Нас выпускали через особый, находящийся в подвале, коридор. Стены и сводчатый потолок выложены из уже потерявшего свежесть, как подмоченный сахар, кирпича - вот тут была подлинность, середина XVIII века, архитектор Тома.
«Александринка» вычищена и элегантна, как всегда. Золото блестит. Капельдинеры в бабочках и белых перчатках. Я подумал, что скорее всего именно на этой сцене стояла великая балерина Истомина. «Одной ногой касаясь пола, другою медленно кружит, и вдруг прыжок, и вдруг летит…» Пространство, где обычно находится оркестровая яма, освобождено, на этом месте несколько дополнительных рядов, а на самой сцене экран, на котором будет возникать текст пьесы. Сердце у меня трепещет: знаменитая французская пьеса, знаменитый французский театр! Ради этого и приехал - спектакль «Комеди Франсез». Величественный, в бакенбардах, капельдинер кричит: «Господа, третий звонок!» Мы сидим в четвертом ряду, театр полон, ложи без блеска, но тоже полны, с четвертого яруса свешиваются головы. Возле наших кресел, на проходе, какой-то молодой человек с плотницким складным метром меряет ковровую дорожку. Это уже Фигаро, жалуется невесте на слишком маленькую комнату, в которую их селят после свадьбы, - маловата комнатенка и слишком близко от покоев графа. Взвивается занавес. Я еще надеюсь на великолепное наслаждение… Довольно сухая сценография, неплохие актеры, блестяще поставленная речь, отчетливо до сухости, никаких роскошных костюмов, несколько простоватая графиня, староватый, с лысинкой граф. А где политический смысл, который мы так любим? Запрещенная пьеса, которая так продвинула Французскую революцию… Спектакль показался мне довольно обычным. Настолько обычный, что я даже не стал покупать программку, понадеявшись на ту, что у меня уже есть дома. Но поменялось отношение к пьесе. Это прелестное сочинение, в котором узнавания, тайны, переодевания, измены, клятвы. Все для кассы и для народа. Знаменитый монолог и несколько соответствующих реплик лишь вкраплены в текст.
18 октября, понедельник. Приехал домой что-то около десяти утра. Днем пересилил себя и все же дозвонился до Андрея Парватова. Мне нужна поддержка Департамента культуры на орден. Договорились встретиться. Проходил мимо Большого театра и, остановившись, долго разглядывал колонны, двух босоногих летящих муз с лирами над портиком, колесницу Аполлона после реставрации. Наверху, над квадригой, исчез герб СССР, но появился двуглавый орел с царской короной. С чувством удовлетворения отметил, что две мраморные мемориальные доски, одна о выступлении в Большом театре Ленина, с левой стороны от главного входа, и доска об учреждении СССР - справа, сохранились.
19 октября, вторник. Утром очень неплохо - в конце студенты даже похлопали - провел семинар. Обсуждали довольно слабый материал Дарьи Хрипуновой - «Семнадцать дней безумия». Честно говоря, я даже был удивлен, как я ее взял на курс - всего 50 баллов. Психиатрическая больница, какие-то видения, западная литература. Но одно очевидно: девочка словом владеет, дар у нее есть. Дар редкий. Говорил именно о содержании, о подлинности увиденного писателем. В связи с этим - как тенденция - пригодились и питерский театр, и коридор в Юсуповском дворце.
В час состоялся объединенный семинар с Олесей Николаевой. Сеня Травников читал стихи. Я решил, что здесь двойная польза - пусть мои послушают, как работают в соседнем цехе. Искусство подворовывать у поэзии - это элемент искусства прозы. Семена обсуждали третьим. Сначала шел мальчик Саша Заев. Стихи у него в подборке довольно невзрачные. Оппонентом была безусловный лидер семинара Галину Рымбу. Я по обыкновению вел маленький протокольчик, который сейчас и публикую. «Поэтика заимствования, информационный шум, незавершенность, Почему-то в стихах Саши ничего не происходит. Галина демонстрирует известное определение поэзии. Лучшие слова в лучшем порядке. Стержень поэтического текста постепенно исчезает. Отсутствие поэтического повода. Слабая человеческая энергетика стиха. Олеся Александровна дает очень точный совет - это и моя точка зрения, я ведь слышал эти стихи - что надо быть в стихах без жалости к себе и предельно откровенным. О.А. говорит также о том, что современная поэзия переориентирована на зрительское - чтение! - восприятие. А поэзия начиналась как голосовое искусство!.
Ну, Саша, зайчик, будь откровенен и ничего не бойся!
Потом уже обсуждали саму Галину Рымба. Она представила большую подборку, которая, конечно, для второго курса была очень значительна. Еще до обсуждения Олеся Александровна говорила мне о Рымбу как об очень серьезном явлении. Отчасти, но только отчасти, это так. И по поводу милого мальчика Заева, и по поводу Рымбу мне пришлось сказать несколько слов. Что касается первого, то здесь лишь талантливые пробы, много случайного и, главное, что очень верно отметила Николаева, боязнь выйти на самого себя. Как я понимаю, здесь могут возникнуть неожиданности. Вспомнил Серебряный век. Что касается Галины, то я был вынужден ее предупредить, что та подражает своему руководителю, работает в том же экстатическом жанре лирического заклинания. У студентки есть врожденный дар номинации. Она знает, какие предметы надо окликнуть, и пользуется этим слишком свободно, часто неточно.
Что касается Семы, он очень неплохо читал свои стихи, но О.А. приняла их очень сдержанно. Стихи перенасыщены мыслью, иногда слишком плотны и тут становятся не стихами, а собранием философских афоризмов. О.А. интересно говорила о модерне, который когда-то начинался как контр-искусство, как некое ответвление от главного. Теперь он претендует на главенствующую роль, на основного ценителя. Это отчасти относилось к претензии стихов Семена.
Я был рад этому обсуждению, потому что во время него очень хорошо вник в эти стихи и вычленил из них действительно собственные Семеновы стихи и мысли. В дипломе может появиться раздел с заголовком «Сокровенные мысли». Я вспомнил афоризмы Ренана.
Почти успел домой к вечерним новостям - передавали как раз о том, как чеченские боевики взяли парламент в Грозном. Потом позвонила Маша из МХАТа - умер поэт Нефедов. Совсем недавно я сидел с ним на дне рождения Т.В.Дорониной. Он был на десять лет меня моложе, но у него, как и у меня, была астма.
20 октября, среда. Опять сидел и правил Дневник уже по отработанному Марком тексту. Он и не представляет, как мне в этом помог. Решил каждый день делать по одному месяцу. Если о дневниках, которые меня волнуют, то есть и еще одно известие. Сегодня звонил Ю.И. Бундин, он поговорил с Ленинкой, там готовы принять мои неизданные дневники и черновики на хранение. Но есть и еще новость. Пришло письмо от Владимира Дмитриева из Госфильмофонда, он опять интересуется, когда выйдет следующий выпуск моих записок.
Сегодня в обстановке немыслимой торжественности объявили, что три основных наших оператора сотовой связи снизят чуть ли не вдвое плату за предоставление роуминга по России и в странах бывшего Союза. Ощущение, что наше руководство чуть ли не силой заставило сделать это акул сотового бизнеса. Но средства массовой информации тем и хороши, что неумны, болтливы и несогласованны. Тут же выяснилось, что по сравнению со всем миром наша сотовая связь стоит в 3-6 раз дороже. Есть и еще мотив для такой удивительной доброты наших сотовых олигархов. Я уже давно заметил, что из-за границы никто по нашему роумингу звонить не желает. Все предпочитают покупать в чужой стране карту или искать каких-нибудь иных операторов. С.П., как я помню, в Москву на работу звонил через Эстонию - так было намного дешевле. Такого непорядка и утечки доходов либеральная тройка сотовых тузов терпеть не могла!
Перед сном еще посижу с отредактированным Дневником.
21 октября, четверг. На конференцию, посвященную Горшкову, которую я же в свое время и придумал, не поехал - ею практически никто не занимается и уже давно ничего, кроме лепета студентов на ней и не слышно. Но все же написал несколько страниц в «Валину книгу». Может быть, действительно, получится. Каждый строит мавзолей исходя из средств, которыми располагает, и материала, которым владеет. В глубине сознания я тоже вижу пирамиду, которую, может быть, еще никто не строил в честь своей жены. Валя бы меня за это высказывание осудила.
Еще утром, вспомнив старое, наварил большую кастрюлю борща. А если есть борщ, то надо звать гостей. Попытался позвать Машу из МХАТа и мою Ксению, но Ксюша лежит больная. Может быть, приедет Ю.И. Исключительно на борщ, да и то лишь на двадцать минут. Позвонил Максиму Лаврентьеву, тот обещал привезти новый номер «Литературной учебы» с моей статьей.
Сегодня, как ранее и обещал Платонов, в Московской Думе должно было состояться избрание мэра. Радио уже с утра по этому поводу проявляло полную готовность. Пока, после работы над текстом, я ходил на рынок и в мастерскую за очками, оно, избрание, и состоялось. Все быстро, быстро, быстрее даже, чем ожидалось. Предполагалось, что инаугурация с участием президента состоится в 18 часов, но она уже состоялась в 16. И мэр, и президент на два голоса говорили, что надо сохранить социальные стандарт и достижения. Как я понимаю, свою задачу Собянин - новый мэр - видит в том, чтобы сохранить исторический облик Москвы, сберечь ее парки, решить вопросы жилищно-хозяйственного комплекса и, главное, наладить транспорт, дороги. Эта транспортная проблема в Москве стала чуть ли не основной, ибо правители видят ее из окон своих автомобилей и на нее им жалуются их дети, внуки, жены, любовницы и любовники.
Собянин обещал резко не менять управленцев, но все же пригрозил «ротацией кадров».
Кстати, все они не промах. Когда последний раз я был в институте, почти вымершем в отсутствие ректора, удравшего куда-то на духовную разборку, мне рассказали - каждый рассказывает, что видит, слышит и что прочел в желтой прессе - будто у Собянина, которому 52 года, у дочки квартира в Москве в 200 кв. метров и жена по фамилии Рубинчик. Истин