Утром продолжал читать книгу о Чайковском, сложный был человек. Сижу также, как проклятый, над Словником и готовлюсь к двум завтрашним семинарам.
28 сентября, вторник. Свершилось - Лужков ушел в отставку. Все случилось неожиданно, вроде бы президент находился в Китае, накануне Лужков прилетел из Австрии с горного курорта и заявил, что в добровольную отставку не пойдет. Но утром появились сообщения в Интернете, а на кремлевском сайте повис соответствующий указ, затрубило «Эхо». Формулировка президентского указа самая жесткая: отрешен от должности в связи с потерей доверия президента. Поступило из Китая и президентское разъяснение: «отрешение» означает увольнение.
Вечером по ТВ показали всю «церемонию», толпящихся в мэрии седовласых, как правило, чиновников, которые собрались и на совещание, и чтобы поздравить начальника с днем рождения, и их замешательство. Тогда же объяснили, что еще накануне отъезда Лужков побывал в Кремле, где ему предложили два варианта его отставки - почетный, если отставка добровольная, то есть он напишет заявление, и жесткий вариант, который и произошел. Сейчас возникает много вопросов: почему Лужок так поступил? Ощущение, что Кремлю не очень хочется ворошить прошлое, где могут вскрыться многие «ненужные» обстоятельства.
Совещание на Тверской, 13, назначенное на 10 утра, состоялось с небольшим опозданием. Вел его Ресин, фигура мне не симпатичная. Именно его президент и назначил временно исполняющим обязанности столичного градоначальника. А тем временем в сопровождении, видимо, своего главного конфидента, народного артиста СССР И.Д. Кобзона Лужков садился в машину. Что будет дальше?
Оба семинара прошли довольно успешно. На одном разбирали Мишу Тяжева, 36-летнего актера, который пошел учиться литературе, на другом - рассказ Марины Савранской. И там и там мне было интересно. Тяжев, конечно, житейски человек опытный, да и пером владеет - его небольшие миниатюры скроены ловко, хотя и не всегда прописаны. Но мастерство начинается тогда, когда именно для трудных мест находятся точные слова. Рассказ же Марины хорош тем, что она «в чертеже» справилась с замыслом. Для нее это большая победа, потому что даже здесь у нее прежде не всегда получалось. Это, конечно, еще и моя виктория - чему-то научил, сюда бы теперь плотное и не казенное слово! За Марину я немножко успокоился.
29 сентября, среда.После семинара на следующий день всегда наступает упадок сил. Долго вставал, готовил еду, разбирал бумаги у себя на письменном столе. Работа опять была не главная, проклятый Словник. Здесь приходится платить большие деньги, сначала за сам Словник, за список имен и фамилий, а потом еще столько же, чтобы разнести нумерацию страниц, а потом еще месяц ежедневно сидеть и все уточнять и проверять. Среди дня ездил на трамвае в баню, ехать пришлось долго, и в пути читал «РГ», которую вынул из ящика. Последнее время читаю не каждый день, а здесь много интересного. Собственно для меня и для Дневника.
Естественно, есть какие-то материалы о Лужкове, но чего это все читать, это все лишь стенания по поводу, а не по сути. Путин вот обмолвился, что надо бы Лужкову налаживать контакты с президентом, значит, из-за неумения обращаться с президентом, который моложе старика Лужкова на тридцать лет, отрешили? Теперь оказалось, что уволили Лужкова не из-за того, что недоглядывал в хозяйстве, когда и стоимость нового жилья в Москве заоблачная, и стоимость строительства дорог в четыре раза дороже, чем во всем мире, а по политическим мотивам. Ну да ладно, я сегодня не об этом, и даже не о прекрасном монологе, который на «Эхо Москвы», по поводу все той же недобровольной отставки Лужкова, произнес Саша Проханов. Это я уже услышал, когда после семи вернулся домой. Между тем, было сказано, что именно лужковский ОМОН стрелял в 1993-м.
Пока ехал, с жадностью читал большое интервью с Жоресом Алферовым. В этом интервью чувствуется огромное сомнение этого много жившего и много повидавшего человека в быстроте, грезящейся нашему президенту в его задумке со Сколковом. Недаром под заголовком, который сам по себе настораживает вопросительной интонацией - «Как повенчать науку с бизнесом», стоит еще и такое: «В чистом поле инновации не рождаются, считает академик Жорес Алферов». Это при том, что академик - один из сопредседателей Консультационного совета в Сколкове.
30 сентября, четверг.Встал в половине шестого, потому что надо было ехать в Обнинск - сегодня должны были привезти заказанные две недели назад окна для дачи. Дача моя, которую, казалось бы, строил совсем недавно, уже ветшает.
1 октября, пятница.
Прежняя работа, делавшаяся без особого энтузиазма, - «космический рассказ», а я написал очерк «Цензура и Гагарин», - кроме значительного, уже истраченного гонорара, - получила продолжение. Я отправляюсь в Париж на презентацию книги. Компания, казалось бы, едет не вполне дружественная. Подчеркиваю это, чтобы сказать, в какой мы подчас сами себя загоняем тупик, давая разгуляться фантазии. Итак, кроме хитреца Анатолия Королева, с которым у меня отношения добрые, едут Сережа Чупринин, с которым многое натянуто, и бывший институтский выпускник Володя Березин. Володю хорошо помню по прежним временам - скрытность, амбициозность, самоуверенность. Ну, если это иметь в виду, то возмужал, пополнел, стал бриться наголо, но сильно не изменился. По-прежнему расчетливым, осмотрительным, излишне осторожным показался мне и сегодня, как и раньше, Толя Курчаткин. А вот Сергей Иванович оказался совершенно иным. Возможно, это возраст, когда нечего уже делить, а возможно, параллельно прожитая жизнь и общая литературная молодость, но как-то мы подобрели друг к другу. Летели - это французская экономность, так дешевле - через Копенгаген, значит, организовались большие паузы и на пересадках, и на посадке, разговорились, разболтались. С.И. даже вспомнил название статьи в «Литературке», - это была первая статья обо мне - «Сергей Есин, прозаик», в верстке название статьи, снизив ее значение, изменил, кажется, Изюмов.
На датских авиалиниях, и когда летели в Копенгаген, и когда пересели на рейс до Парижа, нас не кормили. Мы это отнесли исключительно на счет датской упрямой расчетливости. За особую плату развозили чай и соки.
Встречали в Париже нас некто Жак, позже оказавшийся прекрасным режиссером, и молчаливая и худенькая Мари. К чести французов и к удовлетворению неимущих русских писателей, тут же, в аэропорту, нам выдали суточные, по 150 евро, к которым никто до окончания командировки не притронулся - за все платили французы, даже за такси до гостиницы от Космического центра, где была наша штаб-квартира. Тут же в аэропорту выдали и по роскошному большому зонтику. В Париже и окрестностях шел дождь. Правда, зонт свой на следующий день, в центре им. Шарля де Голля, я потерял. Чуть позже потерял и свой роскошный шерстяной шарф, а еще раньше, в Копенгагене, на пересадке лишился крошечного перочинного ножа, подаренного мне Женей Сидоровым. «Досмотрщики» в Евросоюзе, оказывается, работают и на «прибытии».
В Париже, как я и раньше замечал, все рядом. Добрались до отеля довольно быстро. Это почти в центре, отель называется «Appia Laffayett Hotel». Мы тут же побросали портфели и сумки, и нас сразу повезли в ресторан. О Сидорове я вспомнил недаром. Во вторник, во время семинарского дня, когда все мастера собираются на кафедре, Женя заглянул в факс, небрежно валяющийся у меня на столе, и - о, знаток светской жизни! - сказал: вас повезут в очень хороший ресторан. Здесь же прозвучало и русское название - что-то вроде «Свиная ножка». Пока копирую из «Программы пребывания» его название - «Pied de Cochon».
Сам ресторан находится в центре, напротив «классического» фасада церкви Святого Евфставия, которую мы подробно осмотрели с С.П. в августе. Существует ресторан много лет, и в первую очередь здесь занятный интерьер: зеркала по стенам и на потолке. На этих зеркалах роскошные стеклянные люстры и светильники. Все это украшено стеклянными цветами и гроздьями винограда. Кормежка тоже была выше всякой похвалы. Всем предоставили индивидуальный выбор. Я взял, описываю теперь с вожделением: луковый суп на закуску и бифштекс «а-ля татар», как основное блюдо. Это сырое рубленое мясо со специями. Это блюдо раньше всегда подавали в Доме журналистов в Москве, но прежде я никогда такой вкусноты не попробовал. На десерт заказал «подлинный» «крем-брюле». Употребляю слово «подлинный», потому что это не привычное для нас мороженое, а нечто другое. На небольшой сковородке подают сладкий яичный крем под горячей карамельной пленкой. Вино было превосходное. Сидели почти до часа ночи, пока ресторан, который работает круглые сутки, не опустел.
2 октября, суббота.После вчерашних гастрономических безумств я все еще жив. Поднялся в восемь утра. В девять пошел на разведку бесплатного французского завтрака. Наш отель, как и летом, всего две звезды, но уютно, чисто, а стол показался мне и пообильнее. Больше сыра, есть какие-то фрукты, финики, чернослив, печенье. Здесь круассаны уже не нормированные - у каждого на тарелке, а «налом» - россыпью. Здесь же молоко, кукурузные хлопья, вареные яйца.
Наше расписание, которое нынче называют программой, было известно еще в Москве. До основного действия, которое произойдет в пять часов - презентация новой книги, - нам предстоит прогулка по Парижу, обед и посещение Центра Жоржа Помпиду.
Все основные туристические объекты в городе вроде я знаю и здесь ничего нового не увидел - площадь Вандом, Гранд-опера, бульвар Клиши, окрестные кварталы, Монмартрский холм, но благодаря знанию Парижа в первую очередь именно Жаком, и сведениям моих очень образованных спутников, каждый что-нибудь добавлял, вдруг открылись новые перспективы. Париж, конечно, неиссякаем. Но знаменитая базилика Сакре-Кер, оказывается, построена в ознаменование победы буржуазии над Коммуной. Именно с этого Монмартрского холма генерал Галифе нашел новейший способ борьбы с пов