ностями, рассказе?
Третий бесспорный этаж удачи Светланы Коноваловой – это отсутствие в ее молодом повествовании какой-либо чернухи. Я охотно представляю себе, что чернуху писать легче – она выразительнее сама по себе. Удачей в этом смысле является образ основной героини, Это вполне нормальная девушка без криминальной биографии, вредных привычек и сомнительных знакомств. Не побоюсь сказать, что она представляет тот слой интеллигенции, который без претензий, скромно, не уравнивая себя со звездами и не опускаясь до маргиналов, несет, как родовую травму, свою российскую миссию: лечить, учить, защищать от неправды, строить и информировать.
Что мы имеем в целом?
Я полагаю, работа вполне кондиционная, с замечаниями должна быть защищена как дипломная. Мы имеем молодого человека, в данном случае девушку, перед которой многое может открыться в литературе, если она по-прежнему будет думать, наблюдать и преодолевать себя.
Еще днем, рыдая, звонила Генриетта: отказался от участия в жюри Андрей Смирнов. Как всегда, тут же появилась какая-то третьестепенная кандидатура, вроде художника, ставшего режиссером. Я это дело сразу прервал, предложив в качестве кандидатов Говорухина и Масленникова. Ах, ах, Масленников на нас так обижен! Это с одной стороны, из телефонной трубки. А из комнаты В.С. иное: Говорухин никуда не поедет, он заканчивает сейчас новую картину. В разговоре выяснилось, что везде маленькие забастовки. Людмила Алексеевна бастует, пускай-де звонит Есин, с его авторитетом. Ну, я и позвонил и довольно быстро договорился, Игорь Федорович, конечно, высказал мне свои обиды, но зла долго он не держит – согласился.
6 февраля, вторник. Накануне звонил А.Н. Ужанков – надо бы подписать отчет в министерство. Но было уже три часа дня, я только что вернулся домой после посещения «Литературки» и «Российского колокола», договорились, что встретимся сегодня утром. Приехал к десяти, до встречи с А.Н. переделал кучу дел и узнал все новости. Самое главное – приходили две мои красавицы, Света Коновалова и Ксюша Туманова, чьи дипломы я вернул на доработку. Сдав последнюю свою сессию, девы невероятно похорошели, так элегантны, так милы, так хороши. Не дремлет ли во мне комплекс набоковского героя?
К сожалению, у Ксюши, которая пишет и копает, конечно, более глубоко, нежели Света, с дипломом не все в порядке. Ее переполняют видения жизни, рядом с отдельными прекрасными сценами есть какие-то длинные обсказы и слишком много подробностей животного характера. Во время консультации поговорили с ней о сексуальных проблемах в литературе. От этого я торопею, но замечания надо делать.
В конце дня был опять в «Российском колоколе». Наводил кое-какую конформистскую правку в своих дневниках и вставлял в свою статью о Григоровиче фрагменты, выброшенные в «Литературке». Не осмелился только вставить самый последний фрагмент, который, может быть, и несправедлив. О добровольном уходе балетмейстера из Большого мне в статью впарили, по моим сведениями его просто выставили. Еще Покровский описывает ситуацию, когда можно было придти в театр и увидеть на доске объявлений приказ министра о твоем увольнении. Что сейчас волноваться и вспоминать о бездумном увольнении. Жаждали новизны и открытий? Ну и что получили вместо балетов, со своим творцом вошедших в историю искусств? Вот в оперу не пришла на свой юбилей Галина Вишневская. А как поступила бы Галина Уланова, доживи она до настоящего времени?
Чуть-чуть не успел домой к приезду В.С. после гемодиализа. Я за нее очень волнуюсь, она потихоньку теряет бытовую ориентацию, путает и забывает слова. Тем более сегодня велики колебания температуры: утром было 3-4 ниже нуля, метель, а к вечеру пошли холода, обещают чуть ли не 20 градусов. Вот тебе и глобальное потепление. В.С. вошла в квартиру минут за десять до меня и не сняла ее с охраны. К нам уже ехал патруль, когда я дозвонился до диспетчера, пришлось объясняться.
Но вот что поразительно: стоит ей сесть за компьютер, и ни тени каких-то сбоев в мышлении. Я поражаюсь ее интеллекту, наблюдательности и умению думать. О похожем случае рассказала мне в институте Маша Зоркая. Ее мать, знаменитая Нейя Зоркая, когда в болезни начала терять память, все равно ездила в институт читать лекции. Она садилась на стул в аудитории и сразу оказывалась прежней Неей Зоркой. Все помнила, за всем следила, все держала в сознании и точно формулировала.
Как все быстро летит, я так зримо помню Валю еще ослепительно молодой, уверенной в себе и решительной. А как она была хороша в сорок лет, когда мы ездили с ней на пароходе по каналам…
Вечером говорил по телефону с В.Г. Распутиным – он обещал подготовить приветствие для фестиваля в Гатчине. Боюсь, что фестиваль уже почти перестает меня интересовать.
7 февраля, среда. Встаю очень рано, привожу в порядок дневник и читаю работы студентов. Сегодня перепечатывал рецензию на диплом Светланы Коноваловой. Свой собственный роман забросил и, похоже, потерял к нему какой-либо интерес.
Утром Валя вдруг упала возле телефона. Она к этому относится спокойно, как ребенок, тут же как бы забывая, что случилось.
В 11 уехал в «Икею», покупал всякую мелочь и пытался дозвониться до Сережи Кондратова. Если бы кто-нибудь знал, как тяжело быть просителем. Днем читал Рому Подлесских – рассказы его прочел раньше, но вот из биографии узнал, что он полулитовец. Вот рецензия на Романа.
Роман Подлесских поступил к нам в институт с двумя прелестными рассказами, которые я до сих пор помню. В них описывалось замечательное время молодой влюбленности, велосипед, жара, прекрасные пейзажи, открывающиеся перед незамутненным взглядом. Рассказы были так хороши, что у меня создалось ощущение иной, более взрослой, руки. За пять лет учебы отношение Подлесских к жизни, конечно, сильно изменилось, как он сам замечает в своем предисловии, – произошла определенная социализация взгляда, ему захотелось проникнуть не только во внутреннюю жизнь своих героев, но и познать те процессы, которые происходят в обществе, посмотреть, как его герои вписываются со своим мировоззрением в эти процессы. Одно только не изменилось, а я бы сказал – даже окрепло и заматерело: письмо, его твердый и определенный характер. Здесь невольно думаешь, сколь много в литературе значат такие вещи как рассказ, тема, ясное изложение, определенность авторской позиции.
Два рассказа, с которыми Роман Подлесских заканчивает институт, носят название: первый – «Близкие люди», второй – «Жека Жуков, сын таксиста и талантливый балалаечник». Это уже нечто другое, чем влюбленность, велосипед и солнце над головой. Уже в названиях видна определенная ирония, которая так отчетливо раскрывается в самих рассказах. Роман на этот раз взялся за специфическое исследование того феномена русской жизни, которое мы, опять же не без иронии, называем «новые русские».
Действие первого рассказа протекает в безвкусном краснокирпичном новоделе русских богачей. Умирает хозяин, естественно, бывший советский бонза, наворовавший себе первоначальный капитал. Наследники принимаются за работу. Сын хозяина, как говорится, вор уже «в законе», его жена, которую покойный хозяин в свое время у него же и отбил, её дочь, решившая с частью наследства уйти в монастырь, и сестра покойного – настоятельница монастыря. Тут же, на авансцене рассказа, действует и любовник хозяйки, сравнительно молодой женщины, могущий дать сто очков вперед и ее покойному мужу, и пасынку, – массажист, выдающий себя за врача-кос-метолога. И каких только событий здесь не происходит! Подлог, измена, ложные подписи, фальшивая милиция, фальшивый нотариус, взятка, клевета… Если посмотреть – все приёмы, используемые в свое время Достоевским, Бальзаком, Драйзером.
Действие другого рассказа происходит также в богатом особняке, но это уже не безвкусный кирпичный ангар, описанный в первом рассказе, а старая дворянская усадьба с колоннами и стильной мебелью. Её хозяин – директор кондитерской фабрики, совершающий очередной шаг в жизни: его собираются выдвинуть в Государственную думу. По этому по-воду в нужном месте собираются нужные люди. И вот в качестве некоего приглашенного специалиста в этом мире очень простых и прямых отношений, где присутствуют и два готовых на всё кавказца, появляется виртуоз-балалаечник Жека. И так уж строит Подлесских свой почти сказочный сюжет, что он-то и оказывается законным наследником и дворянской усадьбы, и, похоже, самой кондитерской фабрики.
Я не зря употребил слово «сказочный» – сказка всегда является тем, к чему мы внутренне готовы, чего нам очень хотелось бы. Поэтому и некий намек возникает в названии «сын таксиста», и как ирония звучит название «Близкие люди».
Так что же, собственно говоря, пишет Подлесских? Это, конечно, не тот реализм, к которому мы привыкли, хотя сила убедительности его писания такова, что все, находящееся даже вне логики и юриспруденции, выглядит реально. Но все-таки это – гротеск, уродливые гримасы жизни,которые этот парень, в17 лет поступивший в Литинститут, сумел разглядеть и теперь, как писатель, начинает им сопротивляться.
Полагаю, что эта дипломная работа вполне заслуживает быть успешно принятой и защищенной нашим высоким собранием.
Вечером смотрел «Апокалипсис» Мела Гибсона. Это жизнь и война индейских племен между собою в Америке – не решаюсь сказать Северной или Южной – до прихода испанцев. Здесь есть что-то из того, что я видел в Мексике: пирамиды, человеческие жертвоприношения. Но одновременно и редкостная воля к жизни и совершенно гуманистические семейные отношения. Ведь они-то вечны. Рядом с этим «Апокалипсисом» фильм Кополы кажется более мягким, несмотря на музыку Вагнера и вертолетную атаку. Фантазия невероятная. Каждому веку свой апокалипсис. Когда герой, которого преследуют враги, выбегает из леса, то видит каравеллы приплывшего в эти страны Кортеса. Мир человека всегда ужасен.