кинорежиссер Жан Ренуар. Здесь же находилась последняя мастерская Тулуз-Лотрека.
Для меня так важно, когда знаменитые люди, живущие со своими легендами и произведениями в моем сознании, укореняются в текущей реальности, получают в ней место жительства, письменный стол и окно в сад.
15 августа, воскресенье. Есть смысл перечитывать любимые, даже знакомые книги - открываются подробности, о существовании которых ты и не предполагал. Сначала все, как всегда: под начинающимся дождем, не очень плутая в кварталах, скорее следуя интуиции, нежели карте, добежали до Оперы. У С.П. масса приемов занять в автобусе хорошие места. Сумрачно, холодновато после Москвы, я в джемпере и куртке-ветровке. Потом, когда в семь вечера вернемся в Париж, здесь встретит нас густой и упорный осенний дождь. Дань за жару в Москве. Экскурсия - замки Луары. На такой же экскурсии я уже побывал лет пять назад, когда участвовал в книжной выставке.
Сидим в автобусе на передних местах, сразу за гидом, видно хорошо. Я сейчас, пока пишу этот абзац, думаю, как бы поэлегантней ввести в повествование гида. Гид как гид, худощавый, хорошо и точно говорящий по- русски мужчина за сорок. Одесса или Москва, но все-таки мы снабдили Европу хорошо говорящим контингентом высокого уровня. Разными путями, но обеспечили. Здесь я вспомнил нашу прекрасную и знающую дело девушку-гида по Италии, закончившую, кажется, университет в Ленинграде, и даму-аристократку в Венеции. Наш парень, зовут его Александр, ни по каким параметрам им не проигрывает. Едем по мосту Александра Третьего, через Сену. Начинается первый, но для меня, старого воробья, привычный, рассказ про Бастилию, начало революции, камни, которые легли в основание моста. И сразу же возникают новые, никогда не слышанные или пропущенные мною подробности. Крепость, ее аристократическое назначение - прятать только своих, ее бюджет, состав из шести или семи узников, молодой аристократ, посаженный по просьбе отца, потому что могучий сынок умудрился изнасиловать собственного дядю. Потом колебание бастующих, завтрак с вежливым комендантом, торг с мэрией и революционными гражданами по поводу «разрушения»; оставшегося камня оказалось так много, что из него было построено еще несколько домов. История, зафырчав, двинулась, раскрывая свое грубоватое, как у девушки-простолюдинки, лицо.
Собственно из этих добавлений и подробностей, многие из которых я знал, и будет состоять наша экскурсия. Александр оставался на высоте, казалось, он добавляет и уточняет романы Дюма и Мэриме.
Сама экскурсия, кроме вида из окна на всю центральную Францию, ибо туда и обратно автобус за двенадцать часов прошел что-то около шестисот километров, включала еще и посещение трех знаменитых замков. Шеннон, замок Франциска Первого, Шенонсо, замок великих женщин - Екатерины Медичи, Дианы де Пуатье, и королевский замок в Амбуазе, где могила Леонардо да Винчи. Помню, когда я впервые оказался на подобной экскурсии несколько лет назад, то Амбуаз с его круглыми башнями проплыл мимо по другому берегу Луары. У меня тогда сжалось сердце от обиды, что, вот, так близко, а самого интересного я так не увидел. И тогда же мелькнула уверенность: ничто не пройдет мимо, если предназначено тебе судьбой.
На сей раз в Шеннон, в сам замок, мы не заходили. Нам разрешили только полюбоваться строением со стороны лужайки. С.П., значит, не видел знаменитую лестницу, спроектированную Леонардо. Мое описание этого архитектурного чуда есть где-то в дневниках предыдущих лет, но к настоящему моменту я подыскал описание, взятое из романа Альфреда де Виньи «Сен-Мар». Когда на что-то настроишься, то случается самое неожиданное.
«За четыре версты от Блуа, в часе езды от Луары, на дне весьма неглубокой долины, между топкими болотами и старым дубовым лесом, перед вами неожиданно предстает королевский дворец или, вернее, волшебный замок. Можно подумать, что какой-нибудь гений арабских сказок, находясь под влиянием чудодейственной лампады, похитил его в одну из тысячи ночей и принес из полуденных стран, чтобы скрыть в стране тумана вместе с любовными похождениями прекрасного принца. Дворец запрятан как сокровище; глядя на его голубые купола, изящные минареты, возносящиеся к небесам, длинные террасы над лесом, легкие стрелы и полумесяцы, всюду переплетенные на колоннах, можно подумать, что находимся в Багдаде или Кашмире; только почерневшие, заросшие мхом и плющом стены да бледный и унылый цвет небес изобличают ненастную дождливую страну. Здание действительно воздвигнуто гением, но гений этот был родом из Италии и назывался Приматиче; во дворце действительно скрывали любовные похождения принца, но принц этот был королем и назывался Франциском I. Его саламандра пылает там всюду; все своды, как звездное небо, испещрены ее несметными огоньками; сверкающим венцом поддерживает она капители колонн, блестит огнями на оконных стеклах, извивается вместе с потайными лестницами и всюду пожирает пылающим взором тройные полумесяцы таинственной Дианы - Дианы де Пуатье, дважды обоготворенной и дважды любимой в этих сладострастных лесах.
Основой этого страстного памятника, не уступающей ему в изяществе и таинственности, служит двойная лестница; она возносит свои сплетенные спирали с самого нижнего этажа до самых высоких башен замка и оканчивается сквозным павильоном или фонарем, увенчанным колоссальной, издали виднеющейся лилией. Два человека могут войти туда одновременно, не заметив друг друга.
Эта лестница, взятая в отдельности, производит впечатление маленького уединенного храма; тонкие арки, которые поддерживают и заслоняют ее своими сквозными кружевами, напоминают архитектуру наших церквей. Кажется, будто в руках строителя сам камень становился мягким и послушно поддавался всем причудам его фантазии. Трудно понять, как возможно было начертать план такого здания и объяснить его рабочим; оно представляется мимолетной фантазией, блестящей, внезапно окаменевшей грезой, воплощенным сновидением».
И эта цитата впечатления от замка полностью не передает. Зато мы услышали замечательный рассказ о прадеде Авроры Дюдеван, писательницы Жорж Санд, знаменитом бастарде Августа Саксонского маршале Морице. Услышали, что Людовик XIV несколько раз бывал тут со своим блистательным двором. Два раза сюда вместе с ним приезжала и труппа Мольера. Премьера «Мнимого больного» состоялась именно в Шенноне. Именно здесь мир впервые узнал, что «все, что не стихи, то проза». Что там, в конце концов, какой-то Людовик, хотя бы и «король-Солнце»! Здесь был Мольер, здесь впервые была сыграна его пьеса!
Что все-таки по-настоящему поразило за время экскурсии, так это лицо на портрете Филиппа Эгалите, кузена короля, проголосовавшего за казнь своего двоюродного брата. Лицо уже немолодого, жестокого и эгоистичного Людовика на портрете в Шенонсо. Сравните этот портрет с портретом Карла испанского, его внука, - то же лицо! Там же, в том же зале, портрет Марии Медичи и рассказ о ее характере отравительницы, в известной мере, придуманном писателями и ее недругами, - доказательств нет. Рассказ Александра о некоторых поразительных историях из жизни Жанны, Орлеанской девы, и еще рассказ о предсказаниях Марии Медичи. Специальная башня в замке в Амбуазе, построенная таким образом, чтобы обеспечить подъем на замковое плато прибывших из города повозок. Во время последней реставрации по этому башенному серпантину въезжали грузовики. Могила Леонардо в прелестной маленькой церкви, почти на краю амбуазской твердыни. Церковь, в которой Леонардо был похоронен раньше, снесли.
Александр оказался выпускником Литинститута 1980 года, переводчиком с грузинского. Я не признался этому прекрасному специалисту и парню, что тринадцать лет был ректором нашего общего с ним вуза. Правда, поговорили о переводе Вийона Эренбургом, эти две фамилии тоже всплыли во время экскурсий.
Необходимо, считаю, отметить, что в Амбуазе кормили заказанным фирмой обедом. Хорошо промытый салат, кусочек утки с картофельным пюре и десерт - что-то похожее на открытый яблочный пирог. Так хорошо и вкусно приготовленной утки я еще в жизни не ел! Не возникла ли французская кухня из булимии Людовика XIV?
На обратном пути, не отрываясь, смотрел в окно автобуса. Невольно сравнивал с только что виденным в Москве. Почему дорога от Парижа до Орлеана шестиполосная, а от Москвы до Калуги только четырех, да и то не везде, а только в районах правительственного аэродрома и правительственных же поселений?
16 августа, понедельник. Накануне практически с утра шел дождь. Легкую куртку я беру с собой всегда, но буквально перед тем, как закрыть квартиру, выхватил еще из шкафа джемпер. Как этот джемпер надел в самолете, так с тех пор и не снимаю. Мои модные испанские летние ботинки, стилизованные под спортивные туфли, немедленно стали промокать. Когда вечером после возвращения в Париж бежали домой, ноги у меня были совершенно мокрые. По дороге, правда, еще заскочили во вьетнамский ресторан: ели какую-то обжигающую куриную лапу в крепком бульоне и лапшу с почти сырой говядиной - это другое блюдо. Дома уже принял большой противопростудный комплекс: горячий душ, чай.
Сахар утром у меня опять подошел к семи, но в Париже я временно решил забыть о своих болезнях. Не могу утерпеть и на ночь с чаем проглатываю одну или две дольки горького шоколада.
Утром проснулся неожиданно здоровым и сразу же после завтрака решили с С.П. на обзорную экскурсию не ездить, а отправиться прокладывать путь к Татьяне в Бретань, на вокзал Монпарнас. Заодно с разведкой постановили обязательно купить и по паре новых кроссовок - С.П. тоже промокает. «Разведка боем» - эти стихи Эренбурга недаром я вспоминал вчера, вот и сегодня, по принципу парного случая, я опять вспомнил этого писателя. Об этом чуть ниже.
Париж, как известно, еще со времен Генриха VI стоит не только обедни и обзорной экскурсии, которой мы дружно пренебрегли, но и плановой прогулки. Есть резон иногда просто побродить по городу. В этом смысле он так же невероятен во все новых и новых самостоятельных открытиях, как и Москва.