Я, как всегда в подобных случаях, проснулся на час раньше. Минут на сорок раньше приехал и Александр Яковлевич, шофер ректора. Кстати, машину мне дали, чтобы отвезти на аэродром, без единого слова. На этот раз это было место, для меня совершенно неизведанное - Внуково-3. Это уже после правительственного Внуково-2, почти под Толстопальцевом. Я-то всегда, когда ездил по Киевскому шоссе, поражался каким-то очень уж масштабным работам и дорожным грандиозным развязкам в этом районе. Власть не только выстроила роскошный аэродром для частных самолетов, но и позаботилась подвести к нему дороги. Но хватит злобствовать, все было прекрасно. А если на летном поле стоит самолет Абрамовича, ну и пусть стоит. Может быть, мне описывать это интереснее, чем ему летать.
Я ведь всегда не отличался памятью на лица, да и не стремился всех знать. Поздравления начались уже в небольшом зале в аэропорту, тут же громоздились и подарки - бесконечные коробки и парадные упаковки. Потом всеведающий Юра Голубицкий мне сказал, что вывезли подарков большую грузовую тележку. Но мне показалось, что моей книжке Николай Ивановича радовался не меньше, листал, разглядывал. Народу в зале набралось человек семьдесят. Совершенно точно я определил адмирала Касатонова, мы и приехали с ним самые первые и долго разговаривали. Потом приехал А. С. Соколов, был Альберт Лиханов, сенатор Глухих, совершенно точно я опознал и сегодняшного министра культуры Авдеева. Потом, когда все перемешалось, а Соколов, Авдеев оказались в общем разговоре, я подумал: вот стоят два министра культуры, а третий работает у меня на кафедре.
На самолете в Белгород - взлететь и сесть. И уже на месте я понял удивительный план Рыжкова отпраздновать юбилей в местах, где сумел дать реванш судьбе.
Во время обеда в одной из речей прозвучало: как же сразу после падения СССР пресса и «общественность» накинулась на Рыжкова! Эпоха разрушения действительных ценностей истории. Вот тогда-то этот деятельный человек, наверное, возможно, волей случая попавший в Белгород и на Прохоровское поле, что-то для себя и решил. Нужна была большая идея и непреодолимая, как он привык, задача. Собственно, именно его волей и настойчивостью Прохоровское поле превратилось в третье ратное поле России: Куликовское, Бородинское и Прохоровское.
Экскурсия, осмотр Прохоровского поля, монумента, митинг у библиотеки.
29 сентября, вторник.С предотъездным синдромом я никогда справиться не мог. Чемодан у меня не собран, я только решил для себя: брать как можно меньше. Но и так книги, два компьютера и пр. До начала одиннадцатого позавтракал и погладил белье, которое валялось на кресле с лета, еще раз просмотрел верстку последней главы «Кюстина», написал рейтинг книги для конкурса. Здесь отчасти воспользовался советом В. Н. Ганичева больше «интуичить» - написал Мише Семернякову записку, перечитал рассказы Жени Максимович к семинару.
К обеду пришел Петрович. Все же всучил ему бумагу, на которой я еще позавчера, когда вернулся из театра, написал завещание. Чувствую себя с каждым днем хуже, в моем возрасте все может случиться. Объяснил ему, что все вообще может достаться дворникам или потребуется куча усилий, чтобы что-то спасти. С. П. категорически от всего отказывается.
В институте тоже надо сделать кучу дел. Получить деньги и билет, купить еще один том с «Твербулем», отослать его с Ксюшей А. С. Соколову, сбегать к Харлову, и наконец провести семинар.
Семинар сегодня я начал в час, чтобы спокойно уехать в 16. 30 в Ленинград. Для разминки я прочел один рассказик Галины Щербаковой и поговорил о вторичной и коммерческой литературе. К сожалению, оказался в своем репертуаре, забыл книгу Андрея Геласимова, из которой собирался прочесть отрывок. Ну, да ладно, в следующий раз, когда вернусь.
У Жени Максимови ч сильные короткие рассказы с плотным внутренним действием и притчевым выходом. По неопытности, желая эти десять-двенадцать страниц превратить в некое целое, она снабдила все какими-то фантазиями по мотивам рун. Это оказалось мелким и безвкусным.
Сюрприз ожидал меня в конце семинара, когда встал Антон Яковлев и не без пафоса сказал, что вот, дескать, вы, Сергей Николаевич, все рассказываете нам о Саяно-Шушенской ГЭС, а ничего не говорите, о том, что у нас закрывается столовая. Тут же Антон сказал, что студентам ведомо и о гранте правительства институту с «восемью нулями». Насколько я понял, студенты застоялись и готовы к волнениям. К этому приводит атмосфера таинственности, которая последнее время царит в институте. Я ведь и сам о сложившейся ситуации, если бы не какие-то доверительные рассказы, ничего не знал. Не говорили об этом и на недавно состоявшемся Ученом совете.
Ребят я постарался успокоить, объяснил, что дело здесь не в воровстве и не в стремлении их как-нибудь ущемить, а в бюрократической неразберихе, которая скоро, как я надеюсь, рассеется. Сказал и про грант, сказал, что их стипендия, ее размер - это дело государства и правительства.
На вокзал мою сумку и рюкзак тащили Дима Иванов и Володя Репман. Позвонил Вася, он меня встретит.
30 сентября, среда.Валерий Сергеевич был прав, когда сказал, что надо переезжать из этого отеля. Внешне, казалось бы, комфортно, и вроде умывальников достаточно, и комнаты чистые, а у меня требовательность небольшая. Все, правда, наталкивается на параноидальную слышимость, на затаившуюся скученность. Чистить зубы надо рядом с кем-то, как в армии, в трусах даже ночью в уборную не выйдешь. Но все по порядку.
Приехал на вокзал почти за час до отхода поезда. Комфорт на железной дороге вслед за ростом цен на билеты вырос. В поезде предлагают, кроме обычной коробки с пакетиком сока, колбасной нарезкой и булочек, еще и горячий завтрак: рыба, птица или мясо? Словно на самолете в бизнес-классе, кормят на фарфоровых тарелках и с металлическими приборами. Правда, лихие официантки норовят вместе с тарелками быстренько унести и все, что лежит на подносе. Так у меня - старый дурак растерялся и не дал соответствующего отпора - утащили коробку с закусками и пакет сока.
Всю дорогу на маленьком компьютере что-то записывал, читал «Комсомольскую правду». Она тоже вошла в «пакет» уже оплаченных с билетом услуг.
Встретил меня Вася и донес мою тяжелую сумку до «мини-отеля» на 7-й Советской. От вокзала минут десять. Это новая форма ленинградского гостиничного обслуживания. Огромная квартира в когда-то доходном доме, поделенная на клетушки, а может быть, так оно и осталось после расселения - отель. Правда, сантехника и все бытовые приборы - новые. Посредине квартиры просматриваемый коридор; у дверей сидит девушка-администратор. Перед нею телевизор, на котором все уголки и закоулки и четырнадцать клетушек с легкими, скорее декоративными дверьми. Есть общая кухня с посудой и плитой, холодильник, на котором висит призыв: не бери из холодильника чужого!
Валерий Сергеевич предупредил меня по телефону, чтобы я не распаковывал чемоданы, я так и сделал. И утром мы переехали в гостиницу «Таврическая», которая расположена рядом со Смольным монастырем. Со временем, наверное, все опишу подробнее. Можно задохнуться от восторга, когда не торопясь обходишь собор и разглядываешь детали. Занятия в одном из монастырских флигелей.
Первая лекция, которую я услышал, была по делу и довольно интересная. Рассказали о требованиях Болонской декларации, их практически десять пунктов. Хартия зла. По своей привычке я все записал. Здесь много нужного и много для нас совершенно невыполнимого. Хотя бы пожелание, чтобы студент хотя бы один семестр учился в другом университете, и желательно в другой стране. Но от Бонна до Парижа - это, я думаю, ненамного дальше, чем от Москвы до Белгорода. Примем во внимание, что транспортные расходы по сравнению с советским временем выросли во много раз.
Рассуждения по поводу Болонского процесса почему-то у меня в памяти вызывают госпожу Гейз из «Лолиты» Набокова. Она прекрасно знала все мелкие правила этикета, но сама была бездушна и эгоистична. Сама Болонская декларация связана с принципами Европейского Союза о свободном перемещении труда и капитала. Теперь необходимо, чтобы так же свободно перемещался и интеллектуальный труд. За этим видно стремление Европы конкурировать с США, хотя бы объединенными силами.
Единая Европа объединяет 25 стран. Декларация - это не конвенция и не соглашения, которые подразумевают санкции за невыполнение условий. Из моего конспекта:
1. Системы легко читаемых символов.Магистр, бакалавр.
2. Система образования, базирующаяся на двух циклах.Нигде о точных сроках. В Средние века, например, юристов готовили 5 лет, а теологов - 15 лет.
3. Системы кредитов.Этого я не до конца понял, но будто бы это помогает учиться в другом вузе.
4.Мобильности.Об этом писал выше. Раньше, в Средние века, студент перемещался по всей Европе, но был единый язык науки - латынь.
5. Развитие сотрудничества в обозначении качества образовании.Мысль лектора, о том, что работодатель должен оформить свой профессиональный статус, т. е. сформулировать требования, предъявляемые к профессии. Какими качествами должен обладать инженер-гидролог, еще неизвестно, а вот рестораторы, объединившись, сказали, что должен знать, например, официант.
6. Развитие европейского измерения в оценке высшего образования.Акцент на получение образования всю жизнь. Здесь я посмотрел на себя и внезапно обнаружил, что я за жизнь получил три диплома и шесть (если включить сюда диплом кандидата, доктора наук и профессора) дипломов. Не говоря уже о навыках - от фотографа до оценщика, идеолога, практика и теоретика образования. Чего Европе нужно от меня еще?
7. Роль студента в получении высшего образования.В составе всех делегаций, приезжающих на обязательные двухлетние сборы по Болонскому процессу, обязательно есть студент. У нас нет Союза студентов - нет и делегата.