10 марта, среда. В три часа в институте показал своим ребятам два документальных фильма. Это «Приближение к образу» - о русской иконе, и «Семечки». Народу собралось немного, человек пятнадцать, в основном, девчонки.
Сразу же после киносеанса в той же аудитории начался небольшой турнир поэтов. Мило только то, что парни и девушки безумно молодые, и смотреть на них было приятно. Но должен сказать, что с подобными, как у наших стихотворцев, произведениями, в МГУ, в литобъединении моего времени, не посмел бы публично выступить ни один из тогдашних студентов. Почти никто ничего не смог внятно сформулировать, а что касается формы, то это все полупроза, так настойчиво внедряемая нашим поэтическим сообществом. Много дурной филологии и мало настоящего чувства.
К шести часам пришел на концерт в Оружейной палате, который давал фонд Архиповой в ее память. Здесь пели лауреаты конкурса имени М.И. Глинки и участники программы «Опера - новое поколение». Как всегда, дали возможность осмотреть Оружейную палату, нижний зал, а потом начался концерт в зале верхнем, где серебро и иконы. Невероятная грусть охватила меня, когда я только сел на место. Вспомнил, как последний раз сидел здесь рядом с Ириной Константиновной, вспомнил ее цветы, улыбку. Она ведь еще в декабре в последний раз провела свой конкурс. Как и прежние концерты, этот вела и прекрасно говорила Надежда Кузякова. В частности, сказала, что весь выводок современных мировых звезд вышел из рукава Архиповой. Кузякова долго перечисляла: Хворостовский, Нетребко, Бородина, Гулегина… Сразу же, когда совершенно изумительно запела Мария Горелова вокализ Рахманинова, я заплакал. Пел и Паша Быков, сначала Елецкого, а потом вместе с Гореловой и заключительную сцену из «Онегина» - успех у этой довольно сдержанной публики был огромный. В конце Владислав Пьявко исполнил рахманиновские романсы. Названия говорят сами за себя: «Все отнял у меня…», «Отрывок из Мюссе», «Я опять одинок». Он пел это все бесстрашно, как всегда, но горестно, со слезами на глазах, и я во время его пения снова расплакался. Невольно опять с какой-то щемящей болезненностью вспомнил Валю - «все отнял у меня казнящий Бог…»
11 марта, четверг. Я теперь каждое утро панически измеряю сахар и обнаружил тенденцию: когда ем после десяти вечера, то на следующее утро сахар в крови повышенный.
Слушал радио. Оставляю без комментариев новость, что предприниматель и бизнесмен Лисин вышел теперь в России по миллиардам на первое место, оставив за собою и Потанина и Фридмана. А вот известие об «Острове фантазий», построенном так же, как и «Речник», по сути незаконно, пропустить не могу. Мысль, прозвучавшая по радио в обзоре прессы, следующая. Временный мораторий, который властью наложен на уничтожение домов в «Речнике», возник лишь потому, что рядом на этом самом «Острове фантазий», оказывается, поселились наши виднейшие чиновники. В частности, семейная пара министров - Христенко и Голикова. В той заметке, которую цитировало радио, есть еще и такая мысль: а откуда чиновник Христенко взял деньги на эту покупку? Журналисты даже подсчитали: чтобы оплатить новоселье, Христенко, ничего не тратя на себя, должен был работать 37 лет!
День опять прошел без серьезного чтения. Утром приходил Леша Карелин, и я опять два часа гнул шею над его дипломной работой. К счастью, многого можно достигнуть простым вычеркиванием и переакцентировкой, есть фактура, хотя и незамысловатая. Вот так вертелся до часу дня, а потом пришлось ехать на Поварскую, в МСПС. Накануне звонил Максим Замшев и попросил меня войти в жури конкурса Юрия Долгорукова. Конкурс организован для русскоязычных писателей Украины. Все надо сделать быстро, почти бегом, потому что первое заседание жюри состоится 16 марта, второе - 18-го, а уже 25-го надо будет выехать на вручение в Киев. Я согласился, потому что мне посулили, что на вручении премии в Киеве будет посол России на Украине, господин Зурабов. Ах, как мне хочется взглянуть вблизи на этого человека! Книги, полагаю, будут не самого первого ряда.
В МСПС все, как и всегда. Правда, мой портрет на общей доске актива в вестибюле переместился немного ниже, но зато появилось два новых - портрет Вани Переверзина рядом с портретами Маркова, Симонова и Фадеева и на другом стенде портрет В. Бояринова. Из общих разговоров я узнал, что наконец-то в Минюсте приняли выборные документы Московского отделения, а что касается МСПС, то из-за судов и тяжб у них пока нет даже печати.
Дома с наслаждением смотрел телевизионную передачу по любимому каналу о поисках гробницы одного из императоров эпохи Тан. Показали Сиань, где я был с В.И. Гусевым, музеи, городскую стену, - знакомые места. Было так приятно и так грустно, что жизнь заканчивается, хотя повидал я не так уж и мало. Как же интересно устроена жизнь и как мало знаем мы о вечном ее устройстве! Все торопимся куда-то вперед…
12 марта, пятница. Утром удалось написать страничку в мою новую книгу. Как, оказывается, быстро встает и поднимается былое, когда начинаешь распутывать узлы в ловушках памяти! Я пишу как бы свою жизнь, в которую постепенно все плотнее и плотнее вплетаю жизнь Вали, при этом «себя» приходится укорачивать, а так все полно и интересно, ради этой книги придется пожертвовать и собственными мемуарами.
В двенадцать вышел из дома, чтобы ехать в институт, но перед этим позвонил Святославу Бэлзе - надо было передать ему книгу. Он живет в соседнем подъезде. Потом шли вместе до метро и разговаривали о многом и разном. Собеседник он, естественно, замечательный. В том числе обнаружил, как не приспособлен я к какой бы то ни было борьбе за себя. Когда я заговорил о Кюстине, то Бэлза напомнил мне, что сейчас как раз идет год Кюстина (2010-й - год Франции в России и России во Франции. - Прим. ред. ), и если бы еще в прошлом году я подсуетился, то наверняка получил бы на издание романа грант.
Из института выехали на автобусе на ВВЦ. Там, на книжной выставке, которая открылась еще десятого, наш институт ведет какой-то круглый стол или конференцию по литературе, связанной с Великой Отечественной войной. Как я и предполагал, опираясь на свой опыт, народа было немного, но все же был: и несколько фронтовиков, и кое-какая публика, но в основном наши, институтские. Приехала, уже не на автобусе, а своим ходом, даже Галя, секретарь БНТ. Ею окружающие как-то не очень довольны, однако все, что я прошу ее сделать по работе, она делает быстро и безропотно, хорошо. Но не об этом.
«Гвоздем» конференции и главным ее событием стал генерал Григорий Федотович Кривошеев, автор серии книг «Великая Отечественная без грифа секретности. Книга потерь». Его надоумил позвать Владимир Павлович Смирнов, довольно зорко следящий за всем, что происходит в русской общественной жизни.
Но сначала о самой выставке. Как обычно, в центральном холле кто-то играл и пел, все те же «письменники» из лучшего народа значились в программе, однако возникло у меня ощущение, что книг стало меньше, а больше киосков с платками, с брошками, с другой прикладной бижутерией. Если и не толпы, то все же довольно много народа кучковалось возле стендов с литературой, отвечающей русской идее, возле издательств, специализирующихся на русской истории. А возле В.С. Бушина, который что-то рассказывал за одним из «региональных» стендов, собралась, действительно, толпа: и знают, и читают.
Когда проходил по коридору в свой зал N3, то через стекло увидел опять целый сонм лиц - это под водительством И.Н. Барметовой собрался еще один писательский «стол», кажется, по итогам последнего десятилетия в литературе. За некруглым столом на бегу узнал Алису Ганиеву, Романа Солнцева, Дмитрия Новикова и кого-то еще. На бегу же помахал Алисе рукой, она мне улыбнулась. В конце нашего «стола» в зал пришли она и Максим Лаврентьев.
Возвращаюсь к нашим участникам, за наш стол. Открыл все и довольно ловко и точно БНТ, а потом дал слово Григорию Федотовичу. Перед тем как привести сенсационные итоги своей работы, генерал сказал, что начата она была не по инициативе правозащитных организациий, а еще по распоряжению министра обороны Язова, который вызвал Кривошеева к себе в 1988 году и приказал довести все важные данные, особенно по потерям, до общественности. Первоначально в группу входило семь человек, но через двадцать два года осталось только трое.
Вот несколько цифр, которые привел генерал. Я цитирую их по своей записной книжке.
Кто нам противостоял. На 1940 год население СССР - 196,7 миллиона человек, Германия и ее ближайшие сателлиты - 160 миллионов, всего на стороне Германии - 283 миллиона человек. Это, так сказать, первоначальные ресурсы, и ясно, что, имея подобную статистику, Германия была вправе рассчитывать на победу. Теперь относительно наших потерь, ибо приводятся цифры фантастические. Опять на основании документов, а не лукавых расчетов. В СССР было 93 млн. мужчин. Из них допризывного возраста - 30 млн. Мужчин в возрасте свыше 50 лет - 23 млн., призывного возраста - 40 млн., причем свыше 5 млн. получили бронь - железнодорожники, оборонка и прочее. За время войны было призвано в Красную армию 34,5 млн. Очень интересны цифры, связанные с пленом у врага и возвращением. Было взято в плен и пропало без вести 4 млн. 559 тыс. советских военнослужащих, вернулось 1 млн. 836,5 тыс., и около 200 тысяч эмигрировало в другие страны. В фашистских лагерях находилось 2 млн. 16 тысяч. Из них около 1 млн. встало опять в строй, 600 тысяч ушли в тыл для работы в промышленности. Вернувшись из плена, попало в «сталинские» лагеря 339 тыс. человек. Таких лагерей было 21. Основная цифра: наши безвозвратные потери 8 млн. 668 тыс. 400 человек. Это - погибшие в боях, пропавшие без вести, не вернувшиеся из плена, а также погибшие в результате несчастного случая. Санитарные потери - раненые, контуженные и обмороженные - 18 млн. человек. Но боюсь, что я тут мог и ошибиться - все брал на слух.
Из наших говорили В.П. Смирнов, я, А.М. Ревич, А.С. Орлов, и наш, кажется, выпускник, по крайней мере литературный человек и друг покойного Юрия Казакова, Юрий Николаевич Пахомов. В своих речах несколько выступающих ссылались на меня. Я же говорил о недостатках школы, о кампанейщине в нашей пропаганде, о принижении роли русского народа.