али меня от воды».
Судя по этим описаниям, волшебный Персей создавался еще и в атмосфере преодоления обстоятельств и предельного риска. Мы недаром говорим о титанах возрождения.
«После того как я исправил все эти великие неистовства, я превеликим голосом говорил то тому, то этому: «Неси сюда, убери там!» Так что, увидав, что сказанное тесто начинает разжижаться, весь этот народ с такой охотой мне повиновался, что всякий делал за троих. Тогда я велел взять полсвинки олова, каковая весила около шестидесяти фунтов, и бросил ее на тесто в горне, каковое при остальной подмоге и дровами, и размешиванием то железами, то шестами, через небольшой промежуток времени оно стало жидким. И когда я увидел, что воскресил мертвого вопреки ожиданию всех этих невежд, ко мне вернулась такая сила, что я уже не замечал, есть ли у меня еще лихорадка или страх смерти. Вдруг слышится грохот с превеликим сиянием огня, так что казалось прямо-таки, будто молния образовалась тут же в нашем присутствии; из-за какового необычного ужасающего страха всякий растерялся, и я больше других. Когда прошел этот великий грохот и блеск, мы начали снова смотреть друг другу в лицо; и, увидав, что крышка горна треснула и поднялась таким образом, что бронза выливалась, я тотчас же велел открыть отверстия моей формы и в то же самое время велел ударить по обеим втулкам. И увидав, что металл не бежит с той быстротой, как обычно, сообразив, что причина, вероятно, потому, что выгорела примесь благодаря этому страшному огню, я велел взять все мои оловянные блюда, и чашки, и тарелки, каковых было около двухсот, и одну за другой я их ставил перед моими желобами, а часть их велел бросить в горн; так что, когда всякий увидел, что моя бронза отлично сделалась жидкой и что моя форма наполняется, все усердно и весело мне помогали и повиновались, а я-то здесь, то там приказывал, помогал и говорил: «О боже, ты, который твоим безмерным могуществом воскрес из мертвых и во славе взошел на небеса»; так что вдруг моя форма наполнилась; ввиду чего я опустился на колени и всем сердцем возблагодарил Бога…»
Богатейшие интерьеры самой Сеньории с покоями пап и комнатами других исторических лиц остаются, как они и были, внутри. С меня и так достаточно, случилось самое дорогое: ожил рисунок из школьной книжки. Замечательный и быстроногий гид старательно ведет нас дальше вглубь кварталов - это сначала подлинное место, где дом стоял, а потом и восстановленный дом Данте. Дом как дом со всеми признаками ложной старины, возможной подлинностью являлась только сумрачность маленькой площади. Легенду о том, что Данте любил сидеть напротив строившегося собора и часами наблюдал, как медленно творится там работа, я уже слышал давно. Легенды любят великих, а подделки меня не очень интересовали. Я приметил где-то, совсем рядом, в тех же узеньких улочках сначала легкую будку, в которой торговали чем-то похожим на бутерброды, и запомнил, что гид рассказывала о некоем типичном флорентийском блюде, некоем флорентийском фаст-фуде прежних эпох - вареный бычий рубец на куске хлеба. «Лампредотто» - запомним это слово. Мне показалось, что это ближе к творцу «Божественной комедии», нежели каменный макет дома, где он проживал.
Остался еще один знаменитый флорентийский шедевр, без которого не могла обойтись обзорная экскурсия - базилика Санта Кроче и большая площади перед нею. Идти по жаре пришлось довольно долго мимо средневековых и новых зданий. В одном месте экскурсовод показала, что улица искривляется почти по правильной дуге - это чуть ли не античный цирк. Что бы мы ни говорили, а римские легионеры со своим образцовым порядком всегда были первыми. Базилика в свое время располагалась на окраине за вторым городским кольцом. В Средние века, когда не было телевидения с его индивидуальным подходом к каждому и в каждом доме, политическая жизнь кипела на площадях - именно здесь, на папертях храмов, говорили и обличали ораторы. Один из таких, - Савонарола - знаменитый на весь свет, в конце концов, договорился. Это в наше время можно по телеящику говорить и врать бог знает чего. Вот если бы на Красной площади, на Лобном месте, где когда-то казнили Степана Разина, организовать маленький костерок для сожжения лжецов от политики и литературы! Предварительный список кандидатов у меня есть.
У базилики поразительный фасад, правда, в тех же, уже знакомых чередованиях зеленого и белого мрамора. Гид перечислила великих людей, великих флорентинцев, которые нашли здесь последнее место своего упокоения. Когда дошло до Микеланджело, я понял, что уехать из Флоренции не смогу, пока не побываю в этом храме. Значит, сегодня первая разведка. Вход в базилику платный, но мы за ценой не постоим.
Есть время немножко оглядеться. Прямоугольная площадь со старыми домами по ее краям. Это просто поразительно: существуют дома, по фасаду которых вьется и просвечивает еще чуть ли не средневековая фресковая живопись. Но ведь и в те времена существовали и большие художники, и малые, так же как сегодня писатели всех рангов, включая таких, которые просто гламурят досуг, заставляя несчастных людей быть приобщенными к жизни удачливых и богатых. Но в то время, когда жил Микеланджело, мороженое еще не существовало.
Экскурсия закончилась. Итальянцы не любят icecream, а любят отечественное. Здесь же на площади садимся на террасу в кафе и приступаем к мороженому и медленному вглядыванию в историческое пространство. Где-то здесь или поблизости стоит дом, в котором жил Достоевский.
Старый человек, как мальчишка, слизывает языком мороженое, растягивая наслаждение, и думает, что жизнь кончается, а как было бы хорошо, если бы хватило времени и денег, чтобы зимой, в сезон классической погоды неспешного и немассового туризма, еще раз приехать сюда. Хорошо бы снять под жилье что-нибудь подешевле, что-то вроде того, что англичане называют «bedandbreаkfast», т. е. койку и завтрак, и пожить здесь недельку, разглядывая и смакуя, как это мороженое, атмосферу истории и шедевры великого города. Глядя на совершеннейшие творения Бога, понимаешь, как никогда, что весь ты «в Его руцех». И еще, противореча самому себе, думаешь: если бы не перестройка, ничего подобного ты бы и не увидел. Конечно, демократизация общества хоть и медленно, но все же бы шла, однако для чего в России выращено столько художников?
Что у нас дальше по «малому» путеводителю от московской туристической фирмы? «Факультативное посещение Пизы с ассистентом».Ну, уж этим мы пренебрежем. Доверимся гиду и путеводителю, а они утверждают, что в свое время Пиза и ее падающая башня входили в империю Флоренции. Ах, счастливые времена, когда целый город, находящийся на побережье, можно было купить, как апельсин. Но, впрочем, чего хаять наше время? Здесь полстраны и половину ее богатства могут захватить ушлые люди, начинавшие с торговли медными браслетами.
К счастью, у нас обоих хватило разума не поехать на эту платную экскурсию. Башней пренебрегли, иногда мне казалось, что главная цель всей поездки - это как можно дольше продержать туриста в автобусе: картинки, под убаюкивающее гудение гида, быстро меняются, все вместе, гостиница не удручена постояльцами, все это напоминает какой-то передвижной сеанс. В Пизе я тоже отчетливо все себе представляю: часовая прогулка, разговоры о центре тяжести, а главное - Пиза в моем сознании никак не связана с литературой. Я люблю бродить только по старым воспоминаниям, по не увиденным картинкам.
Жара еще стоит и дышит в затылок и плечи, мы медленно возвращаемся на площадь Синьории по своим следам, вынюхивая и обсуждая каждый камешек. Наш дальнейший маршрут между площадью Синьории и Домом. Потом долго сидим на ступеньках лоджии Синьории, построенной во времена Великого герцогства и отсюда разглядывая фонтан «Нептун», гербы на неприступном фасаде, девяностометровую колокольню, и бок, поджаренный веками бок челлиниевского «Персея». Можно вертеть головой и переговариваться. Это единственная и неповторимая в мире точка обзора, когда перед глазами, куда ни повернись, будет шедевр. Кстати, почти за спиной справа знаменитая галерея Уффици. Как интересно Джамболонья добился такого удивительно чувственного эффекта в своем «Похищении сабинянок». Ах, эта чувственная трепещущая и сильная рука, лежащая на спине молодой похищаемой женщины! Умели это делать в XVI веке.
И все-таки главный гвоздь флорентийской программы впереди. О, лампредотто, мы нашли тебя, кощунственно ориентируясь на фальшивый дом Данте, стоящий, по преданию, там, где дом Данте в действительности стоял. Подлинность реликвий всегда вызывает массу вопросов. Молодой мясистый малый, - у него в ассистентах числилась милая вьетнамка, - разрезал большую булку, вынул из кипящего котелка рубец и начал резать его на разделочной доске. Он делает это так же, как московские таджики и азербайджанцы режут с двух рук и двумя ножами свою незабываемую шаурму. Потом это все поливается оливковым маслом с перцем и, возможно, какими-то пряностями, придающими еде необыкновенный вкус. С этим огромным «бутербродом», упакованным в полиэтиленовый конверт, мы садимся на первые попавшиеся мраморные ступеньки. Абсолютно - профессорская еда!
А день уже клонится к закату. Встреча группы туристов, и тех, кто поехал смотреть косую башню, и тех, кто предпочел башне гастрономические изыски, и тех, кто бродил среди раскаленных лавок ювелиров по Понто Веккио или просто пил холодное пиво за столиком в открытом кафе - встреча должна состояться у фонтана Нептуна, здесь же, на площади. Завтра с утра официальный час «шопинга», а потом » Свободное время. Факультативная экскурсия в Сиену с русскоговорящим гидом». Но день и впечатления еще не закончились.
Это автобус - общий для всех, а гостиницы - в зависимости от кошелька, в разных концах города. Я еще раз порадовался, что не умею чваниться и выдавать себя за не того, кто я есть. Я-то уж точно знаю, что ни при каких обстоятельствах, даже если бы жил в центре, я уже не вышел бы из дома. Количество все новых и новых наблюдений может и не перейти в качество. Все надо, включая впечатления, еще пережевывать. Так корова, возвращаясь в свой хлев с луга, долго мусолит свою жвачку. У меня, что бы ни случилось, вечером компьютер.