Поехал в баню. С собою взял для чтения в трамвае дипломную работу Александра Титкова. Но это я читал в трамвае на обратном пути. «Туда» просмотрел «Российскую газету» и понял, как ускользает жизнь. Никакого «откладывания» с цитированием из газет на следующий день быть и не может. Во-первых, новость кажется интересной только в контексте сегодняшнего дня, а уже если захочешь что-то отложить и потом через два-три дня вставить, все это теряет и остроту, и внутреннюю интригу. Я, наверное, не успел написать, что опять прокатилась волна убийства крупных чиновников на Северном Кавказе. Вроде бы Медведев в этом регионе проводил совещание по борьбе с терроризмом. Но одновременно с этим или чуть раньше на это бумажное дело ответили убийством руководителя чуть ли не начальника МВД в Дагестане. Тот выходил из ресторана, где праздновалась свадьба детей одного из сослуживцев убитого. Узнали, организовали схрон и убили из оружия, которое есть только на вооружении у федеральных спецслужб. А вот теперь новое «высокопоставленное» убийство. «В субботу вечером в Назрани возле собственного дома неизвестными убит бывший вице-премьер Ингушетии Башир Аушев. В разное время он занимал посты главы МВД, руководителя аппарата антитеррористической комиссии и секретаря Совета безопасности». То же уникальное оружие.
16 июня, вторник. Рада упражнялась в разнообразных разговорах, теперь иронизируя насчет главного санитарного врача России Онищенко – он полагает, что с моей точки зрения кажется совершенно справедливым, что любые «энергетические» напитки вредны для здоровья. Шла речь также и о том, что в кока-коле аппарат Онищенко нашел элементы кокаина, создающего привыкание. Потом с некоторым кряхтением игривые ведущие «Эха Москвы» поведали о городской статистике. В Москве число жителей с Северного Кавказа увеличилось в десять раз, а число проживающих в Москве евреев с двух процентов всего население уменьшилось до 0, 7 процента. Приведя эту статистику в своем дневнике, я автоматически в глазах некоторых стал антисемитом.
С утра дочитывал дипломную работу Александра Титкова – «Вдохновенье по заказу. Критические статьи». Давненько я ничего с такой беллетристической жадностью не читал. Невероятно здорово, по болевым точкам, по самым интересным мне именам. И дело здесь не в садистском разгроме, так греющего душу другого писателя, а в общем взгляде – над схваткой. В том числе Саша талантливо ведет и достаточно спорные раскопки, связанные с советской литературой и советскими писателями: Рытхэу, Тихон Семушкин, Тэки Одулок, об истоках булгаковского сюжета, связанного с головой Берлиоза. Особенно интересен и сегодняшний день литературы – о Юрии Мамлееве, с его «метафорическим порно», о Юрии Козлове, об Александре Башлачеве. Замыкает собрание статей «Новый реализм», или «Эго-беллетристика». Пересказать все невозможно, во всяком случае, этот диплом я оставлю у себя в библиотеке. Пока выписываю две цитаты:
«Логика этого мира и здравый смысл учит, что верным может быть только одно из двух утверждений – либо Мамлеев графоман, либо он гений. Хотел написать: «разрешить это противоречие может только время, которое даст окончательную оценку творчества Мамлеева», да спохватился – время никому никаких оценок не дает, все оценки в нашем мире дают только люди»
Вторая цитата из другой части работы, из иной статьи, связанной с романом Семушкина «Алитет уходит в горы».
«Современный читатель, воспитанный на легенде об исключительно благотворном влиянии свободной конкуренции на качество жизни и пропагандистских штампах о бестолковости «совка», может сказать: «вот если бы большевики не извели таких сильных, ловких и удачливых охотников, как Алитет, то на Чукотке (читай – в России) сейчас было бы лучше, чем на Аляске ( читай – в Америке)».
Написал письмо Анатолию Ливри.
«Дорогой Анатолий! Я сразу получил два письма, требующих некоторых раздумий и точного и обстоятельного ответа. Как говорится – ноблес оближ. Это Ваше письмо и, как Вы пишете, – от моего филадельфийца. Практически, и там и там – одна тема, взятая с разных концов. Филадельфийцу я уже написал недели полторы назад и с тех пор так и не заглядывал в свою почту, и вот отвечаю на два не коротких сообщения, которые я читал не по мере поступления, а скопом, по мере расположениях их в компьютере. Они меня просто огорошили. Я уже давно не встречался с таким положением, чтобы кому-то из наших бывших соотечественников, т. е. людям, рожденным в России, не давали визу с приглашением МГУ. Мне кажется, Вы никогда резко не высказывались относительно положения у нас в России и с экономикой, которая, как Вы видите, сейчас бедствует, и по поводу политических проблем, которые всегда выглядят догматически: телевизионно-виртуальная часть и суть действительности. В чем же здесь причина? Я полагаю, что это всё Ваши недруги по Сорбонне и их ретрансляторы в Москве.
Сегодня утром по радио говорили о том, что демографический состав Москвы сильно изменился. Например, кавказцев стало в 10 раз больше, а евреев – я цитирую – уже не два процента, а ноль целых, семь десятых… Записав это экзотическое сообщение себе в Дневник, услышанное мною от вполне либеральной радиостанции, я тут же сделал собственный комментарий, автокомментарий – вот теперь уже, по мнению некоторых, я могу смело называться антисемитом. Тема эта застарелая, кислая, и мне – да и Вам – здесь всё ясно. Я с удовольствием прочел план Конференции, в которой Вы должны были участвовать, и опять удивился нашему посольству во Франции и нашей политике. Боюсь, что этот шаг сделает Вас, вполне лояльного человека, некоторым скептиком относительно наших русских порядков. Впрочем, мы все здесь скептики.
Теперь о Вашем письме. Если говорить прямо – для меня эти несколько страниц – текст, к которому я буду возвращаться не один раз. Особенно много для меня закрыто, потому что у этого старого человека все-таки не хватает определенных знаний, и, собственно говоря, я сейчас пишу и фантазирую как бы поверх Вашего текста. Огромное спасибо за идею относительно «замедления». Теоретически я все это очень хорошо понимаю, и много раз внушал своим ученикам, что это «замедление» – вообще основа большой литературы. Только умение рассмотреть момент с точки зрения многих ракурсов есть некоторые предпосылки для успешного решения. Конечно, как Вы пишете, феминизация и сверхфеминизация литературы не способствует решению невероятных русских проблем в литературе, которая осталась без подлинного героя и которую в первую очередь этим можно охарактеризовать. У нас в Литинституте произошел один любопытный эпизод. Шла конференция, в которой принимала участие очень известная писательница Татьяна Толстая. Я вошел в аудиторию в тот момент, когда одна из наших девиц-писательниц (а Литинститут феминизирован как ни одно учебное заведение, потому что каждая молодая девица хочет стать или актрисой – раньше хотели стать проституткой – или писательницей – так вот в этот момент одно из этих высокоталантливых существ, планируя получить совершенно определенный ответ, обратилось к Толстой с вопросом: как она относится к активному появлению женщин в отечественной литературе. Ответ был очень неожиданный: в принципе совершенно не возражая тому, что дамы пишут, Толстая уклончиво сказала: «Но у мужчин это получается значительно лучше».
Я долго буду разбираться с описанным в письме миром писателя и кое-что даже перечитаю, В это воскресенье перечитывал, кстати, «Тараса Бульбу». В принципе, мы сеем иллюзию, когда думаем, что знаем классику, в лучшем случае мы помним ее по школе или университету. Перечитываем ли мы ее? Из Вашего письма я понял, что подобное перечитывание должно иметь место каждый день, как утренний каждодневный душ, постоянно.
Что касается Ваших характеристик Шишкина, Чупринина и Топорова – всё это абсолютно адекватно и моему представлению. Мне кажется, что это люди чрезвычайно суетливые и в утверждении себя и в утверждении своего главенства в литературе. Сколько раз – и между прочим крупные критики – писали о невероятной скукотищи, которую распространяет вокруг себя Шишкин! Из всех троих Топоров, который «сын юриста», на меня производит наилучшее впечатление. В своих суждениях он не спускает никому. А что касается Ваших славистов, которые очень сильно мутят воду в нашей литературе в силу современных обстоятельств, – то о них уже столько переговорено!
Собственно, пока всё. Обязательно в ближайшее время посмотрю все интернетские сноски в Вашем письме. Мне ничего не остается теперь делать кроме того, чтобы как-нибудь, при оказии, навестить Вас.
И последнее, относительно всех маленьких статеек, включая статейку в «Литературной, учебе». Не думаю, что здесь есть какой-то план, просто недостаточная чуткость и тот апломб, который позволяет судить о литературе без совершенно необходимой для этого внутренней рефлексии.
Дружески Вас обнимаю, дорогой Анатолий.
Ваш. С. ЕСИН Июнь 2009 г.
17 июня, среда. Естественно, спал плохо, я всегда плохо сплю перед судом. Вдобавок ко всему, ошибся и вместо того, чтобы встать в половине восьмого, вскочил на час раньше. Уже со двора вернулся и минут сорок продремал на диване. В среду должна была выйти «Литературная газета» со статьёй о моей с Марком книге Жени Сидорова. Я волновался, выйдет ли или нет? О том, что статья вышла, узнал уже в институте. Сразу же попросил повесить ее на нашу небольшую выставочку в холле. Суд начался во время, в девять тридцать, и на этот раз все-таки все закончилось, хотя опять Ф. Ф. не было. В коридоре встретился с юристом Литгазеты Сашей, он рассказывал о другом судебном деле, где он тоже борется с ревнителями своей чести и высокого достоинства. Это процесс, где истцом является Лев Котюков, о котором газета написала – Саша опять ответчик – много занятного. Я обычно никогда не читаю приложение к газете «Подмосковье», но, ознакомившись с ксероксом статьи, решил, что надо читать и приложение. И рассказ Саши о чуть ли не дюжине свидетелей, которые явились на суд, чтобы петь Котюкова, как «великого русского поэта», – в текстах, редактируемых самим Котюк