От Большой Ниитской до Даниловского доехал довольно быстро. Я так привык к нашему Клубу, что встречаю всех как родных. На этот раз был полный сбор, человек 70, потому что главным гостем был С.М. Миронов, председатель Совета Федерации. А вот Лены то не было, она не вернулась с Кипра. Перед самым началом заседания позвонил Витя: «скорая» опять не берет B.C., он съездит в больницу сам. Естественно, что бы вокруг ни говорилось, я все время держал в памяти В.С. и Витю. Как он там один справится?
Что говорил Миронов? Сначала он объяснил суть парламентаризма. Мы-то все знаем о так называемом парламентаризме не по сути дела, а по жуткому поведению нашей Думы. В общем, с чем в нашем, российском, парламентаризме Миронов не согласен? Вот такая им была произнесена фраза: «Наличие парламента не свидетельствует о наличии парламентаризма». Еще фраза: «Нынешнее законодательство не обеспечивает полного народного представи-тельства».
Миронов против отмены порога явки. Пример: из 44 субъектов Федерации только в 16 явка на последних выборах дала свыше 50 процентов избирателей. Голосует и избирает меньшинство. Какая при таком положении может идти речь о народном представительстве? Кажется, Миронов и против выборов исключительно по спискам. Если ты хочешь баллотироваться – будь членом партии или проси ее выдвинуть тебя. Он рассказал, что где-то на Урале на выборы пришло два человека, один голосовал, а другой был выдвинут – и выдвинутый прошел. В разговоре возникло четкое понятие легитимности. Миронов считает, что утрата пункта «против всех» – недостаток нашей избирательной системы. Человека, обладающего активной жизненной позицией, не устраивает происходящее в стране, но, придя на избирательный участок, он не может высказать свою точку зрения. В 98-м году необходимость графы «против всех» обосновал Верховный суд.
Свои рассказы, в том числе о снятии депутатов или партий с выборов, Миронов называет новеллами. Наказание должно соответствовать нарушению. Он говорит, что часто снять с выборов могут за техническую ошибку. Говорил, что уже ввели или собираются ввести в выборную систему понятие «империал», когда партия, получившая наибольшее количество голосов, премируется. Система действовала в мировой практике только единожды: в Италии при Муссолини. По мнению Миронова, порог для партии в 7 процентов не способствует демократизации власти. В Европе порог для партии 2-4 процента. Миронов полагает, что в России порог надо сделать в 5 процентов, а в регионах он должен опуститься до двух. Сегодня в России 16 партий. Сбор подписей превратился в бизнес для специально созданных контор, денежный залог для партии в 60 млн. руб. – слишком высокая сумма, считает Миронов. В Санкт-Петербурге договорились даже до 90 млн. руб.
Много говорил Миронов о законодательной деятельности, о бессистемности в ней. Свод наших законов он представляет лоскутным одеялом. Какое министерство первым добежит – тот закон и продавливается. Он говорил о законодательной инициативе, прописанной в Конституции. В списке субъектов инициативы: Президент, Совет Федерации, члены Госсовета, депутаты Госдумы. Но есть еще и правительство. Так вот, основные законы, принимаемые Думой, инициированы правительством. Естественно, оно делает так, чтобы прошли законы, удобные ему. Законы, внесенные в интересах провинции, составляют 5 процентов. Почему? Потому что в них прописана статья: «Новый закон требует финансирования». Естественно, правительство дает отрицательное заключение. В этой связи интересно одно наблюдение Миронова: за последние три года президент уже трижды говорит о северных надбавках, а закона нет. Госдума не хочет ссориться с правительством, Миронов также упоминал о контрольных функциях, которыми парламент почти не пользуется.
На том листике, где я всё это писал, есть такая пометка: Миронов говорит как человек, хорошо знающий проблему и дело. В конце он рассказал об интересном эпизоде, когда Дума приняла закон о Знамени Победы, на котором исключены из символов Серп и Молот, а сделано по-аме-рикански: знамя и звезда. Выступая по телевидению, любимая мною г-жа Слиска сказала: мы преодолеем вето Союза Федерации. Но не тут-то было: вето наложил и президент.
Когда Миронову стали задавать вопросы, молодцом показал себя В.Н. Ганичев: поднял вопрос о творческих союзах, который сами они не могут внести в Думу, потому что, по Конституции, не имеют права законодательной инициативы. И он спросил: а может быть, мы передадим бумаги в Совет Федерации, а уж он внесет их в Госдуму. Миронов ответил, что в прошлом году это предложение было вносить рано, в будущем – может быть поздно, а вот сегодня – как раз.
Я также не знал подробностей истории с мироновской декларацией, он рассказал об этом. Не думаю, что хотя бы один из руководителей Федерации хотел бы, чтобы его декларацию публиковали… Я задался вопросом: как ему живется и работается в атмосфере скрытого неодобрения и ненависти коллег?
Когда первая половина вечера закончилась, и все уже садились за патриарший стол, а я, грешный, предвкушал вкус филе из судака с крабами, тем более, что именно сегодня внес членские взносы, – опять позвонил Витя. Он дома, В.С. заперлась в ванной. Я сразу все понял и, естественно, бросился домой. Через двадцать минут был у себя на улице Строителей.
Состояние В.С.– это особый разговор. Думаю, что женщины из породы ящериц: у той обрубают хвост, а он опять вырастает. Уже часов в одиннадцать В.С.заговорила, была абсолютно осмысленной.
27 апреля, пятница. Утром В.С. самостоятельно встала, прошла на кухню, критически вспомнила вечерние события. Но аппетита у нее, правда, нет. Очень боюсь, что она отплывает. Стараюсь об этом не думать, но, как говорится, объективная реальность стучится в дверь. Уже второй раз ее не берет обратно «скорая помощь», она почти перестала есть и похожа на мою мать, когда та уходила из жизни. Еще одно – она стала совсем бесплотной. Уж такая легкая, что даже я могу почти без усилий поднять ее и посадить в ванну. Передвигается по квартире хотя и медленно, но будто летает, не издавая ни единого звука. Но я до сих пор помню ее отчаянно молодой, энергичной и решительной. Мне кажется иногда, что я люблю ее еще больше, может быть, отношение к ней соединилось с любовью-тоской по моей матери и даже нашим неосуществившимся детям.
Тяжелый день, ознаменованный потерями.
В шесть вечера уехал в Пермь Витя. К тому, что он заработал сам за последнее время, я дал ему еще две тысячи и снабдил массой разных подарков для родни, благо их у меня скопилась тьма. Старый мой лозунг: подарки должны оборачиваться. Если уж зашла речь о Витиной работе – развозке медикаментов по аптекам, что он делает на моем старом «Жигуленке», – два дня назад он попал в небольшую аварию: его подбил несшийся на огромной скорости молодой джигит. Витя рассказывал, как долго гаишники, посадив его в свой автомобиль, вымогали у него деньги, вместо того чтобы признать очевидное – виновата другая машина, превысившая скорость. Они даже не стали замерять для протокола тормозной путь лихача. Денег у Вити не было, в отместку стражи путинского порядка признали обоих участников ДТП одинаково виновными – значит, страховка не работает. В связи с этим у меня возникло такое предложение: организовать тайное общество автомобилистов, нацеленное на всенародное возмездие гаишникам. За беззастенчивый грабеж мстить им по всем направлениям жизни: врачи станут плохо лечить им зубы, педагоги без снисхождения относиться к их детям, поступающим в вузы, журналисты не будут говорить о них ни одного доброго слова, в банке станут путать их квитанции на оплату коммунальных услуг, в кассах – продавать худшие билеты на поезд и в театр. Если они господа на дорогах, то пусть станут париями в обществе.
Днем проводил дополнительный семинар. На этот раз обсуждали Ваню Пушкина. Здесь все заемное, все из иностранной «психологической» литературы, недаром любимый писатель Вани Герман Гессе. Но вот ставить слова в соответствии со своими торжественными психологемами Ваня может образцово. Обычная трагедия творческой молодости, через которую прошел, возможно, и я: умею, но не о чем писать. Приблизительно зная, о чем сам буду в дальнейшем говорить, начал семинар со стихов Всеволода Ревича. Стихи были о разном: и нашем российском, и об Италии, о Сократе, об Овидии. После этой неслыханной поэтической простоты все занялись Ваней Пушкиным. Ребята довольно жестко отнеслись ко всему им написанному. Мои «платные» девочки Столбун и Матвеева очень точно обо всем говорили. Были произнесены такие слова, как «бесплодно», «творческий тупик». Но закончил я семинар опять чтением того же автора: его «Поэмой о ненаписанном стихотворении».
Вечером читал газеты и вглядывался, ища смысла, в телевизор. У Порошутинской веселая дискуссия: оставаться ли Путину на третий срок? В открытую высказывается против подобного нарушения Конституции только Григорий Явлинский. За скобками диалектическая парадигма: народу, может быть, и хотелось бы, чтобы привычный Путин остался, следующий царь или генсек может оказаться и хуже, с другой стороны – люди думающие понимают, что перемен больше всего боятся чиновники и олигархи, погрязшие во взятках и почти космическом, как ни в одной стране мира, воровстве. В случае нового президента многие могут и сесть.
28 апреля, суббота. С вечера думал, как бы мне изловчиться и пойти на коллегию министерства, которая начинается в 10. Возник сумасшедший план: «призвать» утром Толика или С.П. Оба не отказались, но как бы и не изъявили резвой готовности. Пропала, кстати, и не звонит ближайшая подруга В.С. Алла. Но все мои ответственные и серьезные планы просто лопнули. В.С. была очень слаба, я довольно долго ее собирал, потом грузил в машину «корой помощи». Какая уж здесь коллегия, а пойти было надо, переговорить с Голутвой или с Лазаруком относительно гранта на фильм по моему роману. Подал заявку Игорь Черницкий, я, правда, не желая ему вредить, тут же подумал, что Коля Романов роли не вытянет. Вот и не пошел, когда на кону стояли собственные интересы.