словечко «треп», которым Покровский пользуется, совершенно не придавая ему отрицательного значения. Он его употребляет в смысле «пиршества духа». Вспомнил, потому что вчера вечером по делу встречался с людьми, но так увлекся, что забыл о практической цели свидания.
Идея Юрия Ивановича Бундина: он уже давно решил, что мне пора издать собрание сочинений. Для меня, однако, это не дело престижа, а скорее вопрос осмотрительности. Я отчетливо представляю, что многое из написанного, или даже все, при огромном уважении и даже любви ко мне моего племянника, тем не менее, разлетится в чуждые стороны. Да и кому, действительно, в наше время нужна литература, особенно моя, у которой нет партии ни среди правых, ни среди левых, но есть завистники и есть противники.
Если говорить о, так сказать деловой, прагматической стороне дела, то у Юрия Ивановича есть приятель, который… Решили встретиться в кафе на Арбате, в центре Слободкина, где сравнительно дешево кормят и притом относительно свободно. Но пришел и еще одни друг Юрия Ивановича – Сергей Николаевич… Два момента хотел бы отметить: в день корпоративных вечеринок полная трезвость за столом и свободный разговор практически обо всем на свете. Даже трудно сказать, о чем говорили. Оказалось, что один из собеседников по образованию психолог, а другой – с журналистским серьезным образованием. Оба, кажется, специально ничем не интересовались, – работали в заоблачных высотах то в ли администрации президента, то ли в организациях духовно-военных. Под грешное в пост жареное мясо и чай мысли летали, и я вдруг понял, что и моя душа еще способна летать.
В институте прошла конференция, на которой избирали Ученый совет. Я на ней не был, меня даже не интересует количество голосов на выборах. Уходя из института, встретил Тимура Раджабова, студента из Дагестана. Он учится уже, кажется, одиннадцать лет. Сколько раз я его исключал за пьянство и восстанавливал из чувства долга по отношению к способному человеку из совершенно не интеллектуальной среды. В Москве одно время он даже торговал мясом. Но, слава Богу, слава Аллаху, уже на шестом курсе, заканчивает. Это наполняет меня законным чувством гордости.
29 декабря, пятница. Весь день сидел дома, по традиции готовил на кухне фаршированного судака, а потом поехал на традиционный годовой сбор в «Наш современник». Принес с собою рукопись Дневников за 2005 год. Передал Саше Казинцеву. Кто теперь будет работать, сокращать править? Последний раз это делал Женя Шишкин. Практически вся рукопись была напечатана в «Российском колоколе». Я уже писал, что Куняев в телефонном разговоре сказал мне, что при тираже «Колокола» это не имеет значения.
Обстановка была вполне знакомой: опять два стола, много вина, хорошая дорогая закуска. Я себя отругал, что в последнее время почти не читаю журнала. Но это связано, пожалуй, с тем, что как-то перестал его получать. Раньше заносил его сам Ст.Куняев.
По обыкновению объявили пятнадцать премий журнала. Названия произведений помогли мне понять, что же журнал печатает. Имена все знакомые, устоявшиеся, достойные.
Я сидел напротив Распутина, который в этой компании мне наиболее близок. Вел как всегда Куняев, рядом с ним сидел, почти ничего не говоря, талантливый наследный принц, Сережа Куняев. Я хотел ему сказать, что сейчас работаю с наследием Яр-Кравченко, а, как мне известно, им интересуется и Сергей. Я вообще чудовищно отстаю в своих писаниях. Это связано с «рваным» временем, с работой, с домом. На этот раз я обратил внимание, сколько энергии у старшего Куняева и, кажется, дай Бог, чтобы не ошибся, прочности.
Были Квицинский, Убогий, Гусев, который, похоже, болеет. Ко мне, подумалось, все относятся лучше, чем я ко многим, но это уже свойство моего подозрительного характера. Женя Шишкин, который тоже получил премию, как и Саша Сегень ( Саши не было, но я по яростной страсти к карьере невольно этих ребят сближаю), мне показалось, вел себя надменно. В его никак не желающей седеть голове, похоже, бродят шальные мысли, по крайней мере, его не устраивает подчиненное положение. Или я его не знаю?
Много умно и страстно говорили о стране, о политике, о народе. Сидел, как всегда молча и несуетно, В.Г.Распутин. Выглядит он лучше, чем я предполагал, но представляя его неутихающую боль, смотреть на него я почти не мог. Вот человек, с которым хотелось бы разделить его невыносимую боль.
После «Современника» зашел к Юре Авдееву, это рядом, попили чаю.
30 декабря, суббота. Вечером ходил в «Рамстор» за недостающими продуктами. Мы, русские, забытые своим правительством и Богом, стали придавать какой-то мистический смысл Новогодним праздникам. И особенно, чтобы много на праздник было еды и питья. По этому поводу есть определенная статистика, которая свидетельствует, как в эти дни люди опиваются и объедаются. Новый магазин, открытый на проспекте Вернадского, был переполнен. Кроме отделения продуктов, поднялся еще на этаж выше, где безумствует телевизионная техника. Там на одном из множества экраном вдруг увидел: казнят Саддам