21 мая, пятница. День был целиком съеден обстоятельствами - утром дочитывал дипломников Анатолия Королева, а вечером, когда вернулся из института, кое-что дописывал и правил в Дневнике. Тем не менее, уже перед сном на своем диване успел еще начать новую порцию дипломов - теперь идут работы из семинара А.П. Торопцева. Все довольно гладко, но уровня скорее невысокого. Буду надеяться на исключения.
Защищалось шесть человек - Петракова А.Ю., Петрик Е.В., Станиславская Е.Н., Татаринцев Т.А., Филина К.М. и Юнкова Е.П. Двум все же присудили «с отличием», но с ясным пониманием, что девочки чуть-чуть недотягивают. Это Елена Станиславская - с несколькими рассказами, которые все же касаются каких-то узлов жизни, и ученица В.И. Гусева Анна Петракова. Замечательна сама структура диплома Петраковой, где и литература высокая, и литература коммерческая, и детская, и «литература на телевидении». Меня восхитило, что 22-летняя девочка прочла все то, что уже как профессор должен был прочесть за недавнее время и я сам. Это просто поразительно, как в одном возрасте по-разному могут зреть люди. На совещании по оценкам, которое каждый раз возникает у нас после защит и до объявления результатов, я сказал, что обязательно надо эту девочку взять к нам в аспирантуру. Но кто ею будет заниматься?
Кстати, на семинаре Гусева в последнее время возник конфликт между студентами и Жанной Голенко, которую В.И. взял, чтобы она ему ассистировала. Конечно, это ее собственная инициатива, ведь на семинаре в принципе не хватает народу, чтобы брать ассистента. И вот теперь студенты дневного отделения уходят на другие семинары, и я полагаю, что здесь еще присутствует некая женская интрига. Но все-таки не такая уж ведь и Жанна глупая, чтобы вести себя так, как это некоторым представляется.
22 мая, суббота. Еще накануне вечером успел прочесть две работы. Надежда Васильевна, как женщина очень умная, ничего не говоря, потому что понимала, что с моей стороны последует отпор, положила мне в сумку с дипломами и две работы из семинара поэзии, хотя договоренность была, что я читаю только прозу. Как ни странно, это меня неожиданно обрадовало. Когда имеешь дело с настоящей литературой, то и труд не в труд. Здесь стихи моего любимца Васи Попова и Марии Кобозевой. Оба из семинара Сережи Арутюнова. У обоих не только школа, а значит, точность и ясность, но и талант, а следовательно, и оригинальность мышления. Возможно, со временем литературоведы будут писать не только о моих романах и дневниках, но и о том, что я взял в институт Васю Попова. У Кобозевой еще и высокая техника - венок сонетов, с которых начинается подборка, это не только совершенно по форме, но еще и глубоко по внутреннему переживанию.
Уехал из Москвы часов в девять, по дороге завернул в «Перекресток» -продуктов купил на неделю: мясо, творог, кефир, овощи. Питание, после того как заметили у меня в крови повышенный сахар, стало мне обходиться на много дороже. Но я пока во всех смыслах держусь.
23 мая, воскресенье. Что-то вчера после короткой бани стало мне плоховато. Володя даже отвел меня в мою конуру. Сразу заснул, но просыпался ночью несколько раз от чувства невыполненного долга - надо опять читать дипломные работы. Окончательно поднялся в шесть - подсчитал на пальцах, что 9 часов вполне достаточно, - и сразу принялся за чтение. Это уже работы семинара детской литературы. По общему ощущению, тут все несколько получше, чем у ребят Королева. К двенадцати закончил, потом полил огурцы и совершил свою обычную воскресную прогулку. Шел по нашей сосновой рощице, далее через железную дорогу и еще дальше - вдоль реки. Слева большое и уже вспаханное поле, а справа река. Видимо, дело к дождю - так неимоверно квакали лягушки. Дошел до той части пахоты, которая арендована, как и в прошлый год, корейцами. Наши крестьяне предпочитают сейчас не работать, а просто сдавать землю внаем. Еще лет двадцать назад по этому полю, бывшему тогда огромным клеверным лугом, медленно брело стадо коров. Сейчас корейцы сажают капусту и кабачки. Я любовался, как обработали они землю и прокопали канавки для полива. Нужен большой опыт, чтобы так расположить их по уровням. Вдоль реки уже лежали пожарные шланги, а внизу, под скосом, устанавливали водяные насосы. Народ суетился в основном молодой.
В два часа выехал и к четырем уже был дома. Времени осталось немного, чтобы вымыться и собраться. Сегодня в театре Маяковского вечер, посвященный 80-летию Виталия Вульфа. Не пойти на подобное мероприятие было просто невозможно.
Из почтового ящика, когда шел, нагруженный сумками, достал вырезку, приготовленную по привычке Ашотом. Он-то знает, что меня интересует. Это материал из «Коммерсанта» о деле бывшего ректора ГИТИСа Марины Хмельницкой. Она, судя по газете, сдавала институтские площади в аренду по весьма заниженным ценам. Здесь же подсчитан урон, который понесло государство, - 56 миллионов рублей.
Если бы в этот вечер в здании театра имени Маяковского взорвалась бомба, то назавтра столица проснулась бы без своих столпов культуры. Такого сгущения в здешнем фойе народных артистов СССР и просто народных артистов, и просто знаменитых людей, я еще, пожалуй, никогда за свою жизнь не встречал. Ходили слухи, что самого Вульфа может и не быть. Но он был, сидел в кресле, в ложе, улыбался - это было видно на огромных экранах, установленных по бокам сцены. В конце вечера, когда я подумал, что у него нет уже никаких сил, Виталий Яковлевич произнес грандиозную речь. Вел все это Сергей Арцыбашев, становящийся любимцем московской артистической тусовки. Именно он выхватывал с первых рядов знаменитостей первого разряда. Показали сцены из спектаклей, пьесы для которых переводил Вульф. Тот несколько повторялся, потому что его рассказ об этом театре, о Бабановой я уже слышал, но в целом это, повторяю, вышло грандиозно. Интересно говорил Марк Захаров, был прелестен со своей песенкой и признанием «я не артист, а физкультурник» Дмитрий Певцов. Олег Табаков прислал вместо себя громадный букет, но пришли сами и замечательно говорили и Дмитрий Крымов, и Сергей Худяков.
Перед спектаклем я узнал, что умер Михаил Шатров. Ему было 78 лет.
На этот вечер я ходил с приехавшей в Москву Леной Ивановой, она Вульфа очень любит и в этом смысле, как она считала, ей повезло. Прямо перед нами - мы сидели в шестом ряду - возвышался рослый Николай Сванидзе, еще на ряд ближе к сцене расположился Марк Захаров, неподалеку от него - Григорович и Доронина.
24 мая, понедельник. Все утро опять читал дипломные работы, но, к счастью, было здесь кое-что для меня интересное. Во-первых, Вася Попов, замечательный поэт, которого пять лет назад я уговорил перейти с заочного отделения на очное, а во-вторых - блестящая проза Анастасии Черновой, ученицы Лобанова. Когда материал интересный и ложится на сердце, то и читаешь его, не замечая трудностей и количества потраченного времени, легко и даже залпом. Тут же и несколько учениц Александра Петровича Торопцева. Ну, это все пожиже, но после тех накруток, которые мы дали в прошлом году, выглядит повеселее.
Мой любимый Сережа Арутюнов, безусловно, один из лучших наших мастеров по поэзии, несколько спасовал перед стоическим нежеланием Васи двинуться от традиционного русского стиха в сторону современной моды. В протоколе, который очень толково составляла лаборантка кафедры Ксения, так было зафиксировано выступление мастера: «Воссоздание русского слова. Органическая неспособность писать эстрадно. Стихи или деревенские или философские. Разговор с предками. Рассуждение о небе, лесе и полях. Отсутствует словоплетение языка ради языка. Ощущение, что все стихи - ранние и куда пойдет развитие дальше - неизвестно». Здесь же были еще выступления Г.Н. Красникова и А.К. Антонова. Пожалуй, оба были в некотором недоумении перед феноменом Васи, но оба, тем не менее, согласились на оценку «с отличием». На следующей, через день, защите, Вася, видя, как я его берегу и охраняю и, вспомнив старое свое поступление в институт, подарил мне стишок. Я его вместе с тремя последними фразами вставляю в Дневник задним числом.
С. Есину
Бурное обсуждение того,
какую оценку поставить некоему Попову
на вступительном экзамене
по литературе в творческий ВУЗ
- А Попову ставьте двойку,
Он не знает ни хрена.
Мямлил что-то про настойку,
И о том, что неверна.
- Говорил, что все неново
И про поезд не сказал.
- А, по-моему, Толстого
Он вообще не прочитал!
- Да, заглядывал под парту,
Будто что-то потерял.
- А вчера на лавке в карты
С первокурсницей играл!!!
- Нет, друзья, тогда погубим,
Ставьте пять, пускай идет.
И представьте, что же будет,
Если он его прочтет.
Второй «поэтически скандал» разгорелся вокруг диплома арутюновской дипломницы Кобозевой. Я-то прочел его с интересом, увидев в венке сонетов, этой сложной форме, еще и эхо сегодняшнего дня с его сложными переживаниями. Сергей тоже оценил диплом высоко, правда, определив поэзию Кобозевой как социальный аутизм, поиск бытия, но тут выступила Г.И. Седых, давно и довольно безуспешно воюющая с Арутюновым, а вернее ревнующая его к студентам. Ее несколько истерические оценки были произнесены нервным, высоким голосом. В протоколе Ксения записала так: «Нет культуры. Диплом компилятивен, жидковат. Среднестатистический набор. Мир, недоступный читателю. Автор не знает прошлого. Дилетантизм». Но иногда на защитах у нас бывает не слишком просто. Встала, давно и молча сидящая, Людмила Карпушкина и дала такой Г.И. отпор, что, казалось, потолок затрещал. Причем это была не полемика, а заранее подготовленный и написанный отзыв, следовательно, научное мнение, а не эмоциональный всплеск.
26 мая, вторник. Опять два семинара. С драматургами читали пьесу под названием «Реформатор». Это как бы советская пьеса о Ярославском шинном заводе. Материал очень интересен сам по себе, но нет человеческой интриги и нет четкого ощущения, что же может тут сделать этот молодой реформатор. А в пределах заданного порядка он не может сделать ничего. Не поставил зачета студентке Филиной - в этом году она и не обсуждалась и не была на семи последних семинарах. Дальше будет решать деканат.